Глава VII Конец гипноза

Наше объяснение становится более ясным и емким. Оно позволяет уловить такие свойства толпы, как регулярность или изменения, паника или террор, как результирующая конфликта между двумя желаниями. Мы увидим в дальней шем, что именно это объяснение в расширенном варианте многое объясняет в психологии вождей в целом и в деталях.

Какая же, однако, роль приписывается гипнозу? До сих пор он слыл механизмом объединения людей в толпу. Мы уже знаем из первых глав, что он основан на непосредствен ной вакцинации гипнотизируемого мыслями и приказами гипнотизера. Гипнозу, обоснованному сомнительной теорией, но подчерживаемому признанным авторитетом практиков, приписывается могущественная способность воздействовать на кого бы то ни было, чтобы заставить делать все что угод но. Гипнотизм впечатлял настолько, что Мопассан, будучи свидетелем его воздействия, говорил о врачах-гипнотизерах:

"Они играли с этим оружием нового Господа, с владычест вом таинственной влаати над -человеческой душой, оказываю-341

Дек галдя

щейся в рабстве. Они называли это магнетизмом, гипнотиз мам, внушением... откуда мне знать? Я видел, как они забавля лись этой страшной силой как неблагоразумные дети. Горе нам! Горе человеку .*''.

Что бы он написал, если бы вернулся к нам пятьдесят лет спустя, когда все в нашей цивилизации подтверждает его тревоги? Он увидел бы, что в тот момент, когда гипноз начи нает приносить большие результаты в практике, он становит ся бесполезным в психологии толп.

Родство между состоянием влюбленности и гипнозом бросается в глаза. То же подчинение гипнотизеру-соблазнителю, тот же отказ от всякого суждения, та же пере оценка со стороны пациента. Пациент исполняет все, что ему приказывают сделать, сохраняя при этом впечатление, что он действует и думает сам, в то время как он подчиняется вну шению. Ничего нет более естественного. Он ведет себя, как влюбленный, который впитывает в себя чувства, суждения, приказы любимого человека. Он отказывается от своих собст венных суждений и чувств, чтобы соответствовать чувствам и суждениям другого. Ничего удивительного, если, кроме того, этот самый индивид находится в состоянии сна, сомнамбули зма. В самом деле, гипнотизер руководит его доступом к ре альности и направляет его конкретный опыт. Он ничего не видит, ничего не чувствует. Ничего, кроме того, что идеал "Я", воплощенный в гипнотизере, ему приказывает видеть и чувствовать. Этот идеал "Я" становится единственным объек том его внимания. Волнующий объект, который просит смот реть ему прямо в глаза.

Взгляд передает власть человека. Слово очаровывает, скрывает, лукавит для своей выгоды. Оно - слуга, а не хо зяин. Взгляд обращается к личности, здесь и теперь, копает ся в ее сознании. Безмолвно он затрагивает "прежние и при вычные чувства, желания и стремления"*''''. И это также

"облик вождя, самый примитивный, полный угрозы и нес терпимый, как и позднее, смертный не сможет без опаски пе реносить облик божества. Моисей принужден был служить по средником между своим народом и Иеговой, так как его народ не мог выносить вида Бога: и когда он спускается с Синая, его лицо озаряется сиянием, потому что, как у посредников первобыт ных людей, какая-то, часть Мала (пат.) остается на мед*."

Можно также индуцировать гипноз, прося испытуемого зафиксировать взгляд на блестящей точке или заставляя его

342

Самый верный последователь Ле Бона и Тарда: Зигмунд Фрейд

слушать монотонный звук. Этот метод рассеивает сознатель ное внимание, отвлекает его от разнообразия внешнего мира и намерений гипнотизера. Он перемещает все мысли и эмо ции на него, как ранее на родителей.

"Именно так этими приемами гипнотизер пробуждает у субъекта часть его архаического наследил, которое уже прояви лось в его отношении к родителям и особенно в представлении об отце: представлении о личности всемогущей и опасной, с ко торой можно было общаться пассивно или мазожистски, перед которой нужно было полностью отказаться от своей собствен ной воли и чей взгляд невозможно было встретить, не проявив непростительной, отваги***."

Перед столькими объединенными силами, силой любов ных чувств и идентификации с гипнотизером и пробуждаю щимся представлением об отце "Я" отступает. Все-таки оно не прекращает сопротивления и остается зрителем игры, в которой занято. Следовательно, оно стремится достигнуть одобрения сверх-"Я", разделяя его желания и восприятия. Насколько исключено любое действительное сексуальное от ношение, настолько стремление к идеализации врача и к пас сивному подчинению ему обостряется:

"Гипнотическая зависимость, - заключает Фрейд, - состоит в полном любовном отступлении, в исключении лю бого сексуального удовлетворения, тогда как в состоянии влюбленности это удовлетворение вытесняется лишь на ко роткое время и всегда существует на заднем плане в виде возможной Цели"'*."

Подобная зависимость аналогична медицинской, педаго гической, религиозной и, конечно, политической зависимос ти. Эта обольщающая связь описана и Ле Боном. Теперь мы понимаем ее причины и знаем, что делает ее эффективной. Если аналогия верна, можно предположить, что во всех этих случаях предводителю запрещено вступать в сексуальные от ношения со своими последователями, с людьми, на которых он хочет влиять*"*.

Если предположить, что он поддерживает подобные от ношения или допускает их возможность, то его влияние уменьшится и престиж упадет. Это рассуждение подходит для учителей, священников, врачей и, очевидно, для полити ческих вождей. Такова цена, которую они платят, когда ис пользуют свое превосходство, чтобы преобразовать любовное восхищение в эротическое завоевание. Истинный смысл пос ловицы "Никто не может, быть героем для своего слуги", во-Век толп.

эможно, заключается в следующем: никто не может быть ни идеалом, ни руководителем для своего любовника.

Фрейд не прекращает накапливать аргументы, и хотя он уже приближается к концу своего предприятия и к концу своей жизни, он серьезнейшим образом продолжает объяс нять, что он все более и более убеждается в том, что никогда, увы, не удастся раскрыть тайну гипноза. Он прав, когда ви дит в предшествующих гипотезах самое большее второй план науки, который лишь позволяет осмыслить явления гипноза менее мистическим образом. Гипноз лежит в основе лкйого воздействия человека на человека, будь то в психиатрии или в политике. И он приносит большую пользу, но при условии не применять его в корыстных целях. С психологической то чки зрения гипноз, оставляя в стороне вопрос количества, идентичен толпе.

Можно сказать, что он представляет собой отдельный фрагмент, поведение каждого индивида, составляющего толпу по отношению к вождю:

"Гипноз по праву может быть обозначен как масса вдвоем; внушение можно было бы определить как убеждение, но лишь основанное не на восприятии, на на умственной работе, а на эротической саязц*.''

Теперь вообразим десять, сто, тысячу фрагментов одного порядка, очень большое число связей, похожих на спицы од ного колеса, которые соединяют с одной ступицей каждую точку обода. Таким образом, ситуация вдвоем множится с приходом в массу нового пополнения. Центральная фигура остается той же. Зато отношения между периферическими фигурами, между точками, к которым примыкают спицы со циального колеса, меняются. Если мы перейдем от индивиду ального гипноза к гипнозу коллективному, получим образ толпы, имеющей центральной фигурой вождя, который за нимает позицию, идентичную позиции гипнотизера по отно шению к своим пациентам.

"Элю множество, - с полным основанием говорил Тард, - по существу, всего лишь гигантское единоборство, и, как бы многочисленна ни была корпорация или толпа, она является неким подобием пары, где либо каждый подвергается внушению совокупности всех других, коллективного внушающего, включая господствующего предводителя, либо целая группа подвергается внушению с его стороны'T."

Самый верный последователь Ле Бона и Тарда: Зигмунд Фрейд

Однако миметическое желание берет верх над первич ным эротическим желанием и интенсифицируется. Каждый хочет походить на соседа и на собирательный образ. Все за канчивается взаимной идентификацией, как среди приверже нцев одного культа и поклонников одной знаменитости. Ко пируя друг друга и их идола, они приобретают единообразный облик и манеру говорить, по которым узнают друг друга между собой и которые позволяют классифициро вать их в ту или иную социальную группу.

Отныне легко понять психический строй толпы. По вер тикали - любовный порыв каждого индивида к вождю. По горизонтали - множество людей, которые имеют один и тот же объект в качестве идеала "Я" и, следовательно, идентифи цируются друг с другом. У них идентификация заменяет ли-бидозные привязанности посредством регрессии. В толпе сек суальные отношения, даже замаскированные, отсутствуют, и их важность сведена к минимуму:

"Любовные отношения, - пишет. Фрейд, - остаются вне этих организаций (Церковь и армия. - СМ.). Даже в толпах, составленных из мужчин и женщин, сексуальные различия не играют никакой роли'"* "

Такова картина, которую нам предлагает сплоченная то лпа: все любят вождя, и каждый идентифицирует себя со своим соседом. Запомним эту ассимметрию распределения че ловеческих привязанностей. Каждое желание обнаруживает тяготение к одному из полюсов - Эрос к вождю, Мимесис к толпе. Вождь любит себя и любим, толпа любит и имитирует его вместо того, чтобы любить себя. Это общее явление. Ящин-ственное исключение - это католическая, то есть религиоз ная, толпа. Даже если христианин любит Христа и иденти фицирует себя с другими христианами. Церковь требует от него намного больше. А именно, любить других христиан так, как их любил Христос. Но, отмечает Фрейд, здесь су ществует отклонение, которое "явно выходит за, пределы конституции столпь*''*. Картина, на которой мы останови лись, достаточно верна, она отображает суть явления.

В этой картине отсутствует гипноз, так как он стал бес полезной гипотезой. Даже если он останется обидной загад кой, отныне это загадка, которую можно обойти, объясняя динамику масс. Его сменяет психоанализ. Он одновременно дает необходимые представления и понятия. Мы больше не имеем дела с галлюцинацией, сомнамбулизмом, с вереницей

Век толп

грезящих наяву, с автоматическими умами в психологии толп. Мы теперь встречаемся с реалиями желания, с влюб ленными и подражающими индивидами, собравшимися вок руг вождя. Играя по отношению к каждому из них роль со вести, он провоцирует их регрессию к примитивному состоянию, например, к детству.

Принцип бесконечного конфликта между Эросом и Ми-месисом изложен очень точно. Недостаточно объяснен - с этим я согласен. Но изменения капитальны. Магический элемент, с готовностью культивировавшийся, исключен из психологии толп, так же, как и сила тяжести некогда устра нила картезианские вихри из механики. На место гипноза приходят более вразумительные и легче наблюдаемые поня тия. Эта наука благодаря Фрейду способствует прогрессу. Я употребляю это слово здесь с большой долей колебания, вплоть до того, что множество предыдущих работ и сочине ний устарела'***. Демонстрируя свою непрязнь к идеям, кото рые противоречат разуму, он отклоняет их или свободно ком бинирует с другими. Принимая к сведению описания Ле Бона и разборы Тарда, он опрокидывает существовавшее до сих пор представление о массах. Их иррациональность, то есть подчиняемость и странное безразличие к реальности, прони кает по каналам символической мысли, "мысли слепой или же символической" (cogitatio caeca vet syrnbolica), о которой говорит Лейбниц.

Это верно, но кто не видит, что отныне вопрос совсем в другом, нежели автоматическал мысль? Почти любовное по читание вождя, тот факт, что индивиды, составляющие тол пу, идентифицируют себя благодаря ему - вот что выражает эта мысль. С этой точки зрения, он не кажется больше просто существующей данностью, каким-то придатком. Наоборот, он выступает важнейшим параметром толпы. Он в ней слы вет подстрекателем, но в реальности сливается с ней. Теперь мы знаем, почему массы царят, но не правят.

В психологии толп вождь - общий элемент, сверх-"Я" и социальное "Я" каждого, без которого люди не смогли бы обойтись и вокруг которого они объединяются. Она не гово рит ничего другого, кроме того, что говорил Мао Цзе Дуй: "В самом деле, всегда необходимо, чтобы были вожди". Конечно, выбирать между слабостью масс и силой вождя

- то есть партии, церкви, армии и так далее - не значит выбирать между раем и адом, истиной и ложью. Это значит выбирать между двух зол, из которых ни одно не назовешь меньшим - чумой и холерой, потому что по отношению к

346

Самый верный последователь Ле Бона и Тарда: Зигмунд Фрейд

свободе индивида любая масса иррациональна и любой вождь деспотичен. Но по здравому размышлению понятно, что это свойственно любому выбору. Выбирая то, что дает сила, оде рживают победу над слабостью и обеспечивают выживание общества, к которому принадлежат. Эту философию разделя ли все классики писхологии толп, включая и Фрейда. Но, в отличие от других, он кладет в основу ее логичные гипотезы. Отсюда его упрек

"авторам в том, что они не учитывают важности руково дителя в психологии толп, тогда как выбор основного объекта наших исследований (в психоанализе. - СМ.) поставил нас в более выгодные условиям *о "

Уместно добавить, что, поскольку все отныне объясняет ся с точки зрения любви и идентификации, в психологии толп закрепляется субъективность. Конец внушаемым мари онеткам Льебо и Тарда. Их упрятали в чулан вместе с гипно зом. На их месте появляются неистовые орды, персонажи ан тичных трагедий и герои Шекспира - мы увидим их через некоторое время. Современное, я бы сказал американское, от вращение к эмоциональному и субъективному*** замаскиро вало эти изменения. Их влияние на реальность, однако, гора здо глубже, чем все мудреные расчеты. Но зачем беспокоиться об этом?

В такт этому изменению естественно решается политиче ское уравнение, если так можно выразиться, способом рацио нальной эксплуатации иррациональной сущности масс. Ина че и быть не могло. Именно стратегии, предназначенные управлять обоими основными желаниями, отдают власть то одному, то другому.

Дек толп

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

Психология харизматического вождя