Ерохина Е.А. - Сибирский вектор внутренней геополитики России - 2012

Глава 8. Ментальная география и традиции конструирования... 101

иазиатскую колонию. Впервые разделение было проведено В. Н. Татищевым, который добился того, чтобы оно было принято в географии и в разделении государства на Европейскую Россию и Азиатскую Россию, что сохраняет свою силу и в настоящее время 101. «Как Испания или Англия, Нидерланды или Португалия, по самому большому счету Россия также могла быть разделена на два важнейших компонента: с одной стороны — коренные земли или метрополия, которая принадлежит европейской цивилизации, и с другой — обширная, но чужая, внеевропейская колониальная периферия 102.

Европейско-азиатскийдихотомизмвобразныхавтостереотипахбылпорож- ден, по Бассину, трансформацией политической идентичности России. «Вслед запобедойнадШвециейв1721годубылоформальноотвергнутоархаичноенаименование Московии как царства или царствия. Взамен этого Россия с огромной помпой и соответствующими церемониями была провозглашена колониальной империейв соответствии с европейской моделью, во главе с правителем, который теперь был императором, а не царем… В свете этой цели тот факт, что российское государство частично покрывало два континента, приобретал беспрецедентное значение. Он подчеркивал основную дихотомию российского физического тела, которая, по крайней мере, внешним образом, казалось, воспроизводила такую же дихотомию западных империй и могла представляться дополнительным доказательством естественного родства с ними» 103.

Вцелом соглашаясь с такой характеристикой петровского периода российской истории, важно подчеркнуть, что этот дихотомизм, вводивший Россию в элитный клуб европейских колониальных держав, впоследствии доставлял российской имперской власти известную головную боль. В XIX в. имперскость постепенно начинает утрачивать ореол привлекательности под напором национальных движений. Российские интеллектуалы и власть надеялись на то, что им удастся избежать оценок собственных действий как эксплуататорских и несправедливых. Существовало ожидание, что отказ от «колониальности» снизит потенциал сепаратизма 104. Как отмечает А. Ремнев, идеология российского продвижения на восток черпала свою аргументацию из разных источников, в том числе предевразийских идей, призванных обосновать особую миссию России в Азии, кардинально отличную от западного колониализма. В числе этих идей он выделяет и областнический проект,

иидею особого русского пути, развиваемую в среде российских интеллектуалов и политиков 105.

101  Там же. С. 283–284, 300. 102  Там же. С. 283.

103  Там же. С. 282–283.

104  Ремнев А. В. Внутренняя геополитика азиатской России конца XIX — начала XX в. // Демографическое пространство Азии: история, современность, гипотезы будущего. Новосибирск: Параллель, 2011. С. 203.

105  Там же. С. 192.

102 Раздел 2. Этническая гетерогенность как проблема...

Вместе с тем трудно согласиться с выводом Ремнева о решающей роли имперского запроса в «научном завоевании» Азии. Скорее можно согласиться со следующим его утверждением: «Это был сложный дискурс ученых (обосновывавших идеальные геополитические конструкции и пугавших мир возможными глобальными цивилизационными конфликтами) и политических и административных прагматиков, которые хотя и скептически относились к интеллектуальным писаниям, но не могли не использовать их в управленческой практике» 106.

Исследования геополитического конструирования пространства страны осуществлялись и в рамках советской научной традиции, в частности,

всемиотических исследованиях московско-тартусской школы Ю. М. Лотмана. Коллективные представления о регионах России, их границах, статусе, месте

вгеополитических стратегиях государства, привлекли в постсоветский период внимание не только географов и регионоведов (Б. Б. Родоман, В. Л. Каганский), но также историков (А. В. Ремнев, Н. Н. Родигина) и культурологов (Д. Н. Замятин). В социальной антропологии исследование пространства представлено

вработах Т. Б. Щепаньской. Ярко и выпукло образы стран и народов представлены в эссеистике Г. Д. Гачева. В настоящее время наиболее последовательно как научное направление ментальная география развивается в рамках двух российских школ гуманитарной географии — Ю. Н. Гладкого и Д. Н. Замятина.

Ментальная география России в философии пространства Д. Н. Замятина

Актуальность исследования образов России и ее региональных пространств Д. Н. Замятинобосновываетнеобходимостьювыработкирегиональной политикивпрактикегосударственногоуправлениястраной.МеждутемуникальностьюгеографическогоразнообразияРоссиииразличиемисторическисудебее регионов обусловлена специфика освоения пространства России: слабая структурированность ее регионов, неоднозначность региональных границ, развитие «вширь», «размытость» и «рыхлость» образных структур российских регионов. Серьезные колебания размеров территории, затрудняющие создание базовых геополитических образов страны, создают контраст с Европой, где структурированность регионов оказалась унаследованной еще от феодализма 107.

Другая, не менее значимая проблема философии пространства России заключается, по его мнению, в инерции старых образно-географических комплексов, «удерживающих» страну западнее Урала. Это тормозит процесс ментального дистанцирования от Европы. Для того чтобы преодолеть «периферийность» российского геополитического мышления, его зависимость от

106  Ремнев А. В. Внутренняя геополитика азиатской России конца XIX — начала XX в. С. 192–195.

107  Замятин Д. Н. Историко-географические аспекты региональной политики и государственного управления в России // Регионология. 1999. № 1. С. 163–173.

Глава 8. Ментальная география и традиции конструирования... 103

европейских образов, необходимо развивать цивилизационное видение и цивилизационную интерпретацию. В качестве базовых цивилизационных установок в отношении России он обозначает следующее:

1)Россия является автономной цивилизацией;

2)Россия видится цивилизацией — спутником европейской цивилизации, многим ей обязанной;

3)Россия есть цивилизация — государство, в рамках которого большинство возможных дискурсов осмысляется посредством перевода в доминирующий государственнический дискурс 108.

Как Россия может обеспечить автономные дискурсы, дистанцирующие ее от других, а также легитимирующие ее коммуникативную целостность в мировом цивилизационном пространстве? Какая ментальная метка может помочь обнаружить ее в географическом пространстве? С точки зрения Замятина, это может быть лишь образ Северной Евразии. «Как понятие, Северная Евразия “узаконена” традиционными географическими схемами и картографическими проекциями видения мира. Как географический образ, она до сих пор является полупустым отображением вполне европеизированных и односторонних, однонаправленных знаково-символических конструкций, призванных хоть как-то описать tabula rasa малочисленных коренных народов, чьи географические образы практически либо вообще не поддаются репрезентации, либо еще не репрезентированы в рамках внешних по отношению к ним коммуникативных дискурсов»  109. «Озабоченность» Северной Евразией должна стать ментальным контекстом, сочетающим, по его мнению, «северность» и «евразийскость» России.

Между тем российское пространство страдает от поляризации, роста столичной ренты, недоосвоенности как в прямом, так и в феноменологическом смысле, особенно в отношении зауральских территорий. Обретение общественным сознанием россиян привлекательных образов Зауралья способно, по его мнению, развернуть страну в сторону Сибири и Дальнего Востока. При этом накопленный во взаимодействии с Европой потенциал никуда не денется. Освоение же Сибири и Дальнего Востока он считает индикатором административно-территориальных и геоэкономических изменений внутренней политики России, всякий раз идущим ей на пользу.

Обращаясь к геополитическим образам Сибири, функционировавшим до середины XIX в., Замятин оценивает их как результаты ретрансляций сначала восточнохристианских, унаследованных от Византии, а позже — европейских

108  Замятин Д. Н. Вообразить Россию: Географические образы и пространственная идентичность в Северной Евразии // Россия: воображение пространства / пространство воображения (Гуманитарная география: Научный и культурнопросветительский альманах. Спец. вып.) / Отв. ред. И. И. Митин; сост. Д. Н. Замятин,

И. И. Митин. М.: Аграф, 2009. С. 13–23.

109  Там же.

104 Раздел 2. Этническая гетерогенность как проблема...

ландшафтных образов на первичное восприятие местных пейзажей. Трансляция европейских образов в эпоху Великих географических открытий, частью которых стала русская колонизация Сибири, осуществлялась с определенным запозданием. Например, «Сибирские летописи» XVII в. продолжали традицию восточнохристианскогоцерковногодискурсасбиблейскимсакральнымконтекстом. Первым же известным нам такого рода текстом, повествующем о сибирском крае, является источник конца XV в. «Сказание о человецех незнаемых» 110.

Затянувшийся до конца XVII в. средневековый этап функционирования подобных образов обусловлен, по мнению Замятина, промежуточным цивилизационным положением страны, которая с момента падения Византии, т. е. с конца XV в., переживала смену цивилизационного статуса. В XVI–XVII вв. страна оставалась Московским царством, ориентированным на византийские культурные образцы сакрального содержания. Образом региона, работающим в российском социокультурном пространстве этого периода, является «Сибирская Тартария», дальняя окраина на европейской географической картине мира 111.

В конце XVII — начале XVIII в. происходит переориентация на Европу: проникают новые культурные образцы, начинается трансляция европейских образов места на Сибирь. Недостаток собственных образов вызывает к жизни механическое копирование «колониальных» образов сибирских регионов, что к середине XIX в. перестает давать идеологические дивиденды. В результате параллельно европоцентристскому колониальному дискурсу происходит, благодаря усилиям сибирских областников, становление «фронтирного» дискурса, в котором Сибирь семантически сближается с американским «Диким Западом», страной с неограниченной для индивида степенью свободы и новых возможностей 112.

Социокультурным основанием такого феноменологического рывка стала активная деятельность государства в направлении освоения Дальневосточного Приморья. Расширение территорий на Дальнем Востоке способствовало формированию образа Сибири, который до этого не был актуализирован. Этот процесс начинается в 1850–1860-е гг. и заканчивается в 1913-х гг. уничтожением Челябинского тарифного (хлебно-ценового) перелома. Население сибирского макрорегиона, оживленное энергичными мерами правительства по строительству Транссиба и КВЖД, начинает образно расширять свою территорию 113.

Имея четко выраженную дальневосточную политику, российское правительство вынужденно влияло и на развитие сибирских инициатив. В своей аргументации Замятин прибегает к оценкам современников этого процесса.

110  Замятин Д. Н. Метагеографические образы Сибири // Независимая газета.

2010. 22 сент. URL: http://www.ng.ru/science/2010–09–22/14_sibiria.html

111  Там же. 112  Там же.

113  Замятин Д. Н. Историко-географические аспекты региональной политики и государственного управления в России... С. 163–173.

Глава 8. Ментальная география и традиции конструирования... 105

В частности, он приводит запись, датируемую 1863 г., из дневника П. А. Кропоткина, который принимал деятельное участие в первоначальном освоении Приамурья. «Особенно же извозничают крестьяне кабанские, по своему удобному положению между Байкалом, Кяхтою и Читой. При этом, ворча на Амур за те тягости, которые он на них взваливает, особенно же за проходящие команды, они признаются, что Амур принес также громадную пользу; прежде Чита была чем-то совершенно неизвестным в Ильинской волости; чтобы съездить туда, нужно было поднимать образа, служить молебны; теперь Чита сделалась близко, говорят они. Наконец, и сбыт хлеба должен был до некоторой степени обогатить их. Но главная заслуга Амура в том, что он расшевелил их» 114.

Во 2-й половине XIX в. Россия начинает вырабатывать собственные образы региональных пространств. Вместе с этим постепенно повышается самооценка жителей Сибири. Понятие «сибиряк» практически ничего не означало для жителей Забайкалья в 1860-е гг.: «Слово это само по себе слишком неопределенно и ничего не означает именно по своей неопределенности. Можно говорить: крестьянин Верхнеудинского округа и то означая, какой волости, или можно говорить: казак такой-то бригады или батальона и т. п., но не сибиряк, даже не забайкалец. Местные различия слишком велики»  115. В последней же трети XIX в. стараниями областников формируется представление об особом областном типе русских, или, иначе говоря, русско-сибирской народности, обладающей специфическими чертами.

Некоторые дореволюционные исследователи, в частности, А. А. Кауфман, полагали, что «сибиряк» — это всего лишь собирательное понятие, учитывая разнородность самого русского населения в Сибири, как локальную, так

исоциальную, подразумевая включение в его состав категорий каторжных

иссыльных. Другие же представляли себе русского сибиряка как реальный тип, пытаясь объединить разнообразные штрихи русского населения Сибири в единый социальный портрет. Исследователи Сибири и писатели (Н. М. Астырев, А. Н. Пыпин, А. П. Щапов, Н. М. Ядринцев) отмечали, не всегда, правда, только в позитивном смысле, прагматизм, смекалку, склонность к свободе

иравенству. Обращали внимание на определенную психологическую близость

иобщность интересов русских старожилов-сибиряков и аборигенных народов Сибири.А. КауфманвконцеXIX —началеXX в.писаловосприятиисибиряка вроссийскомобразованномобществекак«энергичногоколонизатора-пионера, способного преодолевать совершенно непосильные для “российского” крестьянина препятствия и трудности, интенсивного работника, не связанного рутиной и умеющего приспособляться ко всяким естественным и хозяйствен- ным условиям» 116. Этими чертами сибиряк, так же как и американский пионер,

114  Кропоткин П. А. Дневники разных лет. М.: Советская Россия, 1992. С. 289.

115  Там же. С. 301.

116  Кауфман А. А. Население // Сибирь // Энциклопедический словарь Ф. А. Брок-

гауза и И. А. Ефрона. СПб.: Брокгауз-Ефрон, 1890–1907. URL: dic.academic.ru/dic.nsf/ brokgauz_efron/39520/Сибирь

106 Раздел 2. Этническая гетерогенность как проблема...

полагали публицисты, обязан климату, развившему в нем интерес к предпринимательству.

Начатая во 2-й половине XIX в. выработка собственных образов, позитивно репрезентирующих Россию как страну регионов, осталась незавершенныой по настоящее время. С одной стороны, Россия регионов предстает как ресурсно-периферийная окраина Запада, с другой стороны, она все еще «манит» фронтирными возможностями, открывающими перед человеком возможность творческой инициативы и самореализации.

Незавершенность региональных образов России является, по мнению Замятина, фирменным знаком российских пространств. Эта незавершенность представляет для нее серьезную цивилизационную проблему, порожденную государственническими интенциями ее самосознания, тяготеющего к западным образцам. Он полагает, что современная ситуация открывает возможность для обретения собственной цивилизационной идентичности. Существующие геополитические образы-самоописания являются, считает он, достаточными свидетельствами для признания России как цивилизации 117.

С этим выводом трудно не согласиться. Феноменологические опыты, всякий раз «ускользая» за пределы сознания, в сторону «телесных», физических онтологий 118, или, пользуясь термином, предложенным П. Бурдье, в сторону практик, в процессе реального и символического расширения пространства создают новые социальные связи и отношения, в том числе и цивилизационного порядка. Необходимость признания единства онтологических и феноменологических оснований российской цивилизации побуждает предпринять оценку ее качественной специфики в двух направлениях. Первое направление предполагает обращение к социальной истории в поиске внешних геополитических предпосылок и внутренних факторов ее становления. Второе — нацелено на выявление закономерностей ментальной эволюции геополитических образов, репрезентирующих Россию в пространстве отечественных философских концепций. Совмещение двух проекций позволит выявить геополитическую результирующую генезиса российской цивилизации — сдвиг ее платформы на восток и формирование сибирского вектора развития.

117  Замятин Д. Н. Вообразить Россию… С. 13–23. 118  Там же.

Раздел 3. Цивилизационная специфика геополитического пространства России

Глава 9. Геополитика в оптике цивилизационного подхода

Научный конструкт «цивилизация» чрезвычайно многомерен. Как отмечает Л. Февр, впервые слово «цивилизация» в 1757 г. употребил маркиз В. Р. де Мирабо в трактате «Друг законов» в смысле изменения общества в сторону большей учтивости, вежливости, смягчения нравов, развития наук и искусств. Постепенно оно приобретает смысл гармоничности общества, целью которого является достижение счастья отдельного человека, немыслимое без просвещения. В XIX в. слово становится понятием, означающим определенную, весьма высокую стадию общественного развития, следующую за дикостью и варварством.

По мере нарастания кризиса универсалистских моделей понимания исто-

рии в конце XIX — начале XX в. данное понятие превращается в концепт, от-

ражающий признание многолинейности и поливариативности исторического процесса. Начало этому процессу положено трудами Н. Я. Данилевского, О. Шпенглера, А. Дж. Тойнби 1. Их усилиями было сформировано представление о многообразии человечества, структурной единицей которого на уровне макродифференциации сегодня принято считать цивилизацию 2. Наиболее устойчивое применение получила интерпретация цивилизации как социокультурной общности, формируемой на основе универсальных ценностей (религии, системы права, морали и проч.).

Вторая половина XX в. обогатила это понимание благодаря миросистемному подходу, преодолевшему абсолютизацию «отдельного» в теории цивилизации. Проблема снятия противоречия между универсальным и самобытным в теории локальных цивилизаций была снята подведением методологического

1  Данилевский Н. Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к романо-германскому. М.: Ин-т росс. цивилизации, Благословение, 2011; Шпенглер О. Закат Европы. М.: Мысль, 1998. Т. 1. Образ и действительность; Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. М.: Мысль, 1998. Т. 2.; Тойнби А. Постижение истории: Сб. / Пер. с англ. Е. Д. Жаркова.

М.: Рольф, 2001.

2  Костюк В. Г.Славяно-тюрко-монгольскийсинтезвевразийскойцивилизации // Этносоциальные процессы в Сибири: Тематический сборник / Под ред. Ю. В. Попко-

ва. Новосибирск, 2003. С. 18–19.

108	Раздел 3. Цивилизационная специфика...

базиса марксизма с его ориентацией на роль экономических факторов в развитии общества. Цивилизация как форма социальной самоорганизации общества на макроуровне «приобрела» усилиями Ф. Броделя и И. Валлерстайна экономический базис, или, иначе говоря, мир-экономику, понятие, в которое они вложили смысл самодостаточности и экономической независимости от других подобных образований 3.

Экономический базис цивилизации неразрывно связан, условно говоря, с «надстройкой», специфичными для нее институтами (нормами) и системой ценностей (аксиологическим ядром). Единство экономики, институтов и ценностей воспроизводится благодаря знаковой коммуникации, в основании которой лежит один из естественных языков, доминирующий в рамках данной цивилизации как язык межэтнического (межнационального) общения.

Понимание цивилизации как локальной социокультурной системы, порожденной конкретными условиями деятельности (материально-технической средой и институтами) и мировоззрения (ценностями) людей, населяющих данный регион и взаимодействующих между собой, невозможно без утверждения институционального и феноменологического подходов в цивилизационной компаративистике. Основатель институционального подхода, экономист и антрополог К. Поланьи обосновал существование в истории двух равнозначных институциональных комплексов: обменных и распределительных. Отмечая их одновременное сосуществование во времени и в пространстве, Поланьи полагал, что в том или ином обществе доминирующее положение может занимать только один институциональный комплекс, тогда как другой является альтернативным, дополняющим 4. На основании этого положения российские исследователи О. Э. Бессонова и С. Г. Кирдина разработали теорию институциональных матриц, которая позволила использовать базовые положения институционального подхода применительно к сравнительному исследованию европейской и российской цивилизаций 5.

Весомый вклад в развитие сравнительного изучения цивилизаций внесли представители экзистенциально-феноменологического направления в философии. Один из них, К. Ясперс, выдвинул положение, согласно которому цивилизация появляется одновременно с формированием рефлексивного мышления 6. Это позволило включить в набор общих для определения цивилизации признаков осознание принадлежности к данной цивилизационной общности при противопоставлении другим подобным общностям в качестве одного из главных ее признаков. Большой вклад в утверждении феноменологического

3  Бродель Ф. Динамика капитализма. Смоленск: Полиграмма, 1993. С. 87–88.

4  Поланьи К. Великая трансформация: Политические и экономические истоки нашего времени / Пер. с англ. СПб.: Алетейя, 2002.

5  См., например: Кирдина С. Г. Институциональные матрицы и развитие России. Новосибирск: ИЭиОПП, 2001.

6  Ясперс К. Смысл и назначение истории: Пер. с нем. М.: Политиздат, 1991.

Глава 9. Геополитика в оптике цивилизационного подхода

109

подхода в изучении цивилизаций как систем, базирующихся на единой универсальной системе ценностей, сыграла школа «Анналов» с ее интересом к проблеме ментальности. Благодаря распространению идей «анналистов» и институционалистов утвердился взгляд на цивилизацию как на единство, связываемое сходством базовых черт культуры, социальной организации, образа жизни, религии, установок и психологии.

Таким образом, можно констатировать, что каждый из указанных подходов внес в развитие цивилизационной компаративистики значительный вклад вопределениепониманиятого,чтотакоецивилизация.Этопозволяетвыделить набор неких общих для все определений пунктов. Цивилизация есть: 1) самостоятельная мир-экономика; 2) единство, связываемое универсальной системой ценностей и сходством базовых черт культуры, социальной организации, образа жизни, религии, установок и психологии; 3) целостность, связываемая общим языком коммуникации; 4) общность, осознающая свое единство.

Указанный набор сам по себе является ориентиром, но не алгоритмом для выделения локальных цивилизаций. Для того чтобы определить территориально-пространственные рамки отдельных цивилизаций, необходимо локализовать цивилизационную общность в пределах определенного ареала. И здесь чрезвычайную важность приобретает геополитический подход.

В отечественной науке указанный подход, в силу запрета на занятия геополитикой в СССР, начал развиваться после значительного перерыва в конце 1990-х — начале 2000-х гг. под влиянием западных теорий. Это, впрочем, не означает вторичности отечественных разработок по отношению к западным исследованиям. Замечательным примером использования геополитического подхода в цивилизационных исследованиях является концепция геоэтнокультурныхсистем(ГЭКС).Ееавторы,С. Я. СущийиА. Г. Дружинин,постулируют тезис, согласно которому ГЭКС являются территориальными структурами цивилизаций. В концепции ГЭКС четко прослеживается связь между этносом как субстратом цивилизации и ГЭКС как суперэтнической системой. Принадлежность этноса к той или иной ГЭКС предполагает выявление особенностей расселения этноса, определение ареала его воздействия на территорию и характера этого воздействия, эксклюзивность, доминантность либо субдоминантность данного процесса, влияние иных этнических образований на территорию 7.

Однако ГЭКС не просто результат взаимодействия этносов друг с другом и с природой. Эти территориальные структуры есть результат триединства, во-первых, природы, во-вторых, людей, населяющих территорию с их культурой, языком и хозяйственными практиками, в-третьих, социальных институтов. Как полагал Б. С. Ерасов, ГЭКС совпадает с локальной цивилизацией, если под последней понимать не просто исторически сложившуюся группу

7  Дружинин А. Г., Сущий С. Я. Очерки географии русской культуры. Ростов н/Д:

СКНЦ ВШ, 1994. С. 17–18; 22–25.

110	Раздел 3. Цивилизационная специфика...

людей, объединенных общностью истории, культуры, самосознания, психики

иобщих черт общественного строя, религии, мировоззрения 8. В концепции Сущего и Дружинина под цивилизацией понимается общность людей, сформировавшаяся в пределах определенного пространственного ареала в результате взаимодействия этнических общностей, антропогенезированных природных ландшафтов и общественных систем 9.

Ерасов подчеркнул значимость «сетей отношений» — торговых, хозяйственных, политических, дипломатических, военных, культурных — в формировании и функционировании указанных систем. «Важная характеристика всякого сложного общества состоит в разделении труда. И именно сеть взаимодействия обеспечивает возможность специализации индивидов и групп. А сеть взаимодействия, поддерживающая такую специализацию, включает хозяйственные связи, классовые или статусные системы, государство и бюрократическую систему, налаженный социокультурный обмен между городами

иинфраструктуру, обеспечивающую все эти функции. Именно из этого и состоит цивилизация» 10.

Внашей работе введенное Ерасовым в оборот понятие «сети отношений» является ключевым, определяющим онтологический статус концепта цивилизация. Под цивилизацией в этом смысле понимается локальная цивилизация, в том числе и рассматриваемая далее российская цивилизация. Однако цивилизация представляет собой еще и ценностный ориентир для составляющих ее народов и индивидов, а также их соседей. Поэтому правомерно утверждать, что в своем феноменологическом статусе цивилизация есть некий символ, культурный образец, вызывающий либо притяжение, либо отталкивание у людей, народов, государств. Такой методологический прием открывает возможность рассматривать социальную и ментальную стороны исторического процесса цивилизационного развития в совокупности.

Этоособенноважнодляизучениягеополитики,котораясуществуетвединстве социальных актов и их ментальных проекций. Применяя этот прием в отношении истории становления российской цивилизации и векторов выбора ее развития, следует отметить, что процесс их изучения в исторической науке начался недавно. Существует множество точек зрения на природу, генезис, хронологические этапы становления российской цивилизации. Однако, поскольку все сущностные черты российской цивилизации в одном исследовании охватить невозможно, в качестве методологического приоритета в данном случае

8  Ерасов Б. С. Комментарий к «Геоэтнокультурной системе» С. Я. Сущего и А. Г. Дружинина // Сравнительное изучение цивилизаций: Хрестоматия: Учеб. пособие для студентов вузов. Изд. 3-е, доп. и перераб­ . М.: Аспект Пресс, 2000. С. 184.

9  Сущий С. Я., Дружинин А. Г. Геоэтнокультурная система // Сравнительное изучение цивилизаций: Хрестоматия. С. 182–184.

10  Ерасов Б. С. Цивилизация как сеть отношений. Обзор // Сравнительное изучение цивилизаций: Хрестоматия. С. 115.