4.2 Место и роль культурной рефлексии в

СТАНОВЛЕНИИ МЕХАНИЗМОВ САМОСОЗНАНИЯ И САМОПОЗНАНИЯ ЛИЧНОСТИ

Культурная рефлексия есть механизм самопознания человека путем освоения родовых социокультурных сущностных сил по принципу обращения назад, к осмыслению ранее созданного человеческим разумом. "Суть рефлексии, — отмечает Г.Голицын, — изменение средств и оснований деятельности с целью управления состоянием, его оптимизации, лучшего и более полного достижения цели" [128, с.55]. Как мы уже отмечали в своей научной статье, культурная рефлексия, по сути, включает в себя в снятом виде все основные элементы антропосоциогенеза: мыслительную деятельность (умственный труд), направленную на обогащение и реализацию духовного мира, развитое сознание, способное охватить, как самое себя, все многообразие человеческого бытия в его непрерывном движении, и язык, с помощью которого осуществляется саморазвитие индивидуумов в общении с другими людьми.[См.: 288].

Для того, чтобы наилучшим образом представить роль рефлексии в антропосоциогенезе, сравним мнения лишь нескольких, популярных в данной области, мэтров XX века и сделаем свой вывод. Так Бронислав Малиновский подчеркивает: "...Удовлетворение органических, базовых потребностей индивида и человеческого рода в целом определяет минимальный набор требований, налагающий ограничения на всякую культуру. Должны решаться проблемы, возникающие из человеческой потребности питаться, размножаться и соблюдать гигиену. Они решаются путем создания новой, вторичной, искусственной среды. Эта среда, которая и есть, собственно, не что иное, как культура, должна постоянно воспроизводиться, поддерживаться и регулироваться" [348, с.44]. А теперь слово за Клодом Леви-Стросом: "Бесспорно, товарное земледелие не тушуется перед ученостью ботаника. Но, пренебрегая вторым и принимая во внимание только первое, старая гавайская аристократия опять-таки повторяет ошибку в отношении туземной культуры в ущерб собственной выгоде, подобно тому, как это сделал Малиновский, когда утверждал, что интерес первобытных людей к тотеми-ческим растениям и животным вдохновляется лишь позывами их желудка" [305, с. 115]. Далее в дискуссию вступил Умберто Эко,

231

отмечающий, что "...Леви-Строс сразу же напоминает, что только обращение к абстрактному делает возможным выявление логики самого разнородного опыта, открытие "потаенных глубин психологии", глубинного слоя социальной реальности, чего-то "присущего без исключения всем людям" [626, с.295]. Так вот, если абстрагироваться, как было сказано, от представлений "культуры желудка" и, одновременно, от культурной критики "желудочных представле-ний", отдав должное роли У.Эко в качестве третейского судьи, то волей-неволей придется обратиться именно к понятию культурной рефлексии.

Феномен рефлексии имеет своим источником активизацию сознания и самосознания человека. "Рефлексия, — писал Тейяр де Шарден, — это приобретенная сознанием способность сосредото-читься на самом себе и овладеть самим собой как предметом, обладающим своей специфической устойчивостью и своим специфическим значением, — способностью не просто познавать, а познавать самого себя; не просто знать, а знать, что знаешь. Путем этой индивидуализации самого себя внутри себя живой элемент, до того распыленный и разделенный в смутном кругу восприятий и действий, впервые превратился в точечный центр, в котором все представления и опыт связываются и скрепляются в единое целое, осознающее свою организацию..." [518, с. 136].

Это довольно образное и емкое определение интроиндиви-дуальной рефлексии вполне может быть расширено до понимания рефлексии культурной как способа духовного самосовершенствования человека и способа всего его существования в культуре вообще. Возникновение одной рефлексии, выполнившей свою родовспомогательную функцию, подвело итог антропогенеза в виде Homo Sapiens, а становление и развитие второй ознаменовало собой начало действия социогенетического механизма превращения человека в личность. Как справедливо отмечает В.М.Розин, "...понятие рефлексии было призвано объяснить целостность и развитие человека как личности, С одной стороны, личность постоянно приобретает новые знания, представления, понятия, способности, с другой — все эти новообразования прочно закованы в круг "я", принадлежат универсуму личности... Разрешение этого противоречия происходит в рамках рефлексивного мышления..." [468, с.227]. Таким образом процесс происхождения человека благодаря рефлексии довольно плавно, эволюционнным путем перетекал в процесс происхождения личности.

232

Поскольку традиционно выделяются три типа рефлексии — элементарная (определенный предмет рассмотрения), научная (определенная область знания) и философская (представления о мироустройстве и бытии всего человечества), то именно последняя в наибольшей степени соответствует пониманию рефлексии культурной. И обе они предполагают, образно говоря, высшее, глобальное единство критических, аналитических и эвристических начал, рожденное во взаимодействии философии культуры и культуры мышления, а также избирательность и по отношению ко всему сущему, и по отношению к уже избранному.

Но, чтобы кратко, не выходя за рамки выполнения поставленной задачи, определить различия между философской и культурной рефлексиями, что само по себе достойно целого ряда отдельных исследований, следует лишь вернуться от разнообразия абстрактных определений к изначальному, буквальному и самому простому смыслу понятий "философия" и "культура". Тогда становится понятным, что в основе первой рефлексии лежат любомудрие, поиски человеком истины, в известной степени подчиняющие себе чувства, а в основе второй — чувственное (душевное или духовное) возделывание, воспитание, образование, развитие всех проявлений личности, в том числе и ее стремления к самому любомудрию.

Внимание именно к культурной рефлексии, повышенное значимостью смены тысячелетий, выступает реакцией на новую ситуацию, в которой оказались современная личность и культура, в частности, на крайне противоречивые взгляды относительно их состояния — от констатации кризиса до апологии перспектив безусловного расцвета, и фиксирует актуализацию представлений о действии культурных механизмов формирования личности. С точки зрения рефлексии, культуру можно увидеть, что и сделал В.С.Библер, "как форму самодетерминации, самоопределения (и — возможности перерешения) деятельности, воли, сознания, мышления, судьбы человека (индивидуума — в горизонте личности). И — как форму сосредоточения в индивидуальной судьбе, в настоящем — всех прошлых и будущих времен. Такое сосредоточение и делает индивида ответственным за начало и "конец" человеческой истории" [56, с.304].

В ходе ускорения общественного прогресса во главе с его информационно-коммуникативными составляющими не только возникает новая конфигурация в расстановке антропосоциогенети-ческих элементов четырехугольника "человек - культура - общест-

233

во - природа", но меняется и характер, количество, временные параметры их взаимосвязей друг с другом. В отличие от более "замедленных" предшествующих эпох, сейчас массовая культурная рефлексия наиболее наглядно проявила себя в качестве самого мощного генератора человеческого развития в режиме безопасности.

Если раньше взаимосвязи человека, общества и природы могли без особого риска для своего будущего довольствоваться более простыми и "сиюминутными", вроде бы как производными или второстепенными формами культурного освоения бытия, а то и вовсе обходиться без них, то нынче вне развитой культурной рефлексии невозможно представить себе дальнейшее развитие всего комплекса отношений "человек - общество", "общество - природа", "человек - природа" и т.д. "Универсализация понятия понимания отнюдь не направлена на преодоление различия природы и культуры как особых типов научной предметности, — пишет В.С.Швырев, — наоборот, рефлексивная установка, связанная с достижением условий понимания, дает возможность выявить неявные посылки формирования различных типов научной предметности..." [604а., с.21]. Иными словами, речь идет о том, что побочные следствия ан-тропосоциогенеза, вызванные сбоями в культурной рефлексии личности и человечества в целом и, следовательно, провалами в понимании необходимых условий для гармоничного развития социальных и природных начал,— могут приобрести по-настоящему катастрофический характер для человеческой цивилизации.

Справедливости ради стоит отметить, что культура в тех или иных формах всегда предполагала свое собственное осознание. Правда, до некоторых пор оно осуществлялось главным образом благодаря волнообразной рефлексии достаточно ограниченного круга носителей культуры, профессионально занимавшихся анализом и критической переоценкой полученного социокультурного наследия. Иначе сейчас не возникали бы новомодно-новоязовские понятия наподобие "рабочая модель человека" или "экономический человек" [412], напоминающие провалившееся в философское небытие перестроечное "человеческий фактор", в котором вроде бы и человек является не вполне человеком, и фактор сам по себе не окончательно обесчеловечен. К счастью, современная культура перешла тот рубеж, до какого ее самопознание и самоосознание могли осуществляться только на уровне отдельных личностей, способных последовательно реконструировать путь происхождения и развития человека, определить его состояние и перспективы.

234

Дело в том, что развитие культурной рефлексии, которая выступает, с одной стороны, высокоточным механизмом формирования личности, а с другой — генератором или ускорителем антропо-социогенеза, приводит к изменению соотношения между личностными и надличностными (коллективными, групповыми, общност-ными) формами своего осуществления. Безусловно, первые формы сохраняют свое значение для осознания отдельных областей или пластов культуры, в том числе исторических. Вторые же вызываются к жизни такой ситуацией, когда культурная экспансия охватывает сложные, целостные, самоорганизующиеся социальные структуры и информационные системы, требующие более высокого уровня и большей широты обратной связи, а следовательно, и самой рефлексии.

Надличностные формы культурной рефлексии, как правило, закреплены институционально и потому сравнительно замкнуты, самостоятельны (например, историография культуры). Они сосредоточены на отражении и осознании тех приоритетных элементов культуры, которые в целом составляют ее обобщенный, мозаичный образ как исторической колыбели человечества, "второй природы" и, значит, как бы десубъективированы, лишены конкретного авторства посредством фиксации в определенных знаковых системах. "Воплощая в сфере культуры позитивное содержание своей свободы, т.е. мир ценностей в широком смысле слова, — подмечает В.А.Малахов, — человек вместе с тем именно как субъект культуры вырабатывает способность свободного, дистанцированного отношения и к непосредственным потребностям своей субъективности, способность осмысленно подчинять последнюю задачам утверждения высших, непреходящих начал человеческого бытия" [345, с.77]. Иными словами, погружаясь в культуру на пути к личности, человек сталкивается с такими результатами антропосоциогенеза, как наиболее общие нормы, ценности и традиции, которые, собственно говоря, и служат инструментами самопознания культуры как целостности. "Культурная система, — небезосновательно полагает Тал-котт Парсонс, — это модель культуры, отдельные части которой взаимосвязаны так, что они формируют системы ценностей, системы убеждений и системы экспрессивных символов" [419, с.462].

Конечно, личностная и потому не всегда системная, часто спорадическая рефлексия обязательно включается в надличностную, но особым, нелинейным путем, и как таковая она сохраняется лишь в незначительной степени, в основном растворяясь и рассре-

235

дотачиваясь в последней. Так, уникальный научный труд даже самого выдающегося культуролога или историка культуры составляет лишь элемент в общей исследовательской канве. И каждый из этих трудов просто обречен войти в качестве одной из составных в основание надличностной культурной рефлексии, но при этом в известном смысле быть отчужденным от автора и превратиться в общее культурное достояние.

Действительно, рефлексия утвердилась в статусе ключевого f понятия науки и системообразующего феномена культуры. Но оки- | дывая беглым взглядом рубежные моменты или этапы антропосо- | циогенеза, следует признать в качестве одного из таких — момент, Ј в котором человек, уже став человеком и обладая вполне работо- # способным сознанием, тем не менее не обладал рефлексией, и уж g тем более культурной. И в этом нет ничего удивительного, ибо, как f подчеркивает В.С.Крисаченко, "процесс антропосоциогенеза может ф быть охарактеризован как процесс потенциально многонаправлен- у ный, неравномерный (различны темпы эволюции в различных груп- * пах гоминид и для разных признаков), стадиальный (то есть с дина- | микой периодов стазиса и быстрого видообразования), со сменой адаптивных стратегий в человеческих популяциях и приоритетных • (доминирующих) факторов видообразования (то есть эволюции движущих сил и факторов самого антропосоциогенеза)" [248, с.45].

Очевидно, что на первых этапах своего становления сознание нерефлексивно, сугубо отражательно, оно направлено вовне, в окружающий человека мир или на других людей, служащих объектом внимания, описания и изучения. Нерефлексивному сознанию присуще не категориальное, а ситуативное мышление. Не будучи в состоянии абстрагироваться от своих текущих социальных ролей и, в полной мере осознав свое "Я" как отдельный субъект социума, сформулировать индивидуальные взгляды на самого себя и свое место в окружающем мире, человек вынужден подменять самопознание описанием отдельных фактов своей жизни или же характеристикой людей и событий, находящихся в пределах его досягаемости. "Если в той или иной культуре нет логических знаний о мышлении, — вполне справедливо отмечает представитель новосибирской школы П.Тульвисте, — то принадлежащий к этой культуре человек в принципе не может эксплицитно рассматривать собственные и чужие выводы с точки зрения их логической правильности. Он оценивает их иным способом, чем это могут делать люди, обладающие подобными знаниями" [530, с.78].

236

Так, скажем, автор "Слова о полку Игореве" фактически полностью растворен, десубъективирован в конкретных событиях и действующих лицах. Он описывает только то и только тех, что и кто были доступны ему в более или менее непосредственных ощущениях. Он объективно не в состоянии выйти за пределы мира своих ощущений и перейти от сознания к осознанию своей самости, то есть стать автором с собственной позицией, охватить бытие в сколь-нибудь большей длительности, нежели какой-то промежуток своей жизни. Он является лишь прародителем новоевропейского человека, который "соотносит актуализацию человеческих потенций не с человеком-индивидом, а с человечеством, не с индивидуальной биографией, а с целой эпохой" [484, с.440]. А если взять не историко-культурный или гносеологический аспект, а онтогенетический, то несложно подметить, что у ребенка до определенного времени речь совершенно не выступает источником организации деятельности и накопления индивидуального опыта, а зарождение способности к абстрагированию испытывает доминирующее воздействие конкретной ситуации и сложившихся обстоятельств, в которые именно в данный момент попал ребенок.

Как и у ребенка, в самом своем развитии ускоренными темпами повторяющего, по-своему копирующего процесс антропосо-циогенеза, так и в истории,— человеческое сознание проходило определенные этапы становления, переходило от одного уровня к другому благодаря усложнению форм абстрагирования, идеализации и обобщения, повышению удельного веса рефлексии в духовной жизни индивидуума. "Полурефлексия" античной и средневековой культур была обусловлена слабостью и фрагментарностью информационных связей, теоретической прерывностью. Она испытывала определяющее влияние усредненности индивидуума, его почти полной сословной зависимости и в конечном счете выражалась в предельной концентрации на фактической стороне жизни.

Однако закономерное развитие образования, науки, культуры побуждало человека к выработке более сложных форм культурной рефлексии, при которых образность мышления и его опора на те или иные конкретные жизненные ситуации (прецеденты) утрачивают свое исключительное право в объяснении мироустройства, уступая место логике вместе с присущим ей категориальным аппаратом. Применение этого аппарата неизбежно ведет к формированию мировоззрения, при помощи которого определяется роль и место человека, перспективы деятельности и ее альтернативные варианты. И

237

чем масштабнее такие перспективы, чем богаче альтернативы, тем более сильная требуется рефлексия для адекватного самоопределения человека.

Мощный импульс к подобного рода рефлексии общество обрело примерно в эпоху Возрождения, то есть тогда, когда человек в нем теоретически был признан высшей социокультурной ценностью, независимой от социальных, национальных, религиозных и иных различий. Культурные традиции, укоренившиеся в то время, стали почвой, на которой сознание человека начало более или менее массовым порядком генерировать в качестве своих неотъемлемых составляющих самооценку, самообращенность, самоуглубленность личности, более интенсивно культивировать интровертность по сравнению с экстравертностью. Причем, в дальнейшем предельная активизация культурной рефлексии, как правило, происходила на смене эпох, когда оценивались достижения предшествующей эпохи вместе с перспективами восходящей, и соответствовала изменениям в иерархии культурных приоритетов. Одним словом, рефлексивные тенденции постепенно завоевывали все новые и новые позиции в общественном и индивидуальном сознании, и в особенности — авангардными темпами — в сфере культуры, где они не только ярко выражены, но и в силу ее центрального места в материальном и духовном производстве распространяются на все иные сферы общества.

Это вполне закономерно как раз с точки зрения критикосо-держащего элемента культурной рефлексии, который оперирует общепризнанными образцами культурного наследия для определения ценностно-оценочного отношения человека к прошлому, настоящему и будущему в их единстве и прерывах постепенности. Социокультурная среда, всячески культивировавшая критикореф-лексивную деятельность, побуждала к соревнованию школ, идей и решений, к совершенствованию методов интерсубъектного общения, где превалировали аргументация и убеждение, а также апелляция, переходившая от хорошего к лучшему и к более современному, передовому, прогрессивному. И именно такая среда в качестве своеобразной ответной благодарности получала мощный рефлексивный заряд, позволявший ей продолжать движение вперед без особых катаклизмов и катастроф.

Напротив, атмосфера антидемократизма в общественной жизни, когда в социальных отношениях безусловное предпочтение отдавалось не лучшим образцам культурного наследия, а авторитаризму в его властном (политическом) или собственническом (эко-

238

номическом) выражении, приводила к культурному застою, который в свою очередь своими специфическими средствами консервировал и сберегал подобную атмосферу созданием всевозможных границ, барьеров и ограничений. Создавалась система насильственной, антирефлексивной, искусственной селекции социокультурного наследия и социально-историческолй памяти, препятствующая производству и обновлению культуры.

Поэтому роль критикосодержащего элемента механизма культурной рефлексии и на уровне личности, и на уровне общества заключается в том, что он позволяет гармонизировать эти уровни достижением оптимальной в данный момент соотнесеннности между общественными функциями личности и, скажем так, озабоченностью общества проблемами формирования личности. Опыт истории культуры и ее место в истории всемирной однозначно свидетельствуют в пользу конструктивного воздействия критической составляющей рефлексии на все параметры социального организма, ибо любое насилие над ней лишало людей выбора, возможности поиска альтернативных вариантов действия и, следовательно, перспективы человеческой жизнедеятельности вообще. А это имеет принципиальное значение, так как культурная рефлексия достаточно часто ассоциировалась исключительно с реакцией на уже созданные руками и разумом человека преходящие и непреходящие культурные ценности, а не на перспективу их "жизни". Таковая вроде бы есть, и в то же время ее пока что нет в реальности. То есть она существует лишь в гипотетическом виде и в сопровождении множества "если", в виде противоречивой совокупности разобранных на свои составляющие предпосылок, условий и средств реализации (равно, кстати, как и "антипредпосылок").

И что касается перспективы, то ее определение в нормативно-ценностном пространстве культуры связано с диалектикой классических и неклассических стандартов концептуализации знания, с осознанием системного характера культурного развития в масштабах личности и общества, в котором, помимо сознательных, действуют и стихийные факторы. При этом культурная рефлексия направляется не только на формирование самого отношения человека к культуре, но, что еще важнее, и на выработку обладающих свойством долгосрочного действия, основополагающих принципов такого отношения, что выступает естественной реакцией на усложнение культурологических концепций и когнитивной деятельности вообще. Ведь именно такие синтетические концепции и представления

239

позволяют создавать обобщенный образ той или иной области культурного бытия человека, "прочувствовать" тенденции и перспективы ее развития, переводя рефлексию в статус самостоятельного уровня внутрикультурного поиска.

Развитость и развернутость культурной рефлексии прямо пропорциональны полноте выявления скрытых предпосылок и механизмов антропосоциогенеза, логики и хронологии прогресса, системных, целостных характеристик культуры, иначе говоря, проникновению в глубинную сущность предмета. "Сила представления -сила "обладания идеями", — отмечала в свое время Сьюзен Лангер, — это особо ценное качество человека, а осознание этой способности придает волнующее ощущение человеческого могущества. Ничто не волнует так сильно, как возникновение нового представления" [265, с. 136]. Включение рефлексии в процесс мышления обусловлено в конечном итоге внутренними потребностями понимания роли и статуса того или иного культурного феномена во все возрастающей информационной насыщенности общества. Такого понимания, которое не только лежит в русле устоявшихся культурных традиций, но и служит способом и средством их развития и обновления путем эстафеты поколений.

В процессе рефлексии вырабатывается знание нового, самосоотнесенного типа. Именно самосоотнесенность знания служит цементирующей основой, придающей сложной системе самопознания культуры статус фактора, ответственного как за упорядочение, реорганизацию и анализ информации, так и способствующего более оптимальному функционированию и саморегуляции всех звеньев культурного механизма формирования личности, что особенно ярко проявляется в сфере фундаментальных культурных ценностей. В результате рефлексии, во-первых, эти ценности локализуются как особый предмет духовно-практического освоения, имеющий общечеловеческое значение (например, гуманизм или демократия), во-вторых, проявляются особенности функционирования отдельных компонентов данного предмета (правовые основы, политическое поле, социально-экономические условия и т.д.); в-третьих, обнаруживается его своеобразная многомерность — наличие в системе таких пластов, которые относительно автономны и которые по своему значению могут быть существенно различны (социальные страты, этносы, профессиональные корпорации).

Вместе с тем, говоря о рефлексивности, нельзя не увидеть и вторую сторону медали, то есть ту ее противоположность, которая

240

выражается понятием нерефлексивности. Глобальное расширение информационных горизонтов личности и общества к концу XX века отражало не только стремление к самопознанию культуры в духе формирования системного, синергетичного образа культурной деятельности, но и попытку проникнуть в неконцептуальное, "неосознанно личностное" и потому "допубличное" знание. Изучение этого относительно нерефлексируемого знания выявило его функции и природу как предпосылку всякого культурно-познавательного процесса, пролило свет на механизмы трансформации неявных предположений в явные, объективированные путем их предания гласности. Появилась необходимость ввести в научный оборот представления о диалектике рефлексивного и нерефлексивного в освоении культурного наследия и конструкций его развития и обогащения в будущем.

Взаимодействие рефлексивных и нерефлексивных элементов освоения культуры имеет место фактически в любой процедуре самоанализа и, стало быть, самоформирования личности. В самом деле, рефлексия предполагает существование некоторого культурно-смыслового фона истолкования, средств и инструментов понимания, которые отвечают исторически обусловленному арсеналу теоретических и практических возможностей субъекта. Вне этого фона ни понимание, ни истолкование, осмысление и осознание культуры не могут осуществляться по определению. Сам же фон со временем становится предметом внимания, но его осознание, разумеется, предполагает появление новых нерефлексируемых секторов смыслового фона, неявного, или, можно сказать, интуитивного знания.

Таким образом, процесс рефлексии сопровождается получением нового (явного) знания, равно как и нового неявного знания. Причем этот процесс зависим от конкретных уровней рефлексивности: и получаемое знание, и сопутствующее ему неявное, неосознанное и неопредмеченное знание оказываются соотнесенными с уровнем конкретно-исторического развития личности. Трансформация нерефлексируемого знания и опыта в осознанные знание и опыт, открывающая путь для углубленного самоанализа личности, подготавливает почву для выработки новых, более эффективных методов познания и освоения культуры с обязательным включением основополагающих этических принципов.

Сложность феномена культуры и длительность его исторического развития в качестве направляющей антропосоциогенеза

241

обусловливают наличие нескольких видов культурной рефлексии. Среди них, на наш взгляд, можно выделить три основных — интро-культурную, интеркультурную и общекультурную рефлексии, соответствующие определенным типам личности как в историческом, так и в логическом контекстах.

Личность интрокультурной рефлексии — это личность замкнутого жизненно-культурного цикла, характерная для более ранних ступеней развития человеческой цивилизации. Она формируется в условиях, когда практически нет ни объективных условий, ни потребности выхода не только за рамки своей культуры или даже субкультуры и обращения к ценностям иных культур, но и за предельно узкие культурные рамки своей социальной, обыденной микросреды (слоя, класса, группы и т.д.). Это как раз тот случай, когда, как писал Людвиг Вольтман на заре XX века, "сила идей разбивается об органическую ограниченность естественного дарования" [102, с.247]. К этому, на наш взгляд, следует только добавить: "усугубленную относительно бедной и ограниченной социокультурной средой".

Личность интеркультурнй рефлексии — это личность (непосредственная предтеча современной), для которой освоение своей культуры составляет плацдарм для восприятия образцов других культур, каковые выступают для нее как более или менее равноправные по отношению к собственным. В определении первопричин можно согласиться с Мишелем Фуко, назвавшим среди таковых "индивидуалистическую позицию, наделяющую индивида в его неповторимости абсолютной ценностью и приписывающую ему определенную меру независимости от группы, к которой он принадлежит... и интенсивность отношения к себе, внутренних связей с самим собой, или тех форм, в которых индивидуум должен воспринимать себя как объект познания..." [566, с.50]. Для такой личности переход из одной культуры в другую хотя и крайне маловероятен, но все же начинает существовать по крайней мере в гипотетическом виде;

Личность общекультурной рефлексии — это личность, критически осваивающая и оценивающая специфические элементы своей культуры и ее историю, прежде всего сквозь призму общечеловеческих ценностей, общего в культуре всего человечества. Ей чужды какие-либо национальные предрассудки или социальные барьеры, зато присуще понимание целостности и неделимости всемирного историко-культурного процесса. Условия формирования

242

подобной личности хорошо определил В.С.Степин: "Диалог культур в современной ситуации, — подчеркивает он, — это уже не только их взаимопонимание, но и участие в разработке новой системы ценностей, призванной стать основой безопасного и устойчивого развития человечества. Эти новые ценности не редуцируются ни к западной, ни к восточной традиции, а выступают их особым, избирательным синтезом" [511, с.32].

Конечно, нельзя не признать за указанной рефлексивной типологией личности известной условности или, скажем, полностью исключить возможность существования в каком-либо современном обществе сразу трех типов личности одновременно. Но здесь для нас конкретные характеристики важны лишь постольку, поскольку они позволяют понять главную тенденцию в развитии культурного механизма формирования личности — от замкнутости к максимальной открытости. "Так раскрывается внутренняя диалектика конкретного типа культуры: — пишет М.С.Каган, — его развернутость вовнутрь и вовне, т.е. его замкнутость, благодаря стремлению выразить особенности своего типа человека, и его открытость всем другим человеческим группам, ныне существующим и имеющим быть в будущем" [204, с. 116]. Это открытость и самой личности, и общества в целом, определяемая эволюционным переходом от ин-трокультурной рефлексии к рефлексии общекультурной, что, в общем-то, полностью подтверждается современной тенденцией к глобализации проблем жизнедеятельности человека и человеческой цивилизации.

Исходя из предложенной типологии, простейшей формой самосознания личности является интрокультурная рефлексия, она же выступает и необходимой предпосылкой развития более сложных видов рефлексии. У каждого вида имеются свои специфические цели и задачи, выстраивающиеся по принципу взаимодополнения и взаиморазвития, каждый из высших содержит, предполагает низший, в известном смысле несовместимый с ним, в качестве необходимого элемента функционирования. Разумеется, теоретическое развертывание видового ряда культурной рефлексии представляет собой некоторое упрощение реальной картины. Это как бы идеальная модель процесса. В действительности он отнюдь не безоговорочно подчиняется такой жесткой схеме, поскольку логика становления личности в сочетании с многослойностью любой культуры диктуют различные комбинации рефлексивных процедур, однако

243

при приоритете какой-нибудь одной из них на том или ином этапе личностного и исторического развития.

Интрокультурную рефлексию можно представить в качестве неразложимой единицы, побуждающей личность организовать, упорядочить, сделать более строгими сознание и деятельность в рамках одной культуры или даже субкультуры. Предметные установки, бытующие здесь, достаточно неизменны в количественном и качественном отношениях. Поэтому интрокультурная рефлексия чаще всего не приводит к существенной перестройке сознания личности, как впрочем и к радикальному обогащению социокультурной среды, и детерминирует относительную стабильность личностно-мировоззренческих оснований. Хотя при этом, конечно, нельзя отнимать у данного вида рефлексии способности превратиться в сильный импульс к выходу за рамки привычного, близкого, доступного при определенном стечении обстоятельств или в экстремальной ситуации.

Дело в том, что интрокультурная рефлексия продуцирует первоначальный, базовый материал для развития полноценной критической процедуры, осуществляемой путем выхода за границы культуры повседневного бытия человека. Это стартовая площадка перехода человека из всецелой включенности в непосредственно окружающую его среду, из замкнутого жизненного цикла к позиции известной отстраненности в критических оценках. А последние, в свою очередь, рождают возможность и потребность возвышения до более высоких слоев своей культуры (скажем, от сугубо материальной до духовной) и оттуда — до оценок сопредельных культур.

Интрокультурная рефлексия начинает движение человека к покрытию дефицита каких-либо элементов собственной, личностной культуры, к активным и постоянным поискам более совершенного, привлекательного, наконец, прекрасного — в мысленно расширенных времени и пространстве. Но поскольку в рамках интро-культурной рефлексии, вообще-то говоря, не достигается конечная стратегическая цель — охват всемирной культуры в ее историческом развитии, постольку в нее нередко входят элементы вышестоящих видов рефлексий, что иногда может создать у человека иллюзию достижения поставленных целей, полноты и цельности того образа, который был синтезирован в результате самоанализа и самопознания. Опрометчивое убеждение во всемогуществе интро-культурной рефлексии, блестяще воплощенное в народном принципе "моя хата з краю, шчого не знаю", питает представления о ее са-

244

модостаточности. И преодолеваются такие представления лишь только благодаря неудовлетворенности человека ограниченностью своего культурного горизонта и последующему выходу во временное пространство образов, носящих более универсальный и общий характер.

Тем самым в действие вводится более мощное звено культурного механизма формирования личности, каким является интеркультурная рефлексия. Развитие человека, общества и форм общения между людьми, принадлежащими к разным культурам, со временем выявило недостаточность интрокультурной рефлексии. Вопросы о статусе своей культуры, о ее преимуществах, общей применимости, полноте и независимости, поставленные самим ходом антропосоциогенеза, могли быть решены человеком только в сравнении с внешним для нее миром. Реакцией на этот вызов времени явилось оформление качественно нового типа культурно-познавательной деятельности, нацеленной на компаративное изучение оснований собственной культуры, их надежности и свойств как бесспорной или небесспорной целостности.

Осознанные преимущества и "рациональные зерна" своей культуры, сопряженные с критическим самоанализом и возникновением специальных механизмов самоконтроля личности, легли в фундамент комплекса ее ощущений и идей, которые обладают функциями интеркультурного общения. Эти преимущества пока еще признавались как безусловные, но за их культурными контрили протоагентами уже постепенно закреплялся статус как более или менее равноправных или хотя бы оправданных с точки зрения иной социокультурной среды и для иного социально-исторического времени. Поэтому интеркультурная рефлексия, на наш взгляд, и выступает наиболее самостоятельной, стержневой разновидностью культурного самопознания личности, поскольку не ограничивается своим "этажом", а следует за интрокультурной рефлексией и предшествует общекультурной (т.е. соединяет разорванные между собой "этажи"), неизбежно включая в себя одновременно необходимые для себя элементы первой и второй, и исключая лишние.

Интеркультурная рефлексия усложняет познавательный объект до нового, более системного уровня, из-за чего ее критическая функция получает отчетливую конструктивную направленность. В результате, с одной стороны, происходит переоценка и перестройка исходно усвоенных представлений о культурных ценностях и традициях, а с другой — приобретается стимул для совершенствования

245

личностью своего непосредственного бытия в своей культуре с применением инокультурных стандартов. Вовлечение в сферу культуры сложных, самоорганизующихся и саморегулирующихся систем духовно-практического освоения действительности, подвластных синергетике, способствовало появлению новых обобщающих образов, касающихся как смены исторических эпох в развитии мировой культуры, так и конкретно-культурного состояния того или иного современного социума в качестве временного среза или пространственного сектора культуры мировой.

В той мере, в которой усиливающиеся интегративные тенденции современной культуры связаны с механизмами самообращения, самоанализа личности в процессе культурной деятельности, интеркультурный вид рефлексивности используется в качестве катализатора коммуникативных и когнитивных систем. Организующая функция интеркультурной рефлексии тем не менее не сводится лишь к стимуляции обменных взаимодействий. Она также заключается в выработке круга образов, образцов и идей, позволяющих с единых, взаимосопоставленных и взаимосогласованных позиций подходить к оценке, казалось бы, далеко отстоящих друг от друга культурных явлений и представлений о них, создавать концептуальные структуры, которые способны претендовать на познавательную универсальность и самовоспроизводиться в более упорядоченном виде.

Если интрокультурную и интеркультурную рефлексии можно считать вполне окрепшими формами самопознания и формирования личности или, иначе говоря, преодоленными историческими стадиями антропосоциогенеза, то процесс развития и распространения рефлексии общекультурной, которая кратко определяется как способность личности критически осмыслить любые ценности своей культуры с точки зрения общечеловеческих ценностей (а не наоборот!), находится сейчас, пожалуй, на переломном этапе. В соответствии с логикой общественного прогресса этот этап должен завершиться вполне успешно, но для размышлений о его временных и пространственных перспективах пока что, по нашему мнению, нет достаточных объективных оснований.

Тем не менее, уже сейчас видно, что роль общекультурной рефлексии становится уникальной потому, что ее предметом являются предельные исторические и логические основания культуры. Эта уникальность конкретизируется в том, что, во-первых, данный вид рефлексии задает максимально широкий контекст восприятию и

246

истолкованию главных результатов развития человеческой цивилизации, во-вторых, вскрывает логику развития человека и его превращения в личность, фиксирует культурные нормы, ценности и традиции непреходящего, всеобщего характера, в-третьих, формирует представления о путях и средствах решения тех глобальных проблем, достигших критического порога сложности, которые раньше казались тупиковыми или даже не могли быть поставлены на низших уровнях культурного развития личности и общества, так как касались определения исторического смысла человеческого бытия в его взаимодействии с природой при неизменной "посреднической" миссии культуры.

Действие такого культурного механизма формирования личности, как рефлексия, воплощается не только в переходах от одного ее вида или уровня к другому, охватывающему все большую предметную область, но и в диалектическом взаимообогащении самих видов рефлексии. Несколько замысловато и, на наш взгляд, слишком абстрактно, но по сути правильно, такая тенденция была сформулирована в виде общего закона еще в XIX веке известным мыслителем Борисом Чичериным, оказавшим значительное влияние на дальнейшее творчество Н.Бердяева: "...Человечество идет от раздвоения к конечному единству по тем же самым ступеням, по которым оно шло от первоначального единства к раздвоению, только в обратном порядке" [598, с.451]. Так, если интрокультурный вид рефлексивности фактически совпадает с проекцией устойчивой культуры конкретно-реального человека, то на интеркультурном уровне происходит своеобразное умножение личностной культуры, расщепление ее на объектные и метаобъектные образы. А на уровне общекультурной рефлексии человеческая деятельность "запускает" механизм самообращения и анализа оснований собственной культуры в контексте отличном и более широком, нежели тот, который задан самой деятельностью, и тем самым отчуждает себя до такой степени, когда путем самоотнесения осмысливается ракурс "слияния", взаимопроникновения, единства разных культур, пределы их совпадения.

Высшие уровни культурной рефлексии, увеличивая эвристический, обобщающий, объяснительный и организующий потенциал, в снятом виде включают предшествующие, наследуют те или иные их функции. Это открывает новые перспективы углубления в предмет, его критической перестройки и переосмысления, равно как и нового восприятия предмета и получения нового знания о нем. Лю-

247

t

бой вид рефлексивного движения возникает как отклик на трудности, парадоксы или противоречия. Общекультурная же рефлексия является формой преодоления именно тех трудностей, парадоксов и противоречий, которые имеют ценностно-смысловую и логико-гносеологическую природу.

Основные выводы из проведенного анализа можно сформулировать следующим образом:

во-первых, интроиндивидуальная рефлексия как взгляд человека на самого себя и на свое окружение со стороны, результирующая его простейшее самовыделение из той или иной социальной общности, выполнила свою родовспомогательную миссию при появлении Homo Sapiens в процессе антропосоциогенеза и при этом послужила первопричиной становления и развития культурной рефлексии как механизма превращения человека в личность, вследствие чего история происхождения человека была дополнена логикой происхождения личности;

во-вторых, культурная рефлексия, осуществляясь в своих А' личностных и надличностных формах и имея в качестве противоположности нерефлексивные компоненты культуры, формирует личность в той же степени, в какой личность проявляет свою способность к разным ее видам — интрокультурному, интеркультурному и общекультурному, что позволяет, сочетая исторический и логический подходы, типологизировать личность по признакам относительной культурной замкнутости, восприимчивости к инокультуре и, наконец, критичности по отношению к своей культуре с позиции общечеловеческих культурных ценностей;

в-третьих, интрокультурная рефлексия выступает исходной предпосылкой для становления личности и предстает в качестве побудителя к осознанию своей культуры и даже, возможно на первых порах, какой-то определенной субкультуры; интеркультурная рефлексия предполагает принцип компаративности в осознании собственной и инокультур и выступает наиболее самостоятельным видом, одновременно и наиболее активно впитывая "соседние" и делегируя свои элементы интрокультурной и общекультурной рефлексиям; общекультурная рефлексия, присущая личности настоящего (частично) и будущего, представляет собой ее способность критически сопережить и осмыслить свою культуру и ее историю с точки зрения общечеловеческих ценностей.

248