48. 7. Технология всеобщего развития

Итак.

Можно от простой «механики», «физики», «химии» восходить к более высоким уровням строения вещества и формам движения, но и там мы обнаружим все то же, что было сказано здесь. А именно:

1. В результате любого «сложения» необратимым образом изменяются сами «слагаемые»; по завершении объединяющего действия они оказываются уже не теми, чем были до нее.

2. Все следствия производимой операции в конечном счете затрагивают самое широкое окружение. А это, в свою очередь, означает, что раскрыть подлинное содержание «сложения», расчислить действительно полный его результат можно только в том случае, когда будут учтены все — как внутренние, так и внешние — перемены.

3. Таким образом, конечный результат всегда распадается на две составляющие: количественную и качественную, и любая попытка игнорировать последнюю будет влечь за собой расхождение с хрестоматийной истиной, «дваплюсдва» окажется не «равночетыре». Только скрупулезный учет всех качественных изменений, которые вносит и в сами «слагаемые» и в их окружение анализируемое действие, позволяет получить общий, конкретный и до конца точный ответ.

Парадокс состоит в том, что этот ответ сойдется с затверженным в начальной школе; количественное измерение результата во всех случаях оставит после запятой лишь бесконечную вереницу нулей. Так стоило ли затевать анализ?

Стоило. Ведь каждый следующий нуль — это новое знание и о самом предмете, и обо всей системе связей с его окружением. Словом, новое измерение истины, меж тем именно она являлась нашей действительной целью.

Увы, в отличие от количественного, качественный анализ не ведет к такой однозначности результата. Да и само измерение качественной составляющей не может быть унифицировано, сведено к какой-то единой подходящей для всех случаев жизни процедуре. Перед нами проносились черные дыры Вселенной и любопытством пробитые бреши в последней границе мира, экзотические деревья и домашние животные, демоны и гомункулусы, нашедшие свое счастье гермафродиты и закованные в броню линкоры, античные философы, бессмертные боги быстроногих коней… уланы с пестрыми значками, драгуны с конскими хвостами, все промелькнули перед нами… И все это разноцветье являло собой результат одной и той же операции — физического аналога элементарного математического действия. Вот только выполнялось оно не в занебесье свободных от всего земного абстракций, но в повседневной практике человека, которая, кроме прочего, обнимает собой и практику его воображения, способного создавать новые технологии, безумные физические теории, великие произведения искусства. Может быть, именно поэтому увиденное нами всякий раз обнаруживало в себе нечто такое, что не содержалось в исходных «слагаемых» и что ускользало при чисто количественном подходе к ним?

Между тем мы уже успели убедиться в том, что образование «дельты» нового качества — это своеобразный квант всеобщего развития природы; все оно складывается из действия механизмов, которые управляют логикой качественного скачка, совершающегося здесь. Зеркальным же отражением этого действия является творческая составляющая деятельности самого человека. Поэтому невозможность жесткой алгоритмизации всеобщего развития, представления его в виде простого комбинирования исходных элементов, означает невозможность формализации творчества, построения единого правила создания новых технологий, произведений искусства, наконец, «дедукции» новых истин.

Что лежит в основе того разнообразия, которое предстало перед нами, почему ни само действие сложения, ни состав вызываемых им преобразований нельзя подчинить какому-то единому правилу? Ведь можем же мы растворять в единстве обобщающих оснований совершенно разнородные вещи.

На первый взгляд, ответ прост и непритязателен: разнообразие физических аналогов сложения и материальных результатов практического его исполнения обусловлено принадлежностью «слагаемых» к разным уровням организации материи, и, следовательно, подчинением разным законам природы. Однако этот ответ поверхностен, а все поверхностное… Впрочем, не будем повторяться.

Мы видели, что течение любого процесса определяется вовсе не логикой поведения отдельных объектов (ужей и ежей, парно- и непарнокопытных, химических соединений и канцелярских скрепок…), но взаимодействием неопределенно широкого круга явлений. В конечном счете — движением всей объективной реальности в целом. Поэтому принцип, согласно которому взаимосвязано и взаимодействует всё, опровергает сделанное предположение об ограниченности подчинения и «юрисдикции». Движение биллиардного шара и траектория падающего с неба на землю определяются не одними правилами механики. Пусть даже и несущими в себе поправку на квантово-механические и релятивистские эффекты. Не только в пространственно-временном безбрежье, но в любом даже самом крошечном фрагменте всеобщего бытия обязан действовать весь «свод» законов всей объективной реальности в целом. То есть не только тех, которые, согласно интуитивным представлениям о соотношении прошлого, настоящего и будущего, «успели» появиться к тому времени, когда стало возможным образование физических тел, но и тех, которым еще предстоит обнаружиться с становлением химических, биологических, социальных объектов.

Если бы на каждом этапе своего развития природа обогащалась какими-то новыми законами, и движение шара, и траектории падающих камней менялись бы с возникновением каждой новой формы движения. Но тогда все, изучаемое физикой, необходимо очистить от воздействия химических, биологических социальных законов. С рождением же над-социальной формы движения (а, надо думать, потенциал природных фантазий едва ли исчерпывается появлением человека) изменятся и сегодняшние представления о действительности. Все то же справедливо и по отношению к химии, биологии… Однако разум не принимает возможности подобного положения вещей, он требует твердой опоры, не подверженной никаким сотрясениям основ.

Поэтому остается одно: все те законы, которым (в соответствии с течением времени от умирающего прошлого через живое настоящее к еще не родившемуся будущему) только предстоит сформироваться,— «от сотворения мира» действуют вместе. Прибегая к помощи образных сравнений можно утверждать, что в явлении физических (химических, биологических, социальных) формул каждый раз перед нами не сольные партии, но подчиненное знаку «tutti» вступление всего симфонического оркестра, призванного создать впечатление торжественности и мощи. И только тренированному слуху профессионала доступно различить в нем звучание отдельных инструментов. Или дилетанту, не способному вместить все созвучие и случайно вырывающему ударные контрасты литавр и тарелок.

И биллиардный шар, и падающие с неба камни в любой точке своих траекторий подчиняются не только «прошлому» Вселенной, в виде. законов механики, но и ее «будущему» — законам химии, биологии, социологии… А значит,— и научному прозрению, и творческому вдохновению, и религиозному экстазу... Но если и в самом деле всё определяется одной и той же совокупностью реалий и подчиняется одному и тому же своду законов, то и все множество результатов «сложения» должно содержать в себе основания унификации. Другими словами, сама процедура сложения все-таки должна поддаваться алгоритмизации. Тогда что же определяет различие?

Природа «слагаемых»? Но ведь и компьютер и цифровая камера складываются из одних и тех же элементов, да и вообще, химический «паспорт» любого материального объекта включает в себя в конечном счете всю «таблицу Менделеева». Поэтому никакого различия природы «слагаемых» по большому счету нет. Отличия же результата «сложения» очевидны даже невооруженным взглядом.

Поэтому остается главное.

4. Даже самый полный реестр устанавливаемых природой правил не объясняет решительно ничего, если в расчет не принимается возможность выполнения:

— физически бессмысленных процедур и

— действие фактора, способного структурировать исполнение всех законов природы.

В конечном счете в изученном нами действии (кстати, не только в сложении, но и во всех других физических аналогах математических операций, поскольку все обнаруженное здесь, конечно же, распространяется и на них) проявляется не просто подчинение законам объективной реальности, но особый порядок их субординации, организации их действия в пространстве и времени.

Не механическое соединение элементов, содержание которого «…не нуждается в определении и не может быть определено формально», и подчиняющееся лишь «переместительному (коммутативному) и сочетательному (ассоциативному) законам», но род какой-то высшей технологии,— вот единственное, что может разрешить все противоречия и парадоксы. Включая парадоксы зарождения жизни, видообразования, формирования разума… появления противоборствующих школ и еретических учений. Те безумные величины, которые вставали перед нами при попытках вычислить вероятность стихийного самозарождения жизни и были оставлены за полной бессмысленностью расчета, находят простое и естественное объяснение только в подобной технологии, за которой стоит сокрытый смысл всеобщего бытия. Тайна Гомункулуса не сводится к химическому составу канцелярских скрепок. Поведенческие инстинкты животного не коренятся в аминокислотах. Человеческий разум не принадлежит клеткам, даже если это клетки головного мозга. В конечном счете все производно только от целого.

Словом, в анализе непритязательной школьной задачки сама материя обнаруживает себя вовсе не бездушным началом, которое остается равнодушным к смыслу собственного существования. В свою очередь, и сознание человека не просто «одной из» (пусть даже самых высших) форм движения «одной из» (пусть даже самых сложных) констелляций ее элементов, но, как и все остальное,— атрибутом неразложимого на независимые части единого Макрокосма. А значит, Начало и Конец, Все и Ничто, Часть и Целое, мельчайшая частица и Бог (в виде порождения философской мысли или высшей стадии развития самого человека, обретшего власть над Вселенной и умножающего мультиверсум всех возможностей ее саморазвития) в действительности не противостоят друг другу. Все это замыкается друг на друга и сплетает нерасторжимое гармоническое единство.

Итак, проделанный нами анализ, в конечном счете, сводится к одному: любой, даже самый незначительный факт может быть до конца осознан только в свете всей суммы знаний, накопленных человеком. Разумеется, это не значит, что решительно ничто не может стать достоянием нашего духа, пока мы не постигнем существа всего остального. Если бы это было так, никакое постижение истины вообще было бы невозможно. Речь идет лишь о том, что любое открытие вносит какой-то свой, дополнительный, оттенок во все то, что уже ассимилировано интегральной культурой социума. Отсюда знание ключевых достижений общечеловеческой мысли оказывается строго обязательным для любого, кто претендует на самостоятельную роль в научном поиске. Правда, понятно и другое: никакое отдельное сознание, сколь бы эрудированным ни был человек, не в силах вместить в себя все богатство нашей культуры. Поэтому здесь, как кажется, обнаруживается противоречие. Однако оно разрешается тем, что вся она обладает таинственным свойством концентрироваться в системе общих представлений о мире (так грамматические формы, управляющие поведением глокой куздры, раскрывают перед нами контуры какой-то иной реальности). А здесь философские и (шире) гуманитарные истины занимают одно из главенствующих, мест. Поэтому свободное ориентирование в первую очередь именно в них не только облегчает постижение прикладных истин, собираемых частнонаучными дисциплинами, но и формирует качественно более высокий тип мышления, освобождающегося от заученных штампов.

Но и осознанное всегда, во всяком случае долгое время, будет сохранять в себе какую-то загадку…

49. Выводы

1. Любой логический вывод, как и любая операция «сложения» (вернее сказать, материализованный аналог математического действия) представляет собой специфический процесс, по завершении которого содержание исходных единиц уже не может остаться тождественным самому себе. Синтез понятий, как и сложение любых явлений окружающего мира обязан сказаться на их определенности, и эта деформация «качества», сколь бы микроскопичной она ни была, тоже является составной частью конечного результата.

2. Подлинное существо познавательного процесса никогда не сводится лишь к непосредственному сопоставлению данных. Тем более тех, которые ограничиваются узким кругом сугубо цеховых интересов. Поэтому в конечном счете его результаты вносят изменения во все ответвления мысли, включая самое отдаленное идейное окружение синтезируемых понятий, идей, духовных исканий. По завершении любого этапа познания меняются не только сами «слагаемые», но и весь духовный макрокосм человеческого рода. Это происходит оттого, что все явления материального мира взаимосвязаны между собой, и никакие изменения, происходящие с ними, не могут быть до конца осознаны там, где анализ ограничивается покровом только их собственной вещественной оболочки и совокупностью отдельных «статей» единого кодекса законов движения материи в целом.

3. Все изменения, которые претерпевают наши представления о действительности, в конечном счете могут быть объяснены только действием всей совокупности фундаментальных законов мышления и природы. В том числе еще не открытых нами. Отсюда никакой частный результат познавательной деятельности человека не может быть понят до конца сам по себе; полное постижение любого предмета любой частнонаучной дисциплины достигается только в единой системе общих представлений о мире.

4. Формирование подлинной культуры мышления в принципе невозможно без усвоения, с одной стороны, ключевых достижений нашей цивилизации, с другой — полной ассимиляцией нашим сознанием единой системы общих представлений о мире, центральное место в которой занимают вечные гуманитарные начала.