Психология межличностных отношений / литература / Лабунская В.А. - Экспрессия человека
.pdfкоторых может быть понят вне речи. Они не вытесняют речь, а сосуществуют вместе с ней как независимая от нее система.
Кроме этих подходов к анализу проблемы соотношения речевых и неречевых средств в процессе общения существует также точка зрения, которая отстаивает приоритет, главенство невербального поведения над вербальным в качестве средства более эффективного и экономного в достижении коммуникативных целей, чем речь. Данная точка зрения достаточно последовательно отстаивается в работе Н. И. Горелова (41). По его мнению, «... процесс выражения мысли можно рассматривать принципиально иначе: невербальная внутренняя программа эксплицируется так, что вербальные средства замещают всякие иные средства общения только в случае, если последние оказываются менее эффективными и экономными при достижении коммуникативных целей» (41. С. 121) Он считает, что человек в ситуации общения реализует некоторую невербальную программу, накладывая на нее вербальную форму. «Говорящий приспосабливает ее к общей схеме коммуникации, «убирая» все вербальноизбыточное, дублирующее иные невербальные средства понимания» (41. С 70). Несмотря на очевидность данного факта, в нашей психологии общения до сих пор принято считать, что только вербальные средства определяют выбор невербальных компонентов общения Практически многими психологами упускается из виду то, что эти два средства могут вступать в отношения взаимовлияния, а также то, что общение может начинаться до момента актуализации вербальной коммуникации, благодаря тому, что в общении огромная роль принадлежит оптической системе отражения. А. А. Леонтьев, который написал более двадцати лет назад одну из первых книг (106), в которой был представлен серьезный анализ проблемы соотношения вербальных и
невербальных коммуникаций в общении, отметил, что интерпретация личности партнера, основывающаяся на внешнем выражении состояний, про-ксемике и других «визуальных ключах», начинается до начала речевого поведения. Иными словами, отношения партнеров общения, их психические состояния, социальные роли репрезентируются с помощью кинесичес-кой, проксемической структур до речевого взаимодействия и определяют его содержание, форму, темп и т. д. Отсюда следует, что у невербального поведения есть своеобразный приоритет в создании образа партнера и всей ситуации общения, но это не означает, что речевое поведение в реальном акте общения играет второстепенную роль. Такого рода выводы свидетельствуют о сложности рассматриваемой проблемы и о том, что необходимо обращаться в процессе анализа вышеобозначенной проблемы к особенностям двух языков общения — вербального и невербального. Поэтому более важным, на наш взгляд, является вопрос о том, что определяет приоритеты в соотношении вербальных и невербальных средств общения, а также признание того факта, что общение может начинаться до того момента, как собеседник скажет первое слово.
Как уже отмечалось, многие исследователи считают невербальное поведение той частью общения, которая трудно поддается формализации и за которую человек не несет ответственности. Поэтому в культуре складываются, главным образом, требования, касающиеся речевого поведения. Человек несет ответственность за сказанное слово, но не за свое невербальное поведение. Такое соотношение требований к субъекту общения объясняется не только тем, что невербальное поведение трудно формализовать, но и всем спектром характеристик, которые отличают невербальное поведение от вербального и делают
его «морально» ответственным за весь акт общения. Вербальный язык имеет линейную временную последовательность, а невербальный представляет пространственно-временную целостность. Вербальный язык легко кодируется и декодируется, чего нельзя сказать о невербальном. И наконец, вербальный язык — это вокальнозвуковое явление, а невербальный состоит из разнообразных движений. Эти главные различия между двумя языками общения определяют центральную характеристику их взаимодействия: невербальные коммуникации не могут быть переведены в вербальные коды, так же как и вербальные в невербальные коды без существенной потери их смыслов. Но невербальное поведение трудно переводится и в любые другие коды.
Несмотря на отсутствие четких формализации невербальных средств в общении, они так же, как и вербальные, используются для того, чтобы организовать обратную связь в общении. Известно, что без эффекта «обратной связи» общение не существует. Принято рассматривать данную функцию невербальных средств в связи с речевым поведением. Такие движения партнеров, как покачивание головой, легкие изменения выражения лица, повторение коротких реплик типа «да», «хи», «угу» являются ответами по каналу обратной связи. Р. Краусс (79), анализируя речевое поведение собеседников, обнаружил, что каждому ответу слушающего предшествовали определенные выразительные движения говорящего: изменение направления взгляда, движение головы в сторону слушающего, пауза в речи. Ответы самого слушающего также предвосхищались определенными экспрессивными движениями. Таким образом, невербальные коммуникации становятся составной частью всего сообщения, и без него невозможно общение между говорящими.
Взаимодействие между невербальными и вербальными
средствами, отличающееся гармоничностью, соответствующее ситуации общения, ее задачам, выполняет функции поддержки всего акта общения. При определенном соотношении речевого и неречевого поведения может наступить ситуация, которую специалисты в области невербального общения квалифицируют как «ситуация ненормального или нарушенного общения». К такой ситуации приводит избыток неречевых средств, рассогласование между «видимым» и «слышимым». В этом случае общение подчиняется другим закономерностям. По мнению Е. В. Цукановой (191. С. 285), происходит переструктурирование коммуникативного процесса, изменение его динамики, стратегии и тактики. Ею выявлены феномены: снижения коммуникативной насыщенности взаимодействия; смещения основных диалоговых структур (запаздывание ответов на обращение партнеров или преждевременная реакция, приводящие к усилению непонимания); нарастание эллиптичности диалога, усиление эмоционально-оценочного акцентирования; «раскрепощение» пантомимической сферы; неадекватное интонирование; исчезновение подтекста; спонтанное повышение информационной избыточности сообщений. Такое взаимодействие между речевым и неречевым поведением приводят к полному разрушению общения, к крайним формам затрудненного взаимодействия.
Кроме эффекта затрудненного общения возникает эффект недоверия к партнеру в результате рассогласования речевого и неречевого поведения. В обыденном акте общения, если наблюдается негармоничное сочетание вербального и невербального поведения, то партнеры общения в своих оценках, интерпретациях происходящего исходят из невербального поведения участника взаимодействия Данный факт неоднократно проверялся в экспериментальных исследованиях, особенно в работах,
направленных на изучение возможностей невербального поведения маскировать или, наоборот, обнаруживать лживую информацию (167, 226).
Как известно, П. Экман и У. Фризен около тридцати лет назад разработали концепцию «о невербальной утечке информации». В рамках данной концепции проранжированы различные части тела на основе критерия
— «способность к передаче информации». Данная «способность» определяется на основе трех параметров: среднее время передачи, количество невербальных паттернов, которые могут быть представлены данной частью тела; степень доступности для наблюдений за данной частью тела, «видимость, представленность другому». Сочетание этих параметров позволяет ранжировать части тела человека, участвующие в невербальном поведении, как средства «утечки информации». С этих позиций лицо человека является самым мощным передатчиком информации: лицевые мышцы быстро изменяются в соответствии с состоянием человека; они могут создавать значительное число паттернов выражения; лицо является видимой частью тела, представленной наблюдателю. Движения ног и ступней ног занимают на шкале «утечки информации» последнее место, так как они не отличаются особой подвижностью, имеют ограниченное число движений и часто скрыты от наблюдателя.
Следуя этим критериям, авторы концепции считают, что лицо является самым лучшим передатчиком информации, а ноги самым худшим. Поэтому люди чаще всего контролируют выражение лица и не обращают внимание на движения своих ног. В этой связи «утечка информации» о действительных переживаниях человека чаще всего происходит благодаря трудно контролируемым движениям других частей тела. П. Экман и У. Фризен показали двум группам экспертов две видеозаписи невербального
поведения двух пациентов психиатра. Одна группа рассматривала лицо говорящего пациента, а другая группа рассматривала его тело и ноги. Эксперты оценивали, какие были чувства и отношения у пациентов, записывая характеристики в специальный бланк ответов. Пациентам, которые пыталась скрыть, что они расстроены, смущены, приписывались положительные состояния на основе восприятия лица и негативные на основе восприятия движений тела. Попытки обмана трудно обнаружить, ориентируясь на экспрессию лица, и гораздо легче их зафиксировать, если наблюдать за движением ног.
В специально организованном эксперименте П. Экман и У. Фризен предъявили испытуемым видеозапись интервью медсестер-студенток, которые смотрели два вида фильмов: стрессогенный и приятный. Они должны были честно описывать свои чувства, реакции на приятный фильм и скрывать те чувства, которые они испытали в процессе просмотра стрессогенного фильма. Студентам-медсестрам был также задан вопрос о том, какие движения тела надо контролировать или каких движений следует избегать для того, чтобы не выдать своих действительных чувств. Большинство участниц указали на движения лица и его выражение, которые необходимо контролировать. Группа испытуемых должна была определить на основе невербального поведения студенток-медсестер, какое интервью («правдивое» или «неправдивое») они смотрят. Данные этой части исследования говорят о том, что испытуемые были более точны в оценках увиденного интервью тогда, когда не столько опирались на мимику, сколько на телодвижения. Исследователи также обнаружили, что наблюдатели, натренированные на основе разработанной ими системы кодов, могли обнаружить обман, воспринимая только лица студенток-медсестер. П. Экман и его коллеги также обнаружили, что в ситуации
«неправдивых, лживых ответов» может увеличиваться или резко уменьшаться количество движений ног и ступней, что многие люди, говоря неправду, значительно меньше жестикулируют, чем во время правдивой беседы. Перед началом «лживого ответа» увеличивается время пауз, заполненных движениями тела: прикосновения к себе, изменение позы и т. д. В другом эксперименте два студента дважды отвечали на два вопроса — один раз правдиво, другой раз они лгали. Исследователи сделали видеозаписи ответов таким образом, чтобы наблюдатели могли видеть только лицо или только движения туловища и ног. Результаты этого эксперимента также показали, что если наблюдатели знали о том, какое невербальное поведение демонстрирует человек в ситуации «правды», то они с большим успехом распознавали лживое поведение на основе интерпретации движений туловища и ног. В других экспериментальных исследованиях доказывается, что несмотря на высокий контроль за экспрессией лица, оно также несет информацию о том, лжет человек или говорит правду. Так, в работе Фелдмана было обнаружено, что в том случае, когда человеку необходимо хвалить другого, не заслужившего похвалу, то у него значительно чаще кривится рот и уменьшается количество улыбок (приводится по 217).
Рассматривая с этой точки зрения проблему взаимодействия невербального и вербального поведения в общении, необходимо обратить внимание на то, какую информацию субъект собирается передать или скрыть, как при этом изменяется его невербальное поведение и речь, какими индивидуальными особенностями обладают участники общения. Так, Мехрабян обнаружил, что низко тревожные студенты в ситуации «обмана», | сокрытия информации делают выражение своего лица |более приятным, чем в ситуации передачи правдивой [информации. Высоко
тревожные студенты делали при-|ятное выражение лица только тогда, когда сообщали [правдивую информацию. Известно также, что женщи-|ны значительно чаще используют пристальные взгляды [в процессе беседы с мужчинами, если пытаются их [обмануть. Эти данные вступают в противоречие с вы-[ водом о том, что в ситуации «лжи» люди отводят взгляд в сторону. Обнаружено также, что студенты в ответ на инструкцию солгать интервьюеру увеличивают паузу между вопросом и ответом, больше используют жестов-прикосновений к своему собственному телу, увеличивают количество манипуляций руками и ногами, изменяют позы.
Все эти данные говорят о том, что в ситуации сокрытия информации или передачи ложных сведений особая роль принадлежит невербальным средствам. Они лее выступают в роли средства диагностики «лживого поведения». По мнению ряда исследователей, обман может быть обнаружен, главным образом, на основе невербального поведения. Следовательно, как и в ситуации рассогласования между невербальным поведением и речевым, так и в ситуации передачи «ложной информации» предпочтение отдается невербальному поведению как средству распознания действительных намерений партнера.
Многие исследователи ставили задачу обнаружения ситуаций, в которых невербальные средства по своим диагностическим и прогностическим функциям опережают речевое поведение партнеров, акцентировали свое внимание на изучении роли выражения лица, интонации в передаче отношений в ситуации «консультант — психотерапевт — клиент». Участники исследования оценивали предъявляемые видеозаписи по трем шкалам: 1) интерес — равнодушие; 2) уважение — неуважение; 3) искренность — отсутствие искренности. Результаты свидетельствуют, что выражения лица и интонация оказали более сильное
влияние на выбор оценки отношений, чем речь. На основе невербального поведения участники исследования в 2 раза чаще изменяли оценку уровня эмпатии, в 5 раз чаще степень проявляемого уважения и 23 раза чаще корректировали оценку уровня искренности, чем на основе речи психотерапевта (217)
Особая роль невербального поведения в оценке искренности подтверждается рядом исследований В одном из них пригласили студентов для участия в обсуждении, в котором также принимал участие помощник экспериментатора, представленный группе в качестве консультанта по тренингу. Он постоянно изменял содержание своей речи и невербальное поведение. Оно было то позитивное (контакт глаз, определенная ориентация тела, наклон туловища вперед, ноги вытянуты вперед по направлению к партнеру и т. д ), то негативное (нечастый контакт глаз, неподвижная поза и неизменная ориентация тела, наклон туловища назад со скрещенными ногами, направленными в сторону). Результаты показали, что негармоничное сочетание речи и невербального поведения является фактором снижения оценки искренности «консультанта», особенно в том случае, когда невербальный паттерн соответствовал негативному отношению, а речь позитивному.
М. Аргайл (210) также ставил задачу определения роли вербальных и невербальных сигналов в передаче качества интерперсональных отношений. Выбранный им спектр взаимоотношений фактически охватывает самые распространенные виды взаимодействия: равенство, подчинение, превосходство. Разработанная М. Аргайлом шкала измерений включает следующие характеристики поведения участников интеракции: дружеское — враждебное; стабильное — нестабильное; подчиненное — начальственное; приятное — неприятное; искреннее — неискреннее; покорное — стремление к доминированию. В
результате проведенного исследования М. Аргайл приходит к выводу о том, что невербальные интеракции выступают индикатором всех видов взаимодействия. Особенно наглядно в них проявляются враждебные, «начальственные» отношения, неискренность, доминантность, стремление выделиться. Короче говоря, невербальные интеракции являются индикатором взаимодействия, построенного на превосходстве одного партнера над другим. В иных ситуациях невербальные интеракции передают смысл отношений, но не так очевидно, как в ситуации неравенства, превосходства). В другом исследовании М. Ар-гайл и его коллеги (217) предложили студентам определить дружелюбное, нейтральное и злобное отношение к другому человеку (предъявлялась видеозапись студента, читающего текст). В первом случае студент, читая текст, открыто улыбался, у него был теплый тембр голоса и расслабленная поза. Во втором случае он демонстрировал злобное отношение: неприятный голос, сдвинутые брови, стиснутые зубы, напряженную позу. И в третьем случае для передачи нейтрального отношения студент закодировал свое невербальное поведение следующим образом: невыразительный голос, бесстрастное лицо. Из данных этого эксперимента следует, что наблюдатели в 12,5 раз чаще указывали на невербальные различия в передаче отношений, по сравнению с вербальными характеристиками, и что особенности невербального поведения являются более значимыми в ситуации распознания взаимоотношений партнеров, чем их речевое поведение.
Проблема соотношения речевого и неречевого поведения привлекает также тех исследователей, которые пытаются ответить на вопрос о возникновении различных эффектов в процессе психотерапии. Некоторые из них, изучая данную проблему, приходят к выводу о том, что невозможно