2.3 Общество как коммуникативная система формирования личности

В отличие от культуры, как внутренней формы социальной реальности человечества, обеспечивающей преемственность ее развития, структурное единство компонентов (частей) и проработку оптимальных путей дальнейшей эволюции рода Homo Sapiens, общество, как внешняя форма "второй природы", обеспечивает ее организационную целостность и функциональную жизнеспособность.

127

Важнейшим элементом в этом плане являются коммуникативные процессы. Они, образно говоря, соединяя в целое все уровни социальных общностей людей, выполняют в едином организме человечества роль кровеносных сосудов.

Коммуникативистика, изучающая законы функционирования коммуникативных процессов в обществе, является сравнительно новой наукой, возникшей в США в середине XX века на стыке теории связи, психологии, информатики и семиотики.

В классическом смысле термин "коммуникация" означает процесс передачи сообщения (информации) от одного субъекта (особи - источника сведений) к другому (особи - приёмнику) с помощью сигнально-знаковых средств. В более широком, чем научный, техническом плане им так же обозначают железнодорожные, автомобильные, воздушные и водные пути сообщения и, в целом, транспортные передвижения.

Однако, сразу оговоримся, что мы рассматриваем лишь первую часть содержания понятия "коммуникация". С данной точки зрения коммуникативные процессы присущи всем ступеням эволюционного развития природы. При этом, как нами уже было проанализировано в монографии "Социокультурный генезис личности...", если в простейшем случае на физическом уровне "прародителями" коммуникации являются "сведения" о характеристиках одного тела, полученные вторым посредством их передачи третьим телом, то на биологической и социальной ступенях данный процесс приобретает сложную системно-функциональную организацию [См.: 294, с. 69-93].

И хотя в обществе Homo Sapiens в своеобразном виде функционируют коммуникативные процессы, присущие всем нижележащим уровням эволюции природы (неорганическому, органическому, растительному и животному мирам), на своей высшей, собственно человеческой ступени развития, они проявляются в форме общения людей. Нельзя не отметить, что некоторые современные исследователи видят даже в эволюции способов коммуникации главную движущую силу развития общества. Так, российский ученый Ю.А. Левада считает, что само начало человеческого социума следует искать в генезисе общения и формировании надбиологиче-ских социальных систем передачи информации.

Чтобы лучше понять качественное своеобразие общения, как высшей ступени развития в природе коммуникативных феноменов, проанализируем его общие и отличительные черты по отношению к

128

коммуникативным процессам биологического уровня. Общим между двумя названными явлениями выступает механизм их функционирования. Как коммуникация, так и общение есть процесс передачи и обмена сообщениями (информацией), который осуществляется посредством кодирования и декодирования (Б.А. Родионов, Ю.Н. Лотман, Б.А. Успенский).

Среди различий общения и коммуникации можно выделить три основных. "Первое состоит в том, что общение имеет и практический, материальный, и духовный, информационный, и практически-духовный характер, тогда как коммуникация (если не иметь в виду другого значения этого термина, когда он употребляется во множественном числе и обозначает пути сообщения, средства связи) является чисто информационным процессом — передачей тех или иных сообщений" [202, с. 143-144]. Второе отличие заключается в особенностях используемых средств. Как отмечалось ранее, коммуникация на биологическом уровне характеризуется сигнальным, а на вершине информационной эволюции животного мира — символическим взаимодействием. Общение выступает в виде знаковых, языковых, семиотических процессов (Ю.А. Левада). Третье различие обуславливается тем, что в коммуникации мы имеем дело с процессом однонаправленным, информация течет только в одну сторону, и — по законам, установленным теорией коммуникации, — количество информации уменьшается в ходе ее движения от отправителя к получателю. В общении информация циркулирует между партнерами, поскольку оба они равно активны и потому информация не убывает, а увеличивается, обогащается, расширяется в процессе ее циркуляции. Структура первого типа информационной активности, следовательно, ассимметоична (М.С. Каган):

Это позволяет говорить о субъектно-субъектном характере общения как высшей ступени развития в природе коммуникативных процессов.

129

Межсубъектное взаимодействие начинается - исторически и логически - в первичной производственной деятельности человека. Оно предстает там как материально-производственное взаимодействие участников единого, коллективного деятельностного процесса. Отметим сразу, что речь идет не о любой практической связи людей, а только о такой, в которой они выступают как полноценные субъекты. "Таким было поведение первобытных охотников в процессе коллективной облавной охоты на промыслового зверя: оно порождало необходимость их отношения друг к другу как к субъектам, каждый из которых должен вносить свою лепту активности, целенаправленности, избирательности и свободы в достижение общего результата — победы над зверем, более сильным, чем каждый охотник в отдельности, но уступавшим организованному коллективу активно взаимодействующих охотников — субъектов общей, единой деятельности. Точно так же и в дальнейшем многие формы практической деятельности людей, осуществляемой коллективно, по-прежнему требовали их материального, вещественно-энергетического взаимодействия в качестве субъектов совместных акций. Ведь умение эффективно действовать в нестандартной ситуации, находить оптимальное решение задачи не заложено у человека, как у животного, в генетической программе, в инстинкте, а обретается в онтогенезе, в процессе его обучения, образования и общественного воспитания" [357, с. 15].

Общение как межсубъектное взаимодействие, будучи взаимной корреляцией действий субъектов, каждый из которых строит программу своего поведения исходя не только из собственных устремлений, но и из учета предвидимых, а затем и реальных поступков партнера, предполагает духовную регуляцию субъектов — без этого они не выступали бы в данной ситуации как субъекты. Однако участие духовности в практическом взаимодействии субъектов не снимает существенного различия между материальной и духовной его формами. Они различаются тем, что в первом из названных двух видов духовная активность субъекта имеет целью лишь управление его практическими действиями, тогда как целью второго является духовное единение партнеров, достижение их духовной общности, а практические действия, если они при этом и используются, служат только данной цели.

Говоря о межсубъектных отношениях в общении, предполагается их опосредованность объектом — и тем, по поводу которого осуществляется общение, и тем, с помощью которого (как средства

130

языка, инструмента) оно осуществляется, и тем который создается совместными усилиями общающихся объектов. "Это значит, что мир объектов отнюдь не исчезает из сферы межсубъективных отношений, но точно также как активная роль субъекта в процессе познания не мешает научному закону быть фиксацией связи объекта с объектом, так опосредованность межсубъективных отношений объектами не меняет того решающего обстоятельства, что смысл данной деятельности интерсубъективен" [202, с. 132].

Вышесказанное М.С. Каган схематически представил в следующем виде

:

Схема позволяет увидеть важную закономерность межсубъективного взаимодействия — оно оказывается условием и своего рода фундаментом предметной деятельности во всех ее формах, видах и типах. Но так как в одних случаях решающей является ее обращенность на объект, в других — взаимодействие субъектов, то разговор идет не о том, чтобы признать общение основным смыслом и целью деятельности людей, а о том, что оно выступает всегда в качестве специфического аспекта или вида деятельности.

Думается, что приведенная аргументация убедительно свидетельствует, что общение никак не может быть приравнено ни к передаче сообщений, ни даже к обмену сообщениями (или информацией), как оно очень часто определяется в нашей философской и психологической литературе (Г.М. Андреева, А.А. Леонтьев, Б.Д. Парыгин, А.Г. Спиркин и др.). Общение — это процесс выработки новой информации, общей для общающихся людей и рождающей или повышающей степень их общности. Поэтому, если попытаться схематически обозначить направленность общения, то это надо делать не двумя разнонаправленными стрелками, фиксирующими обычно прямую и обратную связь как различные и самостоятельные процессы (^ ), а одной двунаправленной стрелкой (<—>), показывающей, что речь здесь идет о едином и нерасчлененном процессе циркуляции информации, а не двуактном обмене информаци-

131

ей, который также существует у высших видов животных [См.: 202, с.148-149].

Как бы расшифровывая последний тезис, украинский философ В.П. Иванов писал: "Объективируя себя в общении, его участники вырабатывают богатство собственной субъективности, которая тоже вовлекается в коммуникативный процесс, но представлена в нем по преимуществу косвенным, опосредованным, иносказательным образом как смысловой аспект тех предметно-практических действий, которые имеют значение, общее для всех" [186, с. 173].

Однако, будучи собственно человеческой ступенью развития коммуникативных процессов, общение выполняет в обществе наряду с коммуникативной функцией (передача информации) еще интерактивную (взаимодействие) и перцептивную (взаимовосприятие) функции.

В исторических рамках социокультурного генезиса человеческого общества общение как высшая ступень развития коммуникативных процессов в природе не только количественно, но и качественно эволюционировало. На сегодняшний день наиболее "продви-нутымим" формами (типами) общения людей можно считать диалог и эпистемологический дискурс.

Появление первого из двух названных коммуникативных феноменов в процессе социокультурного генезиса человечества связано с исторически достигнутой ступенью развитости общества, коллективных форм сознания и самого индивидуума как субъекта деятельности и взаимоотношений. Дело в том, что мир первобытного человека был синкретичен, а главным качеством его сознания являлось диффузность. Анализируя эту ситуацию Е.М. Мелетинский отмечает: "Человек еще не выделял себя отчетливо из окружающего природного мира и переносил на природные объекты свои собственные свойства... Диффузность первобытного мышления проявлялась и в неотчетливом разделении субъекта и объекта, материального и идеального (т.е. предмета и знака, вещи и слова, существа и его имени), вещи и ее атрибутов, единичного и множественного, статичного и динамичного, пространственных и временных отношений" [363, с.65].

При переходе от первобытного общества к более высокой ступени его развития (рабовладельческому или феодальному) происходит отторжение человека от коллективных начал примитивного социума, разрыв родовых норм его функционирования, возника-

132

ет объективная необходимость индивидуализации субъектов деятельности, культурации его сущностных родовых свойств. Как убедительно показал в своей статье Э.В. Сайко, главными факторами, обусловившими этот эволюционный скачок в генезисе коммуникативных процессов, произошедший в IV — III веках до н.э., стали: начавшаяся социальная дифференциация людей, введение письменности, отделение сферы духовного производства от материального, возникновение имущественного права как способа регулирования частнособственнических отношений. [См.: 481, с. 9-32]

Произошедшее в результате их действия выделение субъекта общения, способного к реальному самоопределению, обладающего определенным уровнем социальной зрелости, способностью соотнесения с социальными нормами нового разделенного социума, с определенной широтой социальных (не родовых) связей при соответствующем субъектном определении таких их уровней как "Я" и "Другой", "Я" и "Общество", обеспечило возможности функционирования общения как диалога. Иначе говоря, "субстанциальная, содержательная и функциональная сущность его едино определяются появлением реально индивидуализирующегося (в исторически определенном социуме), самоопределяющегося, постепенно развивающегося в своих личностных свойствах индивидуума, и своею субъективностью обеспечивающего субъекта диалога. И в этом плане развитие диалога как особого социокультурного явления прочно увязывается с развитием социальных свойств индивидуума, его социализацией, индивидуализацией, со становлением личности и присвоением индивидуальности" [481, с.27].

Диалог, будучи более продвинутой формой общения как атрибута социальности заключает в себе все его свойства, характеристики, и сходную с ним структуру строения (субъекты диалога, предмет обсуждения, пространство действия, время действия и т.д.). Однако каждый из названных элементов имеет свои качественные особенности по сравнению с элементами структуры строения общения.

Во-первых, в характеристике субъекта диалога специфическое значение приобретает введение в интерпретацию личности второй позиции, где "она выступает как идеальная представлен-ность индивида в других людях, как его инобытие в них" [430, с.349]. В этом смысле известный российский психолог В.А, Петровский приводит глубокие по своей сути слова А.Н.Леонтьева, сказанные им во время одной из их бесед: "Я нахожу, имею своё

133

"Я" не в самом себе (его другие находят во мне), а в других, в другом, вне меня существующем — в собеседнике, в любимой, в природе..." [430, с. 348].

Во-вторых, в диалог вступают субъекты не только в качестве носителей определенных ценностей, которые они пытаются сохранить в процессе его осуществления. Они защищают свои ценности при постоянном воспроизводстве ситуации поиска истины и углублении взаимопонимания, обсуждении и принятии ценностей другого. Отсюда можно утверждать, что субъекты не просто общаются, а обнаруживают особое пространство сотворчества в снятии проблемной ситуации.

В-третьих, диалог предполагает не просто любое пространство и тему общения, а позиционное оформление равноправно-партнерских отношений субъектов, субъективно подходящих к обсуждению проблемных ситуаций в пространстве диалога и проявляющих свою индивидуальность.

В-четвертых, обсуждение проблемы в диалоге не сводится к пониманию ее, а требует своего рода духовного освоения предметного поля и мотивирующего объяснения отношения к осуждаемым ценностям. В процессе диалога индивидуум пользуется системой доказательств, подыскивая новые средства для расширения своих возможностей действительного и действенного участия в нем, и увеличивает поле своего доказательного интеллекта, поднимая "себя над собой". Поэтому диалог, оказывая воздействие каждого не только на другого, но и на изменение себя, обеспечивает основу личностного самоутверждения субъекта.

В-пятых, диалог — это разрешение внутренних противоречий в сознании субъекта в поисках конструктивных решений при сохранении напряженной творческой активности. "Осуществляясь" в диалоге (в складывающемся новом для себя понимании предмета обсуждения), субъект "растет", поднимается на новую ступеньку. Но и сам диалог, "осуществляясь" как действительность отношений, воспроизводится в новом пространстве "действия субъектов" — пространстве диалога. И поэтому диалог заключает не только процесс действия субъектов, но и процесс продвижения субъектов и поле их действия" [481, с. 13-14].

Глубокая обусловленность диалога как коммуникативного феномена степенью исторической развитости общества, индивидуумов и содержания деятельности людей проявилась в выделении на определенном этапе социокультурной эволюции человечества

134

особого его вида — внутреннего диалога (или, как говорят еще в семиотике, автокоммуникации). Его возникновение в широком социальном плане было связано с началом процесса специализации различных видов интеллектуальной деятельности людей. Впервые, вероятнее всего, это произошло в Древней Греции в виде знаменти-тых диалогов Сократа, Платона и Аристотеля.

Генезис проявление и механизмы феномена внутреннего диалога с позиций различных наук исследователи Ж. Пиаже, Л.С. Выготский, П.Я. Гальперин, А.А. Леонтьев, А.Р. Лурия, С.Д. Кацнель-сон, А.Н, Соколов, Т.В. Ахутина, Л.П. Гримак (социальная психология), Ю.М. Лотман, Б.А. Успенский, Вяч. Вс. Иванов, У. Эко (семиотика), К. Леви Строе, А.Р. Рэдклифф-Браун, М. Мосс (социальная антропология), М.М. Бахтин, Д.В. Верч, М.С. Каган, С.С. Гусев, Г.Л. Тульчинский, Е.Г. Эткинд (философия слова и культуры) и

ДР-

В понимании М.М. Бахтина внутренний диалог возникает в ходе коммуникативного взаимодействия "внутреннего" и "внешнего" человека, в результате сопряжения имеющихся у каждого социокультурно развитого индивидуума двух онтологических модусов бытия его сознания: "в — себе — бытия" и "бытия — для — других" (или интенции на Другого) [См.: 35, с. 49-206].

Действие механизма внутреннего диалога обосновал Ю.М. Лотман. Согласно его семиотического подхода схема автокоммуникации выглядит так [См.: 332, с. 26]:

Действие самого механизма передачи информации в канале "Я — Я" Ю.Т. Лотман объясняет следующим образом: "Вводится некоторое сообщение на естественном языке, затем вводится некоторый добавочный код, представляющий собой чисто формальную организацию, определенным образом построенную в синтагматическом отношении и одновременно или полностью освобожденную от семантических значений, или стремящуюся к такому освобождению. Между первоначальным сообщением и вторичным кодом воз-

135

никает напряжение, под влиянием которого появляется тенденция истолковывать семантические элементы текста как включенные в дополнительную синтагматическую конструкцию и получающие от взаимной соотнесенности новые — реляционные — значения.

Таким образом, текст несет тройные значения: первичные -общеязыковые, вторичные, возникающие за счет синтагматической переорганизации текста и сопротивления первичных единиц, и третьей ступени — за счет втягивания в сообщение внетекстовых ассоциаций разных уровней — от наиболее общих до предельно личных.

Поэтому текст в канале "Я" — "Я" имеет тенденцию обрастать индивидуальными значениями и получает функцию организатора беспорядочных ассоциаций, накапливающихся в сознании личности. Он перестраивает ту личность, которая включена в процесс автокоммуникации" [332, с. 34-35].

Понятие "внутренний диалог" необходимо отличать от понятия "внутренняя речь". Последняя, как доказывают исследования Ж. Пиаже, Л.С. Выготского, А.Р. Лурии, Т.Н. Ушаковой, Н.Д. Павловой, И.А. Зачесовой формируется у ребенка в возрасте 4-5 лет и является базовой основой любой операции мышления каждого психически нормального человека [См.: 540]. Внутренний же диалог как способность сознания возникает значительно позднее, в возрасте 14-15 лет, и связан с решением острых нравственных проблем, требующих совершения общественно оцениваемых поступков, восприятием произведений искусства и культуры, осмыслением сложных научных проблем. В последнем случае можно вслед за B.C. Библером говорить о формировании диалектики логики внутреннего диалога [См.: 56]. Элемент доказательности становится здесь одной из важнейших характеристик. В этом плане Л. Фейербах писал: "Для доказательства необходимо два лица: мыслитель раздваивается при доказательстве; он сам себе противоречит, и лишь когда мысль испытала и преодолела это противоречие с самой собой, она оказывается доказанной" [544, с. 73].

В процессе доказывания происходит "выход" свойства диалогического мышления в структурно-содержательное пространство диалога уже в качестве особой превращенной конструкты диалога. При этом в наибольшей степени происходит индивидуализация субъекта диалога и более четко формируется его субъективная позиция на основе реализации того типа интеллектуальной деятельности, специализация которого в рамках общего процесса разделе-

136

ния всей деятельности уже сама по себе раскрывает глубину социальных преобразований в обществе и в человеке.

В последние два десятилетия понятие "диалог" вышло за свои первоначальные рамки обозначения коммуникативных процессов между индивидуумами. В настоящее время в научной и общественно публицистической мысли активно используются выражения "диалог поколений", "диалог культур", "диалог цивилизаций", "диалог эпох" и т.д. То есть это понятие в значительной мере эксплуатируется безличностно. Вместе с тем в философии, эволюционной эпистемологии, социологии, культурологии, семиотике, лингвистике часто применяется родственный "диалогу" термин "дискурс".

Этимологически этот термин происходит от латинского слова "блуждать". Во французском языке его эквивалент означает "речь". В современном переводе с английского языка — "беседу, аргумент, разговор". В истории классической философии понятие "дискурс" использовалось для характеристики последовательного перехода от одного дискретного шага к другому и развертывания мышления, выраженного в понятиях и суждениях, в противовес интуитивному схватыванию целого до его частей.

Неклассический тип философствования осуществил переоткрытие феномена дискурса — как в контексте вербально-коммуникативных практик, так и в широком социально-политическом контексте. Причем без всякой натяжки можно утверждать, что это понятие стало одной из ключевых концепт не только всей постмодернистской философии, но и современной методологии гуманитарных наук. В том или ином ракурсе использовали термин "дискурс" известные мыслители XX века Р. Барт, Ж. Батай, Э. Бенвенист, Ж. Бодрийар, Ж. Делёз, Ж. Деррида, Ю. Кри-стева, У. Куйан, Ж. Лакан, Ж. Лиотар, П. Рикёр, Р. Рорти, Ю. Ха-бермас, М. Фуко и ряд других. Вместе с тем на сегодняшний день это понятие трактуется очень неоднозначно и имеет много, порой противоречащих друг другу, определений.

Несмотря на это, их можно по предметно-дисциплинарному принципу объединить в следующие группы: лингвистическую, психологическую, коммуникативную, общественно-политическую, этическую и философскую. В лингвистике, по словам украинских ученых B.C. Лукьянца, О.М. Кравченко и Л.В. Озадовской термином "дискурс" принято называть те типы языковых формообразований, которые построены сложнее, чем отдельные высказывания.

137

"Дискурс тут — это какая-либо вязь, ткань, корень предложений, рассказов, языковых взаимодействий" [335, с. 18].

Наиболее полно смысл психологической группы отражает определение "дискурса" как вербально-артикулированной формы объективизации содержания сознания, регулируемой доминирующим в той или иной социокультурной традиции типом рациональности. [См.: 382, с.327]

С коммуникативной точки зрения, дискурс, согласно Ю. Ха-бермасу, — это рефлексивная речевая коммуникация, предполагающая самоценную процессуальность проговаривания всех значимых для участников коммуникации ее аспектов [См.: 570, с.67-90]. В контексте широкой общественно-политической практики дискурс, по мнению Гоулднера, выступает инструментом социальной критики.

В этическом ракурсе дискурс представляет собой сложное единство языковой практики и экстралингвистических факторов (значимое поведение, манифестирующееся в доступных чувственному восприятию формах), необходимых для понимания текста, т.е. дающих представление об участниках коммуникации, их установках и целях, условиях производства и восприятия сообщения [См.: 400, с. 332].

В современной французской философии постмодернизма под дискурсом понимается особая ментальность и идеология, которые выражены в тексте, обладающем связностью и целостностью и погруженном в жизнь, в социокультурный, социально-психологический и другие контексты [См.: 148, с.670-671].

Онтологическая, гносеологическая и аксиологическая ёмкость рассматриваемого феномена позволили К.О. Апелю, Ю. Ха-бермасу, Д. Бьолеру, В. Кульману, П. Ульриху, В. Гьосле и ряду других западных ученых разработать коммуникативную практическую философию, главной целью которой является дискурсивно-этическое обоснование принципов морали взаимоотношения универсалистских норм с ценностями традиционных этосов социокультурных жизненных форм, функционирования моральных принадлежностей в системах современного общества — политике, экономике, науке и т.д. В Украине это постмодернистское направление развивает A.M. Ермолаенко [См.: 172] и Л.А. Ситниченко [См.: 490].

Так как цель нашего исследования — не глубокий и всесторонний анализ феномена дискурса, а лишь рассмотрение его как

138

одной из форм коммуникации в человеческом обществе, мы постараемся выделить в имеющихся трактовках понятия "дискурс" то общее, что ставит его в единый эволюционный ряд с простой (монологической) речью, общением и диалогом. Если наиболее сущностными качествами последних соответственно выступают знак, слово и высказывание, как социокультурные образования (по М.М. Бахтину), то для дискурса таковым является текст.

Сразу отметим, что не все исследователи этого феномена придерживаются такой точки зрения. Так П. Рикёр определяет понятие "дискурс" как преимущественно разговорное действо, событие как таковое, а "текст" — как закодированное воспоминание о событии [См.: 462, с.3-9]. С ним солидаризируется украинский ученый Н.В. Костенко. В своей монографии он выделяет устный и письменный дискурс [См.: 237, с.44-50].

На наш взгляд, такой подход не совсем правомерен, так как, во-первых, фактически приводит к отождествлению дискурса с дискуссией, как одной из разновидностей прямого межличностного диалога, в котором участвует три и более человек. Во-вторых, в то время как коммуникативистика понимает под "текстом" не только научные, литературные и газетные письменные источники, но и театрально-сценические, фотографические, телевизионно-кинема-тографические, живописные, архитектурные, балетные и другие образные тексты [См.: 183, с.48], он низводит этот феномен до "бумажного" уровня.

Другое дело, что тексты массовой коммуникации существенно отличаются от текстов науки или литературы. В отличие от последних, они значительно меньше ориентированы на дискурс, как движение к пониманию. "Быстрая смена видеообразов или текучесть разговора в "прямом эфире" — наиболее живые формы коммуникации — ... относятся к разряду иллюзорных эффектов свободного общения... Обращенность к анонимному представителю аудитории или к массе освобождает Коммуникатора от беспокойств по поводу разрыва между собственными намерениями и актами вербализации. Однако не настолько, чтобы одухотворенность возможного дискурса, ценности, вдохновившие автора на создание текста, не открывались бы внемлющему представителю публики" [237, с.50].

Поэтому мы согласны с Т.М. Дридзе, который обобщающе определяет понятие "текст" как коммуникативно-познавательную единицу, т.е. изначально обращенное к партнеру, опредмеченное

139

ментальное образование, "цементированное коммуникативным замыслом, составляющим его смысловое ядро (смысловую доминанту)" [164, с. 145-J 52]. А для преодоления разночтений в трактовке дискурса как устной или письменной формы коммуникации дополним его словом эпистемологический.

Рассмотрев сущностные особенности различных эволюционных форм коммуникации в человеческом обществе, нельзя не проанализировать порядок и механизм функционирования эпистемологического дискурса в сравнении с простой речью, общением и диалогом. Так, в отличие от последних, в эпистемологическом дискурсе нарушается соответствие между вербальным значением и ментальной интенцией. Даже в том случае, когда эпистемологический дискурс отсылает к говорящему, диссоциация смысла и интенции сохраняется. "Текст стремится выйти за пределы ограниченного горизонта автора. То, что сообщает нам текст означает нечто большее, чем предполагал сказать автор. По сути, требования согласованности языка и намерения субъекта... здесь не реализуемо... Оставшись без явных указателей того единственно правильного понимания замысла, текст приобретает многозначность и уподобляется символу" [237, с. 43].

В этом контексте эпистемологический дискурс рассматривается постмодернистской философией как самодостаточная форма артикуляции знания в конкретной культурной традиции — вне каких-либо значимых моментов, привносимых со стороны субъекта. Иными словами провозглашает парадигму "смерти субъекта" [565, с.41-50].

По словам Ж. Дерриды эпистемологический дискурс как самодостаточная процессуальность выступает в форме структуры толкований. Так как каждое предложение в нем поддается толкованию в другом предложении, реально имеет место не интерпретационная деятельность субъекта, а момент "самотолкования мысли" [151, с.352-362]. Это, по мнению Р. Барта, означает, что какова бы ни была цель дискурсивной процедуры, всегда — ив рамках письма, и в рамках чтения — "субъект... не бывает экстерриториальным по отношению к своему дискурсу" [31, с. 138-140]. Вместе с тем, именно процессуальность дискурсивных процедур оказывается тем пространством, в рамках которого человек "сам превращает себя в субъекта" [565, с.33-40].

Проанализировав сущность и содержание собственно человеческих форм коммуникации, необходимо их рассмотреть в единой

140

системе коммуникативных проявлений в обществе. Иначе говоря, рассмотреть общество как коммуникативную систему формирования человека и личности.

Надо сказать, что такой подход не типичен для применения системного метода (получившего широкое развитие в последней четверти XX века), к исследованию социальных явлений и процессов. Так, в советской философской мысли практически ни один из авторитетов в этой научной сфере (А.Н. Аверьянов, В.Г. Афанасьев, И.В. Блауберг, В.П. Кузьмин, А.А. Малиновский, Э.Г. Юдин и др.) целенаправленно не рассматривали системность общества в коммуникативном разрезе [См.: 5; 25; 59; 258; 347; 635]. Не затрагивают этот вопрос и нынешние российские специалисты по системной проблематике М.Н. Руткевич, В.Д. Могилевский, Г.В. Осипов, М.М. Голанский [См.: 475; 381; 410; 127] и ряд других.

Применить системный подход к реалиям массовой коммуникации пытался известный американский специалист по "Паблик Релейшен" Мелвин Де Флюер. Поставив перед собой задачу объяснить отношения, сложившиеся между содержанием продукции масс медиа и вкусами аудитории, он предложил рассматривать средства массовой коммуникации как некие социальные системы, состоящие из совокупности подсистем. В то же время, по мнению М. Де Флюэра, они оказываются "вписанными" в некоторую внешнюю систему, представляющую собой совокупность социальных, культурных и экономических условий общества как такового [См.: 648].

Более фундаментально рассмотрел систему коммуникаций в обществе украинский ученый Г.Г. Почепцов. Однако в своих основных трудах [См.: 445; 442; 443], он, во-первых, так же сделал главный упор на средства массовой коммуникации. И, во-вторых, слабо связал их с самой системностью общества.

Последний недостаток успешно, на наш взгляд, преодолевается западным социологом Н. Луманом. Опираясь на идеи X. Му-тараны об аутопойетических системах (т.е. таких системах, которые производят не только свои структуры, но и свои элементы в сети именно этих элементов) он подчеркивает, что необходимо различать три разных уровня анализа общества [См.: 336, с.213]:

1) общую теорию систем, а в ней — общую теорию аутопойетических систем;

2) теорию социальных систем;

3) теорию системы общества как особого случая социальных систем.

141

С позиций этого подхода общество является коммуникативно закрытой системой. "Оно производит коммуникацию посредством коммуникации. Коммуницировать может только оно само — но не с самим собой и не со своим окружающим миром. Оно производит свое единство посредством оперативного совершения коммуникаций, рекурсивно обращенных к предыдущим и предвосхищающих последующие коммуникации. Затем, если оно основывается на схеме наблюдения "система и окружающий мир", коммуницировать в себе самом, о себе самом или о своем окружающем мире, но только не с самим собой и не со своим окружающим миром. Потому что ни оно само, ни его окружающий мир не могут еще раз появиться в обществе словно бы как партнеры, как адресаты коммуникации. Такая попытка увела бы в никуда, не привела бы в действие ауто-пойетис и потому не состоялась бы. Ибо общество возможно только как аутопойетическая система" [336, с.223-224].

Другими словами, коммуникация, как формальная основа функционирования системы общества, аутопойетична постольку, поскольку может быть произведена лишь в рекурсивной связи с другими коммуникациями, т.е. в сети коммуникаций, в воспроизводстве которой каждая отдельная коммуникация участвует самостоятельно. И, соответственно, любую общественную подсистему можно рассматривать как особым образом организованную (в т.ч. самоорганизованную) коммуникацию в связи с теми или иными интересами, потребностями, мотивами и т.д.

С идеями Н.Лумана перекликаются мысли В.П. Заблоцкого. "Коммуникация, — отмечает украинский ученый, — не просто один из социальных институтов (хотя ее можно определить и таким образом), — она является способом существования и средством поддержки всех существующих социальных институтов. Общество — не просто макропростор, где разворачивается коммуникация, где пульсируют и переплетаются русла коммуникационных потоков, где вибрирует многоголосье языков, где живет одновременно и взаимно определяет одно другого как то, что содержит давно прошедшее, так и то, что является еще неразвернутым будущим. Общество само есть метафорой коммуникации, ее обособлением, ее телом и душою" [175, с.271].

Анализ общества как коммуникативной системы позволяет утверждать, что, во-первых, интенсивность, сложность, направления и формы коммуникативной активности определяют его цивили-зационнные характеристики, т.е. социокультурное качество. И, во-

142

вторых, что именно с помощью коммуникативных средств, через возникновение и распространение новых каналов и форм коммуникации общество трансформируется, приобретает новый опыт, избавляется от препятствий на пути общения.

Возникает вопрос: что же технологически представляет собой общество как система коммуникаций. Для ответа на него необходимо всесторонне классифицировать коммуникационные феномены в обществе. Все их можно объединить в две большие группы: структурную и функциональную.

В рамках первой из них коммуникационные феномены можно классифицировать как:

- по средствам передачи сообщений: сигнальные, символические, знаковые;

- по типам передачи: вербальные и визуальные;

- по видам передачи: устные, письменные, наглядные;

- по формам передачи: звуковые, текстовые, изобразительные;

- по способам передачи: разговорные, печатные, фотографические, почтовые, радио, кинотелевизионные, сценические, компьютерные;

- по носителям: психические, технические, биологические, неорганические;

- по субъектам участия: индивидуальные, парные, групповые, массовые.

В рамках функциональной группы коммуникационные феномены можно классифицировать как:

- по сферам общества: социальные, политические, экономические, культурные, научные, педагогические;

- по цели воздействия: активные (инновационные) и пассивные (потребительские);

- по направленности: иерархические и демократические;

- по области использования: деловые, учебные, воспитательные, развлекательные;

- по масштабам распространения: общечеловеческие, континентальные, региональные, национальные, коллективные, семейные, личные;

- по форме проявления: когнитивные, поведенческие, атрибутивные;

- по форме воздействия: эмоциональные и рациональные;

- по средствам выражения: литературные, игровые, изобразительные, танцевальные, песенные, архитектурные, скульптур-

143

ные, производственные, управленческие.

Чтобы понять механизм функционирования общества как коммуникативной системы формирования человека и личности, необходимо вновь возвратиться к идеям Н.Лумана. Согласно его взглядам, любая коммуникация привязана к сознанию. Без него она невозможна. Но сознание не есть ни "субъект" коммуникации, ни — в каком-либо ином смысле — ее "носитель". Системы сознания и системы коммуникации эволюционно настроены друг на друга, что позволяет им взаимно координироваться в процессе функционирования.

"Структурная стыковка через язык систем коммуникации с системами сознания, — подчеркивает Н. Луман, — а также систем сознания с системами коммуникации, имеет весьма серьезные последствия для структурного построения соответствующих систем, т.е. для их морфогенеза, для их эволюции. Иначе чем системы сознания, которые способны к чувственному восприятию, коммуникация может быть афиширована только сознанием. Все, что влияет на общество извне, не будучи коммуникацией, должно поэтому пройти через двойной фильтр: сознания и возможности коммуникации" [336, с.228].

Вместе с тем Л. Витгенштейн, в своих посмертно изданных "Философских исследованиях" отмечал, что человек "существует для себя" (осознает себя) только потому, что вступает в сеть коммуникативных связей с другими людьми. Эту коммуникативную связь он обозначил как "форму жизни". В понимании Л. Витгенштейна любая форма жизни предполагает некий выбор на фоне избыточности из многообразия ресурсов жизни (например, не все то пища, что съедобно) [См.: 98, с.75-320].

Такой подход согласуется с обоснованными Л.С. Выготским, М.М. Бахтиным, а позднее и Леви-Стросом, принципами действия механизма мышления. Суть его состоит в преобразовании экстракоммуникации (некой избыточности) в интракоммуникацию — во внутренний мир сознания (например, пищевые предпочтения).

Однако, как показал на материале эстетических восприятий Л.С. Выготский, далеко не вся экстракоммуникация становится средством мышления [См.: 104, с. 186-206]. Он считал, что натуралистические перцепции внешнего мира получают эстетический потенциал только после психологической задержки: действие, повторенное после такой задержки, может приобретать эстетический характер, т.е. натуралистическая перцепция превращается в эстетиче-

144

скую перцепцию. В архаических обществах натуралистические перцепции преобразуются во внутреннюю речь не до конца. Тогда происходит возгонка образов, но не смыслов. Архаическому мышлению приходится пролагать свой путь через множество смыслов, потому что натуралистические перцепции не инструментальны. Они избыточны и, не имея жесткой определенности в качестве средств, перетекают друг в друга. Эта избыточность, как хорошо показал Леви-Строс, трансформативна. Более детально проанализировал это явление на обширном антропологическом материале в своем известном труде "Культура и коммуникация..." Э. Лич [См.: 326].

Если, в соответствии с логикой нашего исследования, применить эти идеи к эпигенезу индивидуума, то можно утверждать, что каждому этапу развития человека соответствует своя система коммуникации. В младенческом возрасте она наиболее примитивна и состоит всего лишь из его тактильного общения с матерью (кормление грудью, пеленание, мытье, ласки, одностороннее говорение) и еще двумя-тремя близкими родственниками (отцом, бабушкой, дедушкой, няней). В дальнейшем, по мере развития психики ребенка и расширения круга его общения (ясли, ровесники, соседи), усложняются и коммуникативные процессы, которые он может использовать для взаимодействия с окружающими его людьми и средой. Это, в свою очередь, способствует дальнейшему формированию когнитивных способностей ребенка. Причем телесно и психически эволюционирующий в онтогенезе и эпигенезе индивидуум только тогда может овладевать всеми духовными и материальными богатствами человечества, когда созреет для восприятия всего наработанного на конкретном историческом этапе развития общества многообразия коммуникативных феноменов.

Другими словами, коммуникация как внешняя форма индивидуального социокультурного генезиса человека — является механизмом социализации ребенка как способа установления и поддержания им связи и взаимоотношений с окружающими его общностями людей. Соединение же процессов культурации и социализации и образует ту систему аутопойетиса общества, в которой коммуникация выполняет функцию поддержания его генетической и структурной целостности.

145