§ 4. Пример ложного имени: либерализм

К концу 1998 г. стало хорошим тоном говорить о «завершении этапа либеральных реформ» - конце либерализма. Был, мол, в России в 1992-1997 гг. ли­берализм, а теперь он себя исчерпал и наступает пе­риод более активного вмешательства государства в экономику. Так говорят и те, кто проклинает этот ли­берализм («дикий и варварский капитализм свобод­ного рынка»), и те, кто его очень уважает (например, корифей экономической науки Лившиц), и прагма­тики неопределенной окраски (например, Кириенко).

Что важный этап уничтожения России завер­шен и начинается новый, с новым оснащением - было очевидно. Можно было бы, конечно, условно назвать предыдущий этап либерализмом, как в свое время назвали Ельцина и Черномырдина демократами, и не вникать в суть. Но если есть хоть немного времени, полезно разобраться.

Чтобы разобраться, надо ответить на вопрос, можно ли считать либеральным (по социально-фило­софским и экономическим взглядам) то политическое течение, которое было у власти после 1990 г. (т.н. «демократы»)? Сразу отставим в сторону вопрос о нашей либеральной интеллигенции, которая млела при виде Сахарова. Ее либерализм уже мало кого ин­тересует и никакого влияния на политику Гайдара и Чубайса он не оказал. А сейчас остатки этого пушеч­ного мяса нашей «демократии» отброшены, как гряз­ная тряпка. Будем говорить о реальных заправилах политики и экономики.

Что такое либерализм в общепринятом пони­мании? Он определен тремя взаимосвязанными набо­рами признаков, лежащих в сфере философии, поли­тики и экономики. По ним и пройдем.

В философии дан ответ на вопрос «что есть человек?». Для либерализма (классика - философы XVII века Гоббс и Локк, сейчас - Поппер) человек - свободный атом, индивидуум с неотчуждаемыми пра­вами. С другими людьми он входит в отношения эк­вивалентного обмена, так возникает общество. Госу­дарство, как «ночной сторож», смотрит лишь за тем, чтобы не было воровства при этом обмене. Поскольку «атом» мал, в своих соударениях на жизненном рынке он не может прозреть истину. Это «народ всегда прав», а для либерализма народа нет, есть граждане. Отсюда - развитая в полной мере Поппером мысль, что общественные изменения могут делаться только малыми шагами, методом проб и ошибок. Это - запрет на крупные социально-инженерные проекты, которые неминуемо ведут к огромным избыточным страда­ниям людей.

По своей философии ельцинизм (вся его бри­гада) принципиально и радикально противостоит ли­берализму. В гораздо большей степени, нежели рус­ский большевизм (философская основа большевизма у нас заменена набором мифов, поэтому доказывать этот тезис сейчас не буду). Не только практика, но даже и риторика ельцинистов показывает, что самого понятия «права личности» для них не существует. Незаметно, но прочно в обиход вошел термин - «пра­вовой беспредел». Именно то, что он прижился неза­метно, говорит о его соответствии реальности. Нико­гда еще простой человек, не относимый к политиче­ским противникам («просто личность») не был так радикально лишен его естественных и социальных прав и не был так беззащитен против произвола са­мых разных «сильных».

Очевидно, что советское общество не было ли­беральным (оно относилось к типу традиционных обществ). Общественный договор, которым оно было скреплено, предполагал не эквивалентный обмен, а множество взаимозависимостей - долг, любовь, слу­жение и т.д. Режим Ельцина разрушил эти связи, но при этом вовсе не произошел сдвиг к либерализму. Напротив, отношения резко сдвинулись от равнове­сия, от эквивалентности обмена - к угнетению и силе страха.

Об этом говорит динамика распределения до­ходов. В течение всего этого периода усиливается изъятие ресурсов, уже включая минимально необхо­димые, у большинства населения меньшинством, ко­торое опирается на политическую власть и крими­нальную силу (пока что в основном на угрозу наси­лия). Так, невыплата зарплаты абсолютно несовмес­тима с философией либерализма, поскольку в акте купли-продажи рабочей силы и рабочий, и работода­тель выступают как равноправные партнеры-собст­венники. Невыплата зарплаты - такое же воровство товара, как кража сюртука или сапог. Поскольку во­ровство есть акт, разрушающий главную скрепляю­щую общество связь, в период расцвета либерализма в Англии смертной казнью каралась кража в размере более 5 фунтов стерлингов - даже если вором был ре­бенок.

Псевдо-государство Ельцина с самого начала открыто отказалось быть «ночным сторожем», оно стало сообщником и защитником грабителей (у нас сегодня речь даже не идет об эксплуатации, об изъя­тии прибавочной стоимости, налицо именно угнете­ние). При этом государство совершенно не стало па­терналистским, оно отвергло принципы общества как семьи. Для России это - новое явление. Разговор о его сути слишком отвлек бы нас от темы, главное - в «го­сударстве Ельцина» нет и следа либерализма.

А в общефилософском смысле либерализм оз­начал расцвет гуманизма (возвеличения человека), веру в свободу и прогресс, большое внимание к этике. Все это вытекало из идеалов Просвещения. Многие постулаты и выводы либерализма чужды русской культуре - не об этом сейчас речь. Речь о том, что фи­лософская база ельцинизма несовместима с духом Просвещения, она ему органично враждебна.

Ранний капитализм неразрывно связан с рожде­нием науки - совершенно нового способа познания мира. И дело вовсе не в меценатстве буржуазии, а в новом типе мышления и мировоззрения. Рождение науки и капитализма - две стороны одной медали. Ре­жим Ельцина принципиально антиинтеллектуален. Он уничтожил русскую науку без всякой политической или экономической необходимости, со злорадством и даже сладострастием. Он воплощает собой воинству­ющую тупость и обскурантизм. Ни о какой генетиче­ской связи с либерализмом здесь не может быть и ре­чи.

Наконец, искусство. Подавляющее большин­ство произведений, которые составляют нашу куль­турную пищу сегодня, созданы в XIX веке под воз­действием либерализма, его общего оптимизма и тяги к со­вершенству. Режим Ельцина - уникальное явление в истории культуры в том смысле, что крупное обще­ственное потрясение оказалось совершенно бесплод­ным в духовной сфере. Целое десятилетие «револю­ции но­вых русских» не дало буквально ни одной песни, ни одного стихотворения. Только всплеск эсте­тики безобразного. Вот слова идеолога реформы А.Н. Яковле­ва: «Будет очень жаль, если мы в своей очиститель­ной, освободи­тель­ной работе низведем культуру до абсолютно примитивного уровня. Но я думаю, этим надо переболеть». Таков их либерализм, их «освободительная» работа - низвести культуру до абсолютно примитивного уровня.

Есть ли у режима Ельцина сходство с либера­лизмом в сфере политических взглядов? Ни в коей мере. Вся политическая философия либерализма ис­ходит из идеи равновесия. Идеология либерализма, уподобившая все стороны жизни общества свобод­ному рынку, есть сложный и изощренный продукт культуры. Из нее выросли представления о граждан­ском обществе, разделении властей и правовом демо­кратическом государстве. Все это - равновесная сис­тема, стабилизированная противовесами. Здесь, на­пример, немыслимо такое преобладание власти пре­зидента, к которому с самого начала стремились наши «демократы». В либеральной политической системе оппозиция должна быть почти столь же сильной, как власть, ее партии и ее пресса финансируются государ­ством, она по закону имеет на телевидении в своем полном распоряжении долю экранного времени, про­порциональную числу мест в парламенте. Когда на неолиберальной волне началась приватизация, то ко­миссии по приватизации формировались, в основном, из оппозиции.

Видим ли мы что-нибудь подобное в России? Нет, совсем наоборот. Здесь построена неустойчивая, крайне неравновесная политическая система по типу режимов Мобуту и Батисты, ее весьма условно можно назвать даже президентской республикой. То, что эта система не принимает зверские формы, определяется не ее конструкцией, а исключительно культурой на­селения. Идея равновесия, положенная в основу поли­тической системы либерализма, предполагает обра­тимость процессов - здесь не допускаются фатальные решения, сломы. Напротив, политическое мышление соратников Ельцина катастрофично. Они не раз прямо заявляли, что их миссия - создание необратимостей. С либерализмом это просто несовместимо.

В сфере политики либерализм - антипод тота­литаризма и даже авторитаризма. Напротив, и мыш­ление, и практика наших реформаторов предельно то­талитарны. Прославление Пиночета и крики «Даешь стадион!» - не экстравагантные выходки юмориста Иванова и придурковатого Нуйкина. Это - общая ус­тановка всего разношерстного спектра реформаторов, их выстраданная философия. Уже в 1990 г. «Литга­зета» устами редактора заклинает: «В отличие от ны­нешней своей узкой роли... военные власти должны по приказу Президента гарантировать действие клю­чевых законов экономической рефор­мы... Граждан­ская администрация, будь она трижды демократиче­ски избрана, все равно ситуацией не владеет и не су­меет проти­во­сто­ять классовой ненависти люмпени­зи­ро­ванных толп. Армия, быть может, и сумеет».

История последнего десятилетия оставила нам массу документов - от «научных» рассуждений о пользе диктатуры Миграняна и Клямкина до поэтиче­ских заклинаний Ахмадулиной и Чудаковой в октябре 1993 г. А послушайте Гайдара - главаря самой «ин­теллигентной» клики в этом режиме. В предвыборной кампании он выражает сожаление, что Корнилов с Красновым в 1917 году постеснялись залить кровью Петроград. И хвастается: я, мол, в октябре 1993 года не сплоховал. Созвал в центр Москвы толпу упако­ванных в импортное шматье парней и девок - бить депутатов всех уровней.

В конце 1995 г. - новое кокетливое заявление: если народ на выборах проголосует неправильно, то я, говорит Гайдар, соберу молодежь. И эта крутая моло­дежь, надо понимать, повыкидывает из окон депута­тов. Лидер радикальной партии заявляет, что если он будет не удовлетворен итогами выборов, он органи­зует изменение конституционного порядка с помо­щью насилия.

Маска либералов сбрасывается демонстра­тивно. Вот как это обосновывает министp экономики Е. Ясин: «Я, оставаясь пpеданным стоpонником либе­pальной демокpатии, тем не менее убежден, что этап тpудных болезненных pефоpм Россия пpи либеpаль­ной демокpатии не пpойдет. В России не пpивыкли к послушанию. Поэтому давайте смотpеть на вещи pеально. Между pефоpмами и демокpатией есть опpе­деленные пpотивоpечия. И мы должны пpедпочесть pефоpмы... Если будет создан автоpитаpный pежим, то у нас есть еще шанс осуществить pефоpмы». Люди с таким мышлением в принципе не могут быть либе­ралами ни в какой сфере.

Перейдем к экономике. Вот тезис Ю. Белова (КПРФ), который является почти общепринятым: «Когда в нашей стране победила контрреволюция, то не государственный капитализм пришел на смену со­циализму, тоже государственному, а капитализм сво­бодного рынка». Капитализм свободного рынка - это и есть выражение либерализма в сфере хозяйства.

Сделаю методологическое замечание: сегодня возврата к свободному рынку не может быть в прин­ципе. Свободный рынок, преобразовавшись в ходе своего развития в глобальный рынок ТНК, регули­руемый государственными соглашениями, просто не может вновь возникнуть - его зародыши мгновенно «пожираются» современным рынком. Здесь - прямая аналогия с явлением жизни. Мы пока что не имеем хорошей теории зарождения жизни на Земле, и было бы очень важно увидеть этот процесс сегодня. Ведь он же идет! Но увидеть его мы не можем - те комочки органической слизи, которые появляются в водоемах и могли бы дать начало первым формам живой мате­рии, сразу же пожираются уже живущими бакте­риями, грибками и т.д. Развившись, жизнь не может сосуществовать со своими первичными формами.

Но, может быть, наши ельцинисты хотя бы имели капитализм свободного рынка как идеал, пусть недостижимый? Может быть, они следовали филосо­фии хозяйства, свойственной либерализму? Практика показала, что нет, они и здесь противоречили главным принципам либерализма. Главная категория либера­лизма - собственность. Она вытекает из самой ан­тропологии либерализма - представлении об индиви­дууме. Он свободен и равен другим в самом фунда­ментальном смысле - потому что он обладает неотчу­ждаемой частной собственностью в виде его тела. Его он может продавать по контракту в форме рабочей силы. На это надстраивается все остальное - имуще­ство, недвижимость, капитал. Частная собственность в виде капитала уже есть предмет общественного до­говора, но тело как собственность - естественное право (повторим, кстати, что поэтому невыплата зар­платы - самое кардинальное отрицание либерализма, более важное, нежели экспроприация капитала).

Как же отнеслись к категории собственности ельцинисты? С нигилизмом, который характерен только для уголовного мира. Неважно, что вся их рать от Селюнина до Яковлева изрыгала ритуальные за­клинания о священном праве собственности. Это - маска. Еще М.Е. Салтыков-Щедрин сказал: «Горе - думается мне - тому граду, в котором и улица, и ка­баки безнужно скулят о том, что собственность свя­щенна! наверное, в граде сем имеет произойти неслы­ханнейшее воровство!». Так оно и получилось.

То изъятие личных сбережений целого народа, которое демократы предприняли в 1992 г., не имеет прецедента. Внимательный анализ той акции и всей сопровождавшей ее риторики, по сути, снимает сам вопрос о принадлежности ельцинистов к либера­лизму. А ведь была целая серия подобных акций. На­пример, изъятие и присвоение огромной собственно­сти ряда общественных организаций. Все это мы вспоминаем как в тумане вследствие мощной кампа­нии по манипуляции сознанием, а вообще-то речь идет о чудовищных вещах.

Выше мы говорили о приватизации промыш­ленных предприятий, которая проводилась почти од­новременно с неолиберальными правительствами За­пада. Чтобы завод приватизировать, надо сначала провести его денационализацию - выкупить его у на­ции, хотя бы на момент сделав государство настоя­щим собственником. В России мы наблюдали не про­сто полное отсутствие этапа денационализации, но да­же абсолютное изъятие из всех документов самого этого слова. Был изобретен неологизм - «разгосудар­ствление». Изъятие собственности у нации было про­ведено как грабеж, без малейшего намека на компен­сацию. Афера с ваучерами - имитация компенсации небольшой части граждан на индивидуальной основе - была проведена настолько нагло, что всерьез никем принята не была и никакой легитимации захвата соб­ственности не осуществила. Даже в сознании тех, кто собственностью завладел. Разумеется, либеральной экономики на этой основе построить в принципе нельзя.

Созданный в России уклад никак нельзя на­звать «капитализмом свободного рынка» и судя по его практическим формам. Необходимые условия такого капитализма - свободная купля-продажа земли, денег, рабочей силы и товаров. В России нет рынка земли - это известно. Но нет и рынка труда. Люди работают без зарплаты или за символическую зарплату, но предприятия платят им «натурой» - тянут социальную сферу (прежде всего, жилье). В результате рабочий привязан к предприятию, возникает разновидность крепостного права с барщиной и оброком. На это ре­зонно указывают и российские, и зарубежные экс­перты - и экономисты, и социологи. Допустим, тут нет вины режима, пассивно либерализации сопротив­ляется само население.

Другое дело - рынок денег и товаров. Рынок де­нег уродлив и никак не свободен - это очевидно. Бан­ки искусственно созданы государством, государство же периодически отбирает у них «товар». А сами они отбирают «товар» у вкладчиков - это ничего общего со свободным рынком не имеет. Несвободен и рынок товаров. Во-первых, он предельно узок, люди поку­пают минимальный набор продуктов - фактически, получают его по карточкам, похожим на деньги. Можно нашу мизерную зарплату заменить талонами на получение набора продуктов - ничего не изме­нится. Значит, это не рынок. Мафия контролирует и поставки товаров, и цены - где же здесь свобода? Это именно госкапитализм с криминальной компонентой - уклад, созданный союзом коррумпированной номенк­латуры и дельцов теневой экономики и преступного мира, порожденных именно советским обществом.

Уклад ельцинской России и либеральный капи­тализм - это разные экономические, социальные и культурные явления по всем важнейшим признакам. Запад поддерживает наших «капиталистов» вовсе не вследствие родства душ, а из чисто политических ин­тересов, как поддерживал Сомосу, «сукиного сына, но их сукиного сына». Потому что эти наши «капитали­сты» подрядились сломать советский строй, развалить СССР, обезоружить армию, уничтожить сильную промышленность и науку, допустив Запад к ресурсам России.

Почему же у нас прижился ярлык «либералов»? Во-первых, он кажется простым и понятным для на­ших марксистов-ортодоксов. Раз антикоммунист – значит, или фашист, или либерал. Скажешь фашист - обидятся, назовем их либералами. Во-вторых, и это гораздо важнее, в этом ярлыке очень заинтересованы сами «капиталисты». Во время перестройки главным мотивом манипуляции сознанием было обещание, что слом советского строя приведет к созданию в России «социально ориентированного» современного капита­лизма, подобного шведскому или германскому. Со­блазн рассеялся, сегодня всем понятно, что это не так. И мы видим, как меняется мотив песенки наших ре­форматоров. Теперь нам говорится, что мы пережи­ваем трудный период «капитализма свободного рынка», капитализм дикий и варварский, капитализм периода первоначального накопления и т.д. Этим надо переболеть, Запад нам поможет этот период со­кратить, но затем мы неизбежно придем к тому са­мому «социальному» капитализму. Это, мол, общий закон развития.

Послушайте сегодня А.Г. Аганбегяна, который при Горбачеве обещал нам «шведскую модель»: «Надо прямо сказать, что рыночная система - это очень жесто­кая система по отношению к человеку. Система с очень многими нега­тивными процессами. Рыночной системе свойственна инфляция, рыночной системе обязательно свойственна безработица. С рынком связано банк­рот­ство, с рынком связан кризис перепроизводства, рецессия, которую, скажем, сейчас пережива­ет Европа, с рынком связана диф­ферен­циа­ция - разделение общества на бедных и богатых... Дифференциация у нас, конечно, к сожалению, уже сейчас, ну, не к сожалению - это неизбежно, у нас уже сейчас растет, и будет даль­ше резко расти».

Сравните это с тем, что писал и говорил Аган­бегян в 1989-1990 гг. По масштабам дезинформации и подлогов, которые он совершал как должностное лицо, он по советским законам подлежал бы уголов­ной ответственности. Но для нас здесь важно, что и тут, в момент бедствия у него наготове идеологиче­ское оправдание: мы находимся на этапе либера­лизма, а здесь бедствие трудящихся предписано тео­ретически.

Мы разобрали первый вопрос - философский и культурный генотип того режима, который устано­вился в России. Это - генотип маргинального, парази­тического меньшинства, которое вдруг приведено к власти. Организовать жизнеустройство ни по типу коммуны (советский строй), ни по типу гражданского общества (капитализм) такое меньшинство не может. Никаких перспектив оздоровления и преодоления кризиса этот уклад не имеет - не вследствие ошибок или нехватки ресурсов, а именно из-за своего куль­турного и философского генотипа. В результате поли­тики демократов хозяйство и общество России не только не стали либеральными - произошел откат от либерализма даже времен Горбачева. Поэтому и но­вый этап нельзя считать переходом от либеральной экономики к государственному регулированию по типу «Нового курса» Рузвельта, как это пытаются представить политики из умеренной оппозиции. Все это - ложные имена.