V_A_Chetvernin_Problemy_TGP

шающее сознание, но это уже не правосознание, а разновидность правового нигилизма. В криминальном сознании отрицаются ценность права вообще, ценность человеческой жизни, собственности, неприкосновенность личности и другие правовые ценности.

Правовой нигилизм. Понятие правового нигилизма отражает явления, выступающие антиподом правовой культуры. Правовой нигилизм

– это отрицание правовой регуляции в пользу иных способов социальной регуляции, отрицание ценности права, неприятие правовой свободы и правового равенства, правовой культуры. Это отрицание ценности права целыми культурами или субкультурами, отдельными индивидами или группами.

Нигилистическое отношение к праву и государству проявляется тогда, когда некая культура или субкультура, столкнувшись с феноменом правовой свободы, отвергает эту свободу как ненужную или даже враждебную ей. Поэтому некорректно говорить о правовом нигилизме применительно к доправовым, примитивным культурам.

Термин “правовой нигилизм” имеет два значения. В первом – это принцип социальной организации неправовых культур.

Правовой нигилизм в этом смысле характерен, прежде всего, для традиционных неправовых культур, которые в том или ином виде до сих пор сохраняются во многих странах Азии и Африки. Господствующие здесь социальные доктрины (идеология, этика, религиозные доктрины) принижают ценность индивидуальной свободы и утверждают ценности коллективизма, солидарности, моральной ответственности, обязанности по отношению к Богу, общине, семье и т.п. В этих странах традиционная соционормативная регуляция, которая включает в себя моральные, религиозные и силовые компоненты, направлена на сохранение существующей социальной системы. Право же с его формальной свободой считается несовершенным или даже непригодным способом социальной регуляции, так как правовая свобода позволяет людям действовать, руководствуясь эгоистическими частными интересами, вопреки интересам сохранения традиционной системы. В этих культурах правовое равенство считается безнравственным и недопустимым, ибо оно разрушает традиционный порядок. Действительно, такие культуры постепенно разрушаются под влиянием современной правовой культуры, идеологии прав человека – в той мере, в которой они допускают проникновение чуждой им правовой культуры.

Нигилистическое отношение к праву и государству характерно и для тоталитаризма с его уравнительным регулированием. Тоталитаризм (современная разновидность деспотизма) отвергает правовой способ соционормативной регуляции в пользу регулирования силового

91

типа.

Не следует отождествлять правовой нигилизм с нарушениями законности, несоблюдением и неисполнением законов властными субъектами. В неправовых культурах само законодательство служит формой проявления правового нигилизма.

Правовой нигилизм во втором значении – это проявление маргинальной субкультуры в условиях преобладания культуры правового типа (по существу такая субкультура – это антикультура, негативная культура, противопоставляющая себя господствующей культуре). Правовой нигилизм в этом смысле представляет собой девиантное индивидуальное или групповое сознание и соответствующее антиправовое поведение отдельных индивидов и групп, не способных интегрироваться в правовую культуру. Носителями такой антиправовой субкультуры выступают, во-первых, организованные криминальные сообщества, противопоставляющие себя государству (государственно-правовому сообществу), и, во-вторых, люмпенские слои населения. Последние образуют социальную базу для криминальных сообществ, а в некоторых исторических ситуациях – для антиправовых политических сил (политических движений и организаций, политических режимов).

При правовом способе социальной регуляции люмпенские слои населения находятся в экономически невыгодном положении. Это порождает в индивидуальном и групповом сознании люмпенства ложные, коммунистические представления о несправедливости существующего общественного строя с его государством и правом и требования “социальной справедливости” (по существу – требования уравниловки и силовой социальной регуляции). В раннем индустриальном обществе, когда в производстве используется в основном неквалифицированная или малоквалифицированная рабочая сила, массы наемных работников образуют люмпенские социальные группы. Это люди, социальное положение которых таково, что правовая свобода и государственноправовой порядок, собственность и другие права человека не имеют для них ценности. Они готовы к революции с целью коммунистического переустройства общества, т.е. к ликвидации правовой свободы.

По мере индустриального развития, с одной стороны, промышленный труд становится более квалифицированным и оплачивается выше, с другой стороны, организуется государственное перераспределение национального дохода в пользу групп, находящихся в экономически невыгодном положении. Экономическое люмпенство утрачивает массовый характер, хотя остаются отдельные маргинальные группы с люмпенской, антиправовой субкультурой. Именно эта субкультура служит питательной средой и для организованной преступности, и для коммуни-

92

стических или фашистских партий, иных террористических организаций.

Однако в индустриально неразвитой ситуации, в условиях резких социально-экономических изменений люмпенские группы, с их правовым нигилизмом, могут стать преобладающей частью городского населения (за счет разорения мелких собственников и миграции разорившейся части сельского населения). В таких условиях может быть установлена национал-социалистическая, фашистская или коммунистическая диктатура, заменяющая право силовой социальной регуляцией.

Для правового нигилизма как маргинальной субкультуры характерны: 1) неспособность носителей этой субкультуры понять смысл правовой свободы, осознать смысл прав и свобод личности, юридическая некомпетентность (отсутствие правовых знаний); 2) негативное отношение к праву и государству; 3) распространенность навыков и стереотипов неправового и противоправного поведения.

Нигилистическое отношение к праву и государству присутствует и в России. Оно существовало в традиционной российской культуре и было многократно умножено в форме коммунистического правового нигилизма. В посткоммунистической России, с одной стороны, в социальной структуре преобладает экономическое и духовное люмпенство, с другой стороны, правящие бюрократические элиты воспроизводят в новых условиях неправовые методы социальной регуляции и грубо нарушают конституционно провозглашенные права человека. Уровень коррупции таков, что иногда трудно определить, где кончается государство и начинается организованная преступность. В такой обстановке процветают криминальные группировки, фактически противопоставившие себя государственно-правовому строю, и формируются радикальные политические движения национал-социалистической и коммунистической ориентации.

Преодоление правового нигилизма в такой стране как Россия – длительный исторический процесс. Необходимой предпосылкой к этому является изменение социальной структуры, существенное снижение доли экономического люмпенства в составе населения, возрастание доли индивидов-собственников. Лишь на такой основе возможно становление правового типа личности доминирующим. Лишь при таких условиях возможны осознание большинством населения смысла правовой свободы и реализация ценностей современной правовой культуры, переход от декларирования прав человека к их практическому осуществлению, формирование правового государства.

Коммунистический правовой нигилизм. Коммунизм – это идеоло-

93

гия рабов, неимущих, люмпенов и вообще тех, кто почему-либо не способен осуществить абстрактную возможность быть собственником и в силу этого не способен понимать смысл, сущность, ценность правовой свободы. В этом смысле марксистское (коммунистическое) негативное отношение к свободе не является исключением. Марксизм в своем идеологическом аспекте сформировался в середине XIX века как идеология промышленного пролетариата (экономического и духовного люмпенства).

В коммунистической идеологии подчеркивается то обстоятельство, что правовая свобода и правовое равенство (в частности, равная возможность быть собственником) означают лишь формально равные возможности для имущих и неимущих. Марксизм утверждает, что в условиях правовой свободы неимущие фактически попадают в зависимость от имущих, становятся объектом эксплуатации. С марксистской точки зрения, формально равная свобода есть реальная свобода для имущих, свобода, позволяющая угнетать неимущих (пролетариат); поэтому для “реального освобождения” пролетариата нужно создать такое общество, в котором не будет правовой свободы, не будет собственности, права и государства.

Иначе говоря, если правовая свобода оказывается свободой угнетать других, так пусть никто не будет юридически свободным! Не использование государственно-правовой формы свободы для удовлетворения потребностей максимально возможного числа людей, а уничтожение правовой свободы – такова классовая позиция экономического и духовного люмпенства.

Такое общество, где не будет права, коммунисты полагают царством “подлинной свободы”, ибо здесь якобы не будет эксплуатации человека человеком. Однако коммунистическая “свобода” не может свободой ни логически, ни, как показала история социализма, практически.

Действительно, в таком обществе человек как частное лицо не сможет подчинять себе других, так как здесь не будет частных лиц – свободных индивидов. Здесь отдельный человек будет поглощен организацией тотальной (деспотической) власти.

Коммунистическая “свобода”, запрещающая собственность (присвоение ресурсов жизнедеятельности), означает, что человек не может удовлетворять свои потребности формально независимо от других, от “всех”, ибо ресурсы жизнедеятельности принадлежат всем вместе и никому в отдельности. Распоряжаться (от имени “всех”) этими ресурсами, их производством, накоплением, распределением и потреблением, будет всеобъемлющая организация власти, которая и логически, и

94

практически может быть властью только силового типа.

Когда социально слабые требуют сверхсильной политической власти, которая защитит их от социально сильных (эксплуататоров, капиталистов, “олигархов” и т.п.), когда они требуют упразднения собственности и уравнительного распределения, они тем самым отказываются от свободы и требуют власти деспотической. Но деспотическая власть не гарантирует ничего и никому. Так что отказ от свободы не дает никакой социальной защищенности. Здесь уместно напомнить высказывание Б. Франклина: народ, готовый променять хоть толику своей свободы на защищенность, не достоин ни свободы, ни защищенности.

Таким образом, марксистское пролетарско-классовое негативное отношение к государству и праву проистекает из непонимания, неприятия и извращения сущности правовой свободы. Коммунистическая идеология видит в праве и государстве лишь насилие над неимущими, эксплуатируемыми в интересах имущих, эксплуататоров. Ради “подлинной свободы” нужно, по марксистской терминологии, “освободить будущее человечество от государства и права, от любых форм го- сударственно-правового давления и принуждения, сделать всех в высшей мере сознательными и свободными”. Многие современные марксисты признают эту “благородную” цель утопической, но это не меняет их негативного отношения к праву и государству как “насилию”, “угнетению”, “подавлению” и т.п.

Тема 7. Тоталитаризм: отрицание права и государства

Вопросы для обсуждения

1.Сущность тоталитаризма.

2.Возникновение и разложение тоталитарных систем.

3.Основные антиправовые и антигосударственные черты социа-

лизма.

4.Посттоталитарное право и государство.

Из лекции: Тоталитаризм – это разновидность деспотической организации общества, возникшая в ХХ в., в эпоху индустриального развития. Тоталитарная система – это социальная система, интегрированная политической властью силового типа. Понятие тотальной власти означает такую властную организацию, которая исключает свободу, управляет всей жизнедеятельностью общества, регламентирует все сферы социальной жизни.

95

Часто тоталитаризм определяют как политический режим. Но это не просто режим осуществления власти, а особый тип социально-поли- тической организации. Это не просто силовой (деспотический, неправовой) способ политического господства; это силовой способ организа-

ции всей социальной жизни.

Различаются жесткий и менее жесткий варианты тоталитаризма. Жесткий (коммунизм, социализм) существовал в СССР, в Китае (китайский тоталитаризм постепенно разрушается), в странах Восточной Европы и других странах – сателлитах СССР, а в настоящее время сохраняется в Северной Корее.

Советский социализм – это тоталитаризм в его наиболее чистом виде, без наслоений традиционного азиатского деспотизма. Он отрицает и традиционность, и модернизацию западного образца (вестернизацию), претендует на особенный путь развития, который в действительности заводит в тупик.

Менее жесткий представлен фашистским режимом в Италии и на- ционал-социалистическим в Германии. В отличие от жесткого при менее жестком тоталитаризме не упраздняется частная собственность, хотя происходит значительная национализация. Здесь не проводится тотальная конфискация, имущества лишаются лишь противники режима, “враги нации”. Вместе с тем собственность не гарантируется – даже собственность монополий. И главное – политическая власть полностью контролирует основные отрасли народного хозяйства; например, в нацистской Германии концентрация производства в руках гигантских корпораций, подконтрольных правительству, позволяла и без тотальной национализации мобилизовать экономику на решение любых задач.

Национал-социалистический и фашистский режимы были уничтожены в итоге второй мировой войны. Их относительно короткая история не позволяет делать выводы о закономерностях эволюции менее жесткого тоталитаризма. Можно лишь предположить, что фашизм и национал-социализм – это незавершенные формы жесткого тоталитаризма. Ниже речь пойдет в основном о жестком тоталитаризме.

Жесткий тоталитаризм – это характеристика социализма. Социалистическая система построена на основе полного обобществления, т.е. конфискации и национализации, всей товаропроизводящей собственности. Поэтому здесь достигается полная зависимость человека от политической власти.

При социализме нет права, здесь используются иные способы соционормативной регуляции. Соответственно нет и государства Так называемое социалистическое государство – это властная организация

96

силового типа, которая лишь имитирует государственно-правовой порядок, прикрывается внешней государственно-правовой атрибутикой.

В социалистической системе невозможно разграничивать политическую и неполитическую (общество) сферы социальной жизни. Социалистическое общество полностью политизировано. Власть присутствует в самом обществе и обеспечивает жизнедеятельность всей социальной системы.

Основные черты тоталитарных систем. Все тоталитарные сис-

темы характеризуются общим набором внешних признаков. Наиболее ярко эти признаки выражены в феномене жесткого тоталитаризма (социализма). К ним относятся: крайний авторитаризм, партия нового типа, политизированная иерархическая социальная структура, харизматическая фигура вождя, имитация демократических институтов, тотальный контроль и всесильные карательные органы (суд – придаток карательных органов), внешняя агрессивность, принудительная идеология, ксенофобия и насаждение в общественном сознании образа врага, террор, массовые репрессии и, в результате, “формирование нового человека”.

Социалистическая система не способна к постиндустриальному развитию. Она принципиально не может быть преобразована в постиндустриальный социум, поскольку последний предполагает общество свободных индивидов, свободную развитую личность. Исчерпание ресурсов экстенсивного развития приводит к самораспаду, разложению социалистической системы. И дальнейший переход общества к постиндустриальному развитию или хотя бы к восстановлению нормального индустриального развития возможен только в посредством слома социалистического строя.

Созданная силовым путем, основанная на насилии или угрозе его применения, социалистическая система начинает разлагаться по мере того, как ослабевает интегрирующее ее насилие.

Разложение системы начинается уже тогда, когда умирает вождь, под руководством которого создавалась система. Это еще раз подтверждает неестественный, неорганический характер социалистической системы, ее неспособность к саморазвитию. Без вождя тоталитарная бюрократия перестает быть монолитной группой, обслуживающей потребности системы, а без такой бюрократии ничто не удерживает систему от разложения.

Следует подчеркнуть, что репрессивный механизм управления распространяется и на саму тоталитарную бюрократию. Вождь периодически направляет этот механизм против управляющего класса и тем самым поддерживает атмосферу страха в самих структурах власти. Ра-

97

зумеется, такое положение не устраивает бюрократию. Она хотела бы оставаться господствующим классом, но без репрессивного режима управления.

Тоталитарная бюрократия объективно тяготеет к тому, чтобы заменить реального вождя символической фигурой. Кроме того, она делает все, чтобы принципиально ослабить карательно-следящую подсистему и тем самым гарантировать свою безопасность. Но как только прекращаются репрессии и проходит страх, бюрократия начинает действовать не столько в интересах системы, сколько в партикулярных интересах – ведомственных, местных, групповых и, в конечном счете, в личных интересах, не заботясь о последствиях для системы. Тоталитарная система разлагается изнутри в результате перерождения тоталитарной бюрократии.

Далее, ослабление карательно-следящей подсистемы означает, что контроль перестает быть тотальным. Начинаются неконтролируемые процессы социально-экономического развития, которые, однако, принимают уродливые формы. Ибо нормальное развитие сдерживается запретом собственности и вообще любой свободной социальной активности. Поэтому возникают теневая экономика, “черный рынок” и, в конечном счете, некое теневое общество, в котором обращаются значительные материальные средства и человеческие ресурсы. Складывается даже теневая социальная структура, в которой статус субъекта определяется его ролью и местом в теневом обществе.

Используя тенденцию тоталитарной бюрократии к перерождению, функционеры теневого общества постепенно сращиваются с частью бюрократического аппарата. Как свидетельствует процесс разложения советского режима, происходит не просто коррумпирование властных структур, а изменение сущности системы. В недрах тоталитарной системы вызревает новая система – олигархически-мафиозного типа.

Тоталитарная бюрократия, заботясь о партикулярных интересах, тем самым объективно способствует росту теневого общества и развалу тоталитарной системы. Это делает неизбежными падение режима и либерально-демократические преобразования.

В итоге социалистическая индустриализация оборачивается не просто слишком дорогой ценой: оказывается, что цена эта заплачена за тупиковый путь развития. Если посттоталитарное общество и не откатывается на уровень раннего индустриального развития, оно все же остается слаборазвитым по сравнению с передовыми странами, вступившими в постиндустриальную эпоху.

Закрытость тоталитарных систем, блокирование в них императивов мирового развития, неэффективность, а также такие характеристики

98

тоталитаризма, как силовое принуждение к труду, политизированность общества и экономики, иерархические структуры, закрепляющие формальное неравенство, привилегии, кастовый характер тоталитарной бюрократии – все это свидетельствует о том, что социализм является не особым вариантом модернизации, а контрмодернизацией. Социализм лишь имитирует модернизацию – как он имитирует государственность и право.

Являясь консервативной реакцией на отставание общества от наиболее развитых стран, тоталитаризм не ликвидирует отставание. Он осуществляет псевдоразвитие – за счет истощения ресурсов общества. Чем больше это отставание, тем более жесткий тоталитаризм устанавливается и тем меньше у общества шансов быстро вернуться к нормальному развитию после слома системы. Чем дольше сохраняется тоталитарная система, тем болезненнее возвращение к нормальному развитию.

Социализм показал, что естественный исторический путь модернизации свободного общества является единственно возможным и что притязания социализма на открытие нового пути модернизации несостоятельны.

Посттоталитарное общество, право и государство. Посттотали-

тарной в широком смысле можно считать такую социальноисторическую ситуацию, в которой, после разрушения социализма, происходит некая необходимая модернизация – утверждаются минимальные права человека, формируются основы гражданского общества, восстанавливаются государственно-правовые институты. Посттоталитарное развитие предопределятся жесткостью и длительностью существования тоталитарного режима, а также уровнем развитости (или неразвитости) правовой культуры, существовавшим до тоталитаризма.

Есть два варианта посттоталитарного развития. Первый – относительно быстрое возрождение культуры преимущественно правового типа. Второй – формирование специфического общества переходного типа, промежуточной культуры. Второй вариант представляет собой посттоталитарное общество в собственном смысле.

Посттоталитарное общество в собственном смысле характерно, прежде всего, для России и близких к ней по типу культуры постсоветских стран. Ниже речь пойдет именно об этих странах.

За семьдесят лет советского тоталитаризма эти страны оторвались от своей традиционной культуры, но отдалились и от современной развитой правовой культуры. Если несколько поколений людей сформировались как личности в условиях социализма, то в таких странах не

99

может преобладать культура правового типа. Эти страны оказались не готовыми к антисоциалистической альтернативе ни по характеру культуры населения, ни по организованным политическим силам, способным возглавить реформы.

Впосттоталитарных странах произошел качественный переход из принципиально неправовой ситуации в принципиально правовую – в том смысле, что теперь в принципе допускается правовая свобода. Посттоталитарные страны ушли от преимущественно силового уравнительного способа социальной регуляции. Но они еще не пришли к развитой правовой ситуации, к преимущественно правовому способу социальной регуляции. После слома социализма наступил хаос, из которого рождается порядок. В рамках нового порядка возможна и новая модернизация – переход к постиндустриальному обществу, но этот переход проблематичен и не гарантирован.

И в период разложения социализма, и в постсоциалистической ситуации все общественное развитие определяется одним и тем же про-

цессом. Это соединение политической власти и собственности, ого-

сударствление собственности. Такое положение соответствует не индустриальному, а доиндустриальному обществу.

Постсоциалистическое государство – это не только организация власти, но и субъект, осуществляющий правомочия верховного собственника. Создается такая собственность, которая еще не свободна от государственной власти, и такая государственная власть, которая еще не свободна от собственности. Подобная ситуация характерна для феодализма, когда экономические и политические явления еще недостаточно отделились друг от друга. Такой симбиоз власти и собственности означает, что социум еще не дозрел до дифференциации на граж-

данское общество и политическое государство.

Вописанной постсоциалистической ситуации гражданское общество в принципе развиваться не может. Государство, выступающее одновременно в роли верховного собственника, может быть только авторитарным. Поэтому либерально-демократические преобразования первых лет после слома социализма сменяются выстраиванием авторитарного государственно-правового порядка. Это умеренный авторитаризм (“управляемая демократия”), допускающий политические свободы, но под контролем компетентных государственных органов.

Соединение власти и собственности и порожденный этим процессом авторитаризм следует расценивать не как “злой умысел” правящей бюрократии, а как реальность, которая не может быть иной – в силу объективного уровня культуры общества. Эта реальность может быть менее криминальной, более управляемой, но не может быть либераль-

100