4. Культурно-генетический механизм формирования личности

4.1 Рефлексия как природный механизм формирования и проявления социокультурного генотипа человечества

Как известно, в своей знаменитой "Науке логике" Гегель при рассмотрении реальностей сознания одновременно пользовался немецким словом "сознание" и латинизированным термином "рефлексия". Первое из них, отсылая к соответствующему семантическому полю родного языка, позволяло ему опереться на смыслообразова-тельные ресурсы данного слова, тогда как второе, будучи хорошо определенным и диалектически раскрываемым понятием, давало возможность сохранять точный терминологический смысл и следить за ходом рассуждения.

По мысли российского ученого О.И. Генисаретского разница в воззрениях великого немецкого философа на сей счет состояла только в опознании источника человеческой натуры, причины ее возникновения: присуща ли она человеку по его физической, биологической, какой-либо иной природе или есть нечто сотворенное, богосозданное. И в том, и в другом случае, данность природного человека почиталась Гегелем точкой отсчета и пространством, в котором все происходило [См.:117, с.75].

Нельзя не отметить, что в представлении о рефлексии как о самосознании и самоопределении, осмыслении всего происходящего и выборе точек "сборки" себя (в таком виде, в каком это представление еще и сейчас бытует на страницах нашей околонаучной литературы) есть отголосок той институциональной и онтологической ситуации, когда человек полагал, что он владеет своей природой как непременной данностью и, обладая ею, стремился — как раз за счет рефлексии — приобрести власть над собой, совершить скачок из царства необходимости в царство самоизменяемости, в царство свободы.

"Когда Кант решительно разграничил мир природы и мир свободы, — отмечает О.И. Генисаретский, — разделительная черта прошла внутри человека, буквально через его ум и сердце. Но важно, что этим, пусть и обходным критическим путем было доказано, что природа в человеке, как исходная непосредственная и естественная данность, все-таки есть. Этим признанием и отличается,...

219

классическая ситуация изучения рефлексии от того, с чем мы преимущественно имеем дело сейчас" [117, с.76].

Дело в том, что в большинстве научных работ нескольких последних десятилетий XX столетия изучение рефлексии начиналось всегда принципиально с другого конца, а именно, с предположения, что пространство рефлексивных состояний, какие-то механизмы или формализмы рефлексии существуют как бы сами по себе, независимо от рефлектирующего сознания, что искусство и поэтика рефлексии не имеют отношения к личности, человеку, субъекту деятельности, наконец, что они соответствуют не какой-то индиви-дуализируемой фигуре человечности, а весьма абстрактным функ-циональным структурам деятельности или культуры.

Высшей точкой отчуждения рефлексии от живого мыслящего сознания стала системологическая версия рефлексии, в которой она представляется одним из структурных, процессуальных, функцио-нальных проявлений системного объекта как такового, независимо уже от культуры и деятельности, где продолжает оставаться хоть какая-то человечность. Последовательное отделение рефлексии от сознания и человека, делегирование ее полномочий в мир систем-ных объектов или в мир мыследеятельности (и механизмов ее трансляции) создало принципиально иную познавательную и мето-дологическую ситуацию.

В настоящее время, по нашему мнению, назрела потребность теоретически объединить классические и неклассические взгляды на феномен рефлексии в едином концептуальном подходе. Это, на наш взгляд, возможно лишь при условии признания за рефлексией статуса общего для всех ступеней эволюции природы свойства. Прежде всего, попытаемся это обосновать в естественнонаучном ракурсе.

Как известно, эволюционная концепция Чарльза Дарвина впервые была представлена научному миру в его знаменитой книге "Происхождение видов путем естественного отбора", опубликованной в 1859 г. Теория Дарвина оказалась грандиозным научным достижением, о достоинствах, проблемах и трудностях которого споры не утихают без малого вот уже полтора века. В 70-е гг. XX века Карл Поппер назвал эволюционную теорию Дарвина одной из важнейших метафизических исследовательских программ нашего времени, имеющую не только биологическое, но и несомненное мировоззренческое и философское значение. И, тем не менее, в фокусе интересов самого Дарвина были практически исключительно только проблемы биологической эволюции, хотя при этом он исследовал

220

самые разные ее области, включая проблематику происхождения человека. Вопросами приложения идей эволюционизма к другим сферам, например, к описанию развития мира в целом или к эволюции научного знания, сам Дарвин не занимался.

Первым ученым, который не только почувствовал поистине гигантский масштаб дарвиновских идей, но и в явном и развернутом виде это выразил, был Герберт Спенсер, соотечественник Дарвина и фактически его современник. В своем эпохальном труде "Система синтетической философии" (1862-1896) он положил идеи эволюционизма в основу теории эволюции Вселенной и созданной им философской концепции. Эта грандиозная попытка придать эволюционным воззрениям универсальную значимость, далеко выходящую за рамки сферы биологии, имела шумный и заслуженный успех на рубеже XIX-XX веков.

Исходные принципы эволюционной эпистемологии впервые были сформулированы Лоренцем в статье "Кантовская доктрина а priori в свете современной биологии", опубликованной в 1941 г. [См.: 655]. В этой статье была предпринята попытка прояснить фундаментальные эпистемологические вопросы на биологической основе, и она вызвала большой интерес и многочисленные обсуждения.

Лоренц и другие сторонники эволюционной эпистемологии исходят из того, что развитие знания представляет собой непосредственное продолжение эволюционного развития объектов живого мира, и динамики этих двух процессов идентичны. Согласно Лоренцу, сама жизнь есть познавательный процесс, когногенез в самом широком смысле этого слова. Более того — и это один из центральных тезисов Лоренца — в структурных признаках живых организмов, например в структуре глаза, архитектонике костей животных, в форме крыльев птиц и т.д., закодирована природа мира, в котором обитают эти организмы. Базируясь на этом фундаментальном утверждении, сторонники эволюционной эпистемологии пытаются объяснить, как происходит превращение неорганических систем, которые просто выступают хранилищем информации и ни в каком смысле не являются знанием, в субъектов познания, производящих знания [См.: 578, с. 166]. В результате была построена эволюционная шкала, на нижнем уровне которой находятся инстинктивные реакции, а на верхнем — человеческие существа, которые могут подавлять инстинктивные побуждения и регулировать свое поведение в соответствии с социальными нормами.

221

По мнению Лоренца, существование такой шкалы свидетельствует о наличии врожденных когнитивных структур, которые определяя направление познания, сами остаются вне детерминации со стороны содержания познания и оказываются априорными в кан-товском смысле. Они априорны, однако, только для индивидуума, но апостериорны для вида.

Это психологическое явление не могло быть не замечено и социальной философией, и другими общественными науками. Так, оно нашло отражение в оставшихся неразвитыми идеях К.Маркса о существовании объективных мыслительных форм [См.: 360, с.85-86], нерефлексируемом понятии "архетипов бессознательного" Карла Юнга [См.: 638, с.364-367], в "мире объективного знания" концепции "трех миров" Карла Поппера [См.: 623], в сходных предположениях, высказанных независимо друг от друга в своих трудах учеными разных стран — французскими философами М. Фуко и Э. Мореном [См.: 565; 385], английским биологом Р. Даукинсом [См.: 647а], французским семиотиком Ю. Кристевой [См.: 539], российским культурологом М.К. Петровым [См.: 427], украинскими обществоведами М.Т. Юрием и Ю.М. Каныгиным [См.: 639; 213] — о наличии кодов ("мемов", генов, генотекстов, фенотекстов, геномов) культурной и социальной наследственности (наследования) человека и общества, в оригинальных исследованиях механизмов этих процессов украинского философа Р.А. Додонова [См.: 160; 161] и белорусского культуролога И.Е. Ширшова [См.: 610].

Разработка новосибирскими учеными А.Н.Кочергиным и З.Ф.Цайером концепции информагенеза подвела под все вышеназванные понятия естественнонаучную основу [См.: 239]. Согласно их взглядам, все виды материи, даже самые низшие обладают информациогенными свойствами. Информациогенность тел подразумевает вообще любые предпосылки для возникновения информации в любой ее форме. В живой природе информациогенность приобретает вид информации. Последняя в статическом аспекте выступает как используемая для сохранения систем живой природы определенность. В динамическом аспекте — в качестве такой стороны (или "среза") содержания процессов и результатов отражения, которая выражает упорядоченность, организованность отображаемого объекта. Постоянный генезис информациогенных свойств является для живой материи "идеальной" (нематериальной) основой для "подъема" на все более высокие ступени ее самоорганизации.

222

Информагенез как процесс порождения информации теснейшим образом связан с механизмами системного развития природы. Чем более высоко организованы системы, тем значительнее их потребность в использовании внешних факторов как информации с целью ориентации в окружающей среде, стабилизации своего состояния и сохранения. В процессе прогрессивного развития систем роль информациогенных факторов в детерминации их поведения нарастает, а проявление динамических факторов все в большей мере "контролируется" информацией. Если появление взаимодействий типа информационных (сигнальных) теснейшим образом связано первоначально с усложнением систем, то в последующем становится возможным и самоусложнение и совершенствование этих систем на основе постоянного генерирования новой информации.

Развивая концепцию А.Н.Кочергина и З.Ф.Цайера, автор монографии пришел к выводу, что социальная информация (опыт) прошлых поколений не может передаваться с помощью биологической наследственности. Природа "вырабатывает" для высшего вида своей организации специальный носитель памяти социальной наследственности человечества — культуру. Опредмечиваясь в тех или иных средствах производства, формах общественных отношений, знаковых системах, социальный опыт прошлых поколений распредмечивается ("декодируется") и воспринимается новыми поколениями. Поэтому с полным основанием можно утверждать, что культура в информационной функции имеет своим содержанием передачу, трансляцию накопленного социального опыта, как по "вертикали" — от прошлых поколений к новым, так и по "горизонтали" — в одну и ту же эпоху от одних людей к другим, от одного народа к другому [См.: 292; 293].

Но для научного исследования недостаточно просто выдвинуть тезис, необходимо выявить механизм действия рассматриваемого явления. Таковым, как мы уже обосновывали это в своей научной статье, выступает феномен рефлексии [См.: 274].

С позиции субстанциональной характеристики любого физического тела можно утверждать, что корни рефлексивных процессов заложены в различной степени свободы от субстрата, или, точнее говоря, в различном диапазоне активности каждого из функциональных качеств природных объектов [См.: 447, с.25]. Дело в том, что "в одном и том же объекте активная роль связей и отношений выражается в разных функциях и аспектах. Для примера возьмем понятие сигнала в живой природе и обществе, включая технику связи и управления. Изменения управляемого объекта детерминируют-

223

ся управляющими воздействиями и связями управления. А функции прогнозирования, предваряющего плана действия принадлежат отношениям и структурам, которые воплощены в состояниях нейрофизиологических сигналов — материальной основы образов" [447, с.25]. Из сказанного можно вывести мысль, что из-за несовпадения спектра (диапазона) активности связей, свойств и отношений, как функциональных качеств физических объектов, происходит их "взаимоотпечатывание" (импринтинг) друг в друге.

Если исходить из научного предположения В.И.Слободчи-кова, что понятие отражения обозначает параметры целостности функциональных качеств тел [См.: 493, с.33], то с полным основанием можно утверждать, что рассмотрение проблемы активности связей, свойств и отношений обуславливает решение широко обсуждаемого в философии вопроса: "Во всех ли своих формах (на всех ли уровнях организации материи) отражение является активным?". Если взять за основу предложенное Б.С. Украинцевым понятие относительной активности, введенное для выражения дифференциации качественно различных аспектов активности отражения в неживой и живой природе [См.: 309, с.85], то активность объектов первого порядка (тех систем, которые называют нефункциональны-ми) надо понимать как простую реактивность в процессе их непо-средственного взаимодействия с окружающей средой. "Другими словами, активность отражения здесь выражена чрезвычайно слабо и условно. Качественно иной характер носит активность отражения функциональных (самоуправляемых) систем; они обладают определенной свободой выбора поведения и используют ее для достижения внутренне необходимого им результата взаимодействия со средой, для оптимизации своего функционирования. На этой основе складывается различие форм отражения по степени их активности -на мало- и высокоактивные" [123, с.34]. Основным объективным критерием высокой активности отражения Б.С. Украинцев называет превращение содержания отражения в причину изменения поведения функциональной системы, а высшую степень активности приписывает человеческому отражению мира, сознанию [См.: 309, с. 15]. С названных позиций можно гипотетически предположить, что феномен рефлексии, как формальная сторона реализации активности природы в целом, и всех ее проявлений, в частности, выражает механизм отражения внешней формы процессов окружающего

224

мира (способа коммуникаций) с внутренней формой (сигнально-символическо-знаковыми средствами).

В обозначенном разрезе рефлексия представляется нам неким универсальным "приемом" живой природы, посредством которого она каждый раз поднималась и поднимается на качественно новую ступень эволюции, как средство реализации качественного скачка [См.: 128, с.55]. С позиций составной части кибернетики теории управления, позволяющей выявить общее в "естественном" и "социокультурном" развитии способности материи к рефлексии, ее можно определить как превращение средства в цель, или как превращение параметра системы управления в объект управления [См.: 128, с.55].

Дело в том, что параметры систем управления чаще всего "выбираются" случайным и неоптимальным образом. Иногда они становятся неоптимальными при изменении условий существования системы. В этом случае возможность управления параметром, его изменения в лучшую сторону обеспечивает более полное достижение целей системы. Этот процесс, вероятно, впервые возникает тогда, когда продукт химической реакции оказывается катализатором (или ингибитором) самой реакции и начинает управлять ее скоростью. Здесь природа делает первые, еще неуклюжие попытки самоуправления [См.: 309, с.228, 229].

На ранних этапах эволюции простейших живых организмов рефлексия как механизм "построения" новой системы управления, проявлялась как материальная, морфологическая перестройка в целях создания новых органов. Но по мере развития и переноса этого процесса на все более высокие уровни управленческой иерархии она постепенно "дематериализовалась", приняв чисто информационный вид [См.: 128, с.57]. Так, в животном мире наряду с генетически предшествующей формой рефлексии возникает способность естественного отбора оптимальных форм приспособительного поведения и инстинктивное обучение им [См.: 226, с.49-70]. У человека протекающая на уровне мышления рефлексия может порой резко модифицировать поведение, но уже не сопровождается видимыми морфологическими изменениями. В этом отношении ее можно по аналогии сравнить с современными автоматическими системами управления, где глубочайшая перестройка структуры системы сводится к изменению содержания ячеек памяти управляющей ЭВМ.

Однако "дематериализация" естественной рефлексии у человека в онтологическом плане "компенсировалась" возникновением

225

у него опосредствующих его взаимосвязь с природой специальных искусственных органов — орудий и средств труда. В самом обобщенном теоретическом выражении способность опосредования своей природной жизнедеятельности человеком получила название культуры.

С позиций современных подходов системное рассмотрение сложных развивающихся объектов, к каковым принадлежит и культура, предполагает взаимодействие двух различных "срезов" исследования, один из которых акцентирует внимание на функционировании объектов (статике), а другой — на их развитии (динамике) [См.: 488, с.30-40]. При акцентировании основных исследовательских усилий на статике (функционировании) культуры в центре | внимания оказываются характеристики, обеспечивающие ее ста- I бильность и устойчивость как системы в относительно изменчивых * условия. Если же основной упор в исследовании культуры как со- \: циальной формы рефлексии сделать на ее динамике (развитии), то ,) на первый план выдвигается анализ характеристик, выражающих *" происходящие в ней сдвиги и изменения, при сохранении качеств, позволяющих рассматривать культуру как тождество самой себе [См.: 470, с.29].

Названному подходу соответствует определение А.Ф. Лосевым культуры как предельной общности всех слоев исторического процесса [См.: 330, с.218]. Оно позволяет рассмотреть отношение культуры к отдельным слоям и областям исторического процесса как отношение общего и частного (единичного), т.е. системно. При этом последнее понимается диалектически: общее не оторвано от единичного, но является законом его возникновения; и единичное не оторвано от общего, но всегда является тем или иным его проявлением и осуществлением.

Системный анализ явления культуры, предложенный А.Ф.Лосевым послужил основой для выделения нами в монографии "Онтология формирования и проявления социокультурного генотипа человечества" 11-ти слоев в культурно-рефлексивных способностях человечества: жизнедеятельного, коммуникативного, поведенческого, чувственно-познавательного, рационально-познавательного, интеллектуального, теоретического, методологического, системного, экологического и философского [См.: 276]. В плане разрабатываемой автором монографии концепции каждому из названных слоев соответствует своя форма культурной рефлексии, обеспечивающая в процессе биосоциальной эволюции человеческого рода

226

устойчивость структуры слоя (его статическая сторона), как элемента постоянно усложняющейся, но целостной системы культуры.

Формы культурной рефлексии возникают не одновременно, а поочередно в указанном порядке через определенные исторические временные интервалы. Появление каждой последующей формы рефлексии обуславливается взаимодействием предыдущих культурных слоев или отдельных линий (срезов) их развития. Несмотря на временную всеобщность явления доминирования более высоких форм культурной рефлексии над нижележащими, в неразрывном процессе становления человеческой цивилизации каждый из соответствующих им слоев своеобразно и в различные исторические периоды вносит свой вклад в создание единой социальной кодограммы для культурного воспроизводства новых поколений людей. На сегодняшний день все слои культуры образуют строго иерархи-зированную систему социокультурного генотипа человека.

Жизнедеятельная форма рефлексии, как статическая сторона соответствующего слоя культуры, является материальной основой, определяющей и интегрирующей в единое целое все остальные. Коммуникативная связана с проявлением первого социализирующего полуживотного прапредка человека чувства "любви" к матери и близким родственникам. Поведенческая форма культурной рефлексии обусловила отрыв отражательной стороны наследуемых от животного мира условных рефлексов от жизнедеятельной и возникновение у древних людей первых опережающих ("планирующих") поведенческих программ. Чувственно-познавательная "вызывает к жизни" эстетическое наслаждение от созерцания правильных геометрических пропорций природы и культуры, и слухового восприятия звуковых гармоний. Образование внутреннего плана разговорной речи — результат "созидающей" деятельности рационально-познавательной формы культурной рефлексии. Генетически следующая за ней интеллектуальная — формирует во внутренней речи планы выражения и понимания. Разделение последнего на объектную и субъектную составляющие связано с появлением теоретической формы культурной рефлексии. Методологическая — обуславливает выделение в "идеальной" стороне субъекта познания означаемого (замещаемого) и означающего (замещающего). Системная форма культурной рефлексии "строит" целостность субъективного мира человека на гранях различения в его составляющих предмета и значения, формы и содержания, типа связи между ними. Экологическая же форма — отражает и простоту, и всю сложность взаимоот-

227

ношений человека и различных форм бытия. Она позволяет и обыкновенным людям, и ученым с мировыми достижениями осознать на своем уровне интеллектуального развития важность достижения гармонии между природой и обществом.

В отличие от других культурных слоев специфика философии сводится к тому, что рефлексия и рефлектирование становятся для нее с момента зарождения основным содержанием и целью [См.: 14, с.25]. И в данном отношении можно утверждать, что историческое формирование структур рефлексии во многом тождественно генезису философского знания.

В процессе своего культурно-исторического развития человечество вырабатывает специальный механизм ускорения процесса освоения новыми поколениями социокультурного генотипа — институты образования и воспитания. Процесс общения, как преемник "природных" механизмов функционирования информации, формирует в антропосоциогенезе человеческую субъективность, реализующую себя индивидуальным образом в мире культуры [См.: 194, с.64]. Благодаря воссозданию, посредством коммуникативных механизмов общества, заложенной в культуре информации, выработанной предшествующими поколениями людей, и ассимиляции информации, которой обладают его современники, ребенок становится полноценным человеком, социальным существом [См.: 26, с.49]. Наследуемая от животных предков и переносимая на первые "культурные проявления" коммуникативных процессов младенца сигни-кативная функция приводит к возникновению нового, символического типа психологической деятельности, который как проявление непосредственного отношения маленького человека к окружающему миру постепенно преобразуется в его опосредованное отражение с помощью знаковых средств [См.: 482, с.79].

Мышление и язык, как две главные формообразующие человеческого сознания появляются у ребенка после рождения не только в разное время, но и по мысли Л.С.Выготского, происходят как в эпигенезе, так и в филогенезе из разных корней [См.: 104, с.28]. Если истоки первого явления в неорганической природе заложены в различном "спектре" свободы от субстрата функциональных качеств тел, а в биологическом мире — в активном координационном характере приспособительной жизнедеятельности всех живых организмов, то второго — соответственно в информациогенных свойствах и кодовом выражении всех процессов взаимодействия во Вселенной и наследовании человеком от животных эмоционально-

228

поведенческих, звуковых и жестовых форм коммуникации. В русле целостного процесса умственного развития ребенка его мышление проходит доречевую стадию, а языка — доинтеллектуальную [См.: 482, с.111]. Величайший генетический момент во всем умет-' венном развитии, из которого вырастают чисто человеческие формы практического и познавательного интеллекта, состоит в соединении этих двух, первоначально независимых линий в развитии. Момент пересечения этих линий связан с началом обучения детей письму. Именно с данной отправной точки можно говорить, что мышление становится речевым, а речь интеллектуальной.

Появление языка в виде речи — главное приобретение человечества, катализатор его совершенствования. В эпигенезе речь стоит в самом начале развития ребенка, определяет появление и дальнейшее развитие его сознания [См.: 482, с. 111]. Она делает доступным познанию не только те объекты, которые человек воспринимает непосредственно, т.е. с которыми достижимо реальное взаимодействие. Язык позволяет оперировать и с объектами, которые человек вообще не встречал ранее, т.е. не входящими в его индивидуальный опыт, а присвоенными им из общечеловеческого опыта.

Речь в самом общем смысле, освобождает ребенка от безраздельной погруженности во внешний мир и делает способным постигать свое "Я". Разговорный язык, являясь первой натурально-непосредственной практикой сознания на пути движения субъективности к самосознанию, раз возникнув, позволяет в любой ситуации противопоставить "слово" всему остальному. Через слово субъективность становится для самой себя предметом [См.: 493, с.62].

Освоение письменной речи "позволяет выйти за ограниченные пространственные и временные рамки речевой коммуникации, а также сохранить воздействие речи и в отсутствие одного из партнеров. Так возникает историческое измерение общественного самосознания... Овладение грамматикой — не формальный процесс, он отражает определенную стадию развития мышления" [132, с.242]. Постигая сначала алфавит, а затем синтаксис родного языка, дети усваивают отношения между предметами. Усвоение ими синтаксиса определяется развитием смысловой стороны речи [См.: 482, с.111].

Семантическая составляющая мышления развивается от конкретных образов к совершенным понятиям обозначенным словом. "Образы и представления у разных людей в высшей степени инди-

229

видуальны и, сильно различаясь, не обеспечивают надежного взаимопонимания. Этим объясняется, почему взрослые не могут достигнуть высокого уровня взаимопонимания с детьми, находящимися на уровне допонятийного мышления. Понятия уже в существенно большей мере совпадают по содержанию у разных людей, что ведет к облегчению взаимопонимания" [132, с. 149]. У юношей и девушек 16-17 лет они не выходят за рамки способности наблюдать и анализировать лишь внешние, видимые свойства предметов и явлений окружающего мира, т.е. эмпирического уровня познания [См.: 482, с.105-106]. Для перехода к познанию их сущности, превращению понятийно-категориального анализа в объект целенаправленной профессиональной и научной деятельности, уровня среднеобразова-тельной школьной подготовки недостаточно. Овладение теоретической формой культурной рефлексии связано с дальнейшим развитием в процессе получения высшего образования семиотической составляющей человеческого сознания.

Человек не рождается личностью, но становится ею на основе общих психических признаков биологического вида Homo Sapiens и путем поэтапного овладения ребенком в эпигенезе качественно растущими формами культурной рефлексии, выработанными в процессе предшествующего исторического развития человечества. Главными движущими силами данного процесса выступают обучение и воспитание, как специальные способы катализации культурно-психического прогресса детей [См.: 449, с.44-61].

Однако личностями становятся не все люди, и лишь те немногие, у которых — на основе наследуемых от родителей ряда природных задатков, прежде всего биогенетической активности в поведении, в результате неповторимого своеобразия условий формирования их индивидуальности в эпигенезе и, соответственно, сложения из типичного для фенотипа набора культургенов в оригинальную конструкцию социокультурного генокода,— вырабатывается к зрелому возрасту потребность и способность проявлять творчество в той или иной сфере общественной жизни. И, хотя в разные исторические эпохи и у разных народов осознание феномена личности различалось и по форме, и по содержанию, можно утверждать, что общим для них всегда была деятельность по созиданию новых эталонов культуры, благодаря которым человечество не только осуществляло свое социокультурное воспроизводство, но и развивалось по прогрессивной доминанте. Иначе говоря, личности во все

230

времена и у всех народов выполняли функцию атомов в "молекулярной ткани" общества.