4.4 Диалектика общецивилизационных и этнических начал в становлении генокода личности

Диалектика общецивилизационных и этнических оснований генокода личности изначально предполагает вариативность в распределении между ними статуса первичного и вторичного, общего, особенного и единичного. Это распределение в каждом случае зависит, во-первых, от уровня развития всей человеческой цивилизации, во-вторых, от конкретно-исторического состояния определенного общества, в-третьих, от особенностей менталитета и бытия того или иного этноса, от его самосознания "как осознания (представления), — по определению В.Ю. Хотинц, — общности психологических особенностей, общности происхождения, исторического прошлого, этнической территории и культуры и тем самым осознания принадлежности к тому или иному народу" [584, с. 13]. И, наконец, в-четвертых, от того, к какому этносу принадлежит личность и в какое общество этот этнос включила история.

Нетрудно заметить, что общецивилизационные начала превалируют в социально-экономической деятельности современной личности и всего общества, а политика использует их, впрочем как и этнические, лишь при необходимости (стоит только вспомнить обостренную политическую потребность в общечеловеческих ценностях при перестройке или постперестроечный "политический" национализм). Но в том, что касается материальной и духовной культуры в ее узком понимании как культуры национальной, отличном от наднационального, социально-философского толкования истории, состояния и перспектив всей человеческой цивилизации, то здесь, безусловно, приоритет имеют именно этнические начала (хотя даже эта безусловность проявляется лишь на уровне общности и общества, но не в жизнедеятельности отдельного индивидуума, даже такого, как например, Иосиф Джугашвили). "С одной стороны, культура есть качество нации. — Отмечал когда-то выдающийся

266

украинский ученый-этнополитолог Владимир Старосольский в своей "Теории наций". — От культуры нации, ее типа и высоты зависит судьба нации точно также, как жизненный успех единицы зависит от ее качества. С другой стороны, фактор культуры, хотя сам по себе и не составляет нации, является одним из важнейших условий для ее рождения" [507, с.60].

Правда, сейчас довольно редко можно найти индивидуума, в личностном формировании которого указанные начала имели бы равноценное значение, по крайней мере на более или менее длительном промежутке времени, — одно всегда готово возобладать над другим. В этом нет ничего удивительного, ибо проходит время

— меняются приоритеты. Скажем, от особенного — "советский народ как новая историческая, социальная и интернациональная общность людей" и перестроечных приоритетов "общечеловеческих ценностей перед классовыми" — в кратчайшие сроки был осуществлен переход к проповеди постсоветского национализма, который до сих пор нельзя определить ни как всеобщее проявление, ни как особенное, ни как единичное.

Однако, в том или ином социуме всегда можно найти личность, и, соответственно, общность, к какой она принадлежит, для которых этнически обусловленные культурные ценности, с помощью которых она включается во всемирную культуру, главенствуют над ценностями, традициями и нормами общечеловеческого, общецивилизационного характера. И, напротив, продвижение личности к общецивилизационным ценностям может подчинить себе этнические особенности ее культурного становления. Поэтому, на наш взгляд, в данном случае целесообразно руководствоваться формальной логикой, подсказывающей, что анализ проблемы целесообразно начать с обозначения общецивилизационных начал, перейдя затем к определению этнических, и далее — к выявлению диалектики их взаимосвязей.

Итак, с XIX века, когда понятие цивилизации (от лат. civilis

— гражданский, государственный) вошло в категориально-понятийный аппарат социальной философии, в частности, как синоним культуры, сфера его приложения постоянно расширялась вплоть до политики и обыденной жизни. При этом нужно отдавать должное условности нынешнего подразделения человеческих сообществ на цивилизованные и "не вполне" цивилизованные. Ведь по сей день все человечество, независимо от уровня развития какой-то его части, продолжает активно учиться цивилизованности, а о

267

противоречивости и незаконченности данного процесса свидетельствуют периодические коллизии в его отношениях с природой, межэтнические, межгосударственные или межконфессиональные конфликты. Но даже не само наличие таких коллизий и конфликтов, их количество и качество характеризуют недостаточный уровень цивилизованности, а всегда отстающая в своем развитии от требований прогресса способность конфликтующих сторон находить взаимоприемлемые и взаимовыгодные решения, ведущие к усилению целостности и к возвышению человеческого бытия.

Это, кстати, свидетельствует также и о том, что над человечеством, опирающимся исключительно на свой опыт, до сих пор иногда довлеют те его элементы, которые относятся к предцивилизаци-онному периоду варварства. Как в мышлении и деятельности отдельного индивидуума варварские наклонности нередко побеждали задатки цивилизованности, так и в истории целых стран и народов, даже при наличии значительных культурных достижений, наблюдались массовые рецидивы варварства, деградации, бездуховности. Да и в опыте современных высокоцивилизованных стран, народов и наций, нередко как раз в периоды их культурного взлета, могут существовать и нарастать разрушительные тенденции. Например, в таких своих наиболее ярких проявлениях, как неоправданное техногенное воздействие на природу или создание и совершенствование оружия массового уничтожения. Причин современному варварству можно назвать много. Но при этом нельзя не видеть, что одной из главных является убежденность определенного этноса, точнее его элитарно-властного слоя, в своей мессианской роли при непонимании естественно-исторического равноправия, единства и взаимозависимости всех субъектов человеческой цивилизации.

Реальность не только существования, но и неуклонного утверждения указанных свойств субъектов человеческой цивилизации, расширение сферы их влияния наглядно выражается в том, что, несмотря на разные экономические и социально-политические эксперименты, ошибки, зигзаги и даже на исчезновение локальных этнических цивилизационных образований, развитие культуры и цивилизации, в целом, было и остается процессом поступательным, кумулятивным, обогащающим мир личности и человеческий опыт вообще. "В период замкнутого, изолированного существования культур сфера моделирования безусловно была сплавлена с архетипами и стереотипами мировосприятия и миропонимания. — Отмечает Васыль Лисовый. — Сами модели, хотя и были продуктами

268

культуры, но они не были разумно выделены. Они были "растворены" в самобытности. По мере индустриализации и повышения роли проектирования и рационализации ценностных ориентации, модели приобретают характер рационально осмысленных проектов. Происходит их универсализация..." [316, с.28].

Васылю Лисовому вторит Анатолий Баронин: "Этнос начинается тогда, когда иррациональные цели рационализируются и их удовлетворение начинает приобретать специфическую для данного этноса окраску под действием категорий "изобилие", "добро", "красота" и "истина" [30, с.29]. Такое развитие всегда сохраняло свою инновационную сущность и непрерывность, а угроза самоуничтожения цивилизации возникала всякий раз и именно там, где по тем или иным причинам цивилизационное развитие человечества входило в полосу социокультурной турбулентности и иррациональности. И надеяться на то, что это развитие в перспективе полностью избавится от издержек и противоречий, было бы очень опасной иллюзией.

Вместе с тем, не менее опасной оказывается и иллюзия возможности отказа какого-то одного этноса от общих достижений цивилизации с последующим возвратом к некоему простому, "естественному", исходному состоянию, в силу романтизма или конъюнктурно-политического расчета, наделяемому только привлекательными чертами. Такую опасность достаточно убедительно продемонстрировали движение "Талибан" в Афганистане, недавние попытки чеченцев вернуться к законам шариата или политика иранских властей. Они не нарушают и не могут нарушить общую логику цивилизационного развития, но отбрасывают отдельные народы на много лет назад, тем самым программируя для них необходимость в будущем компенсировать культурный регресс личности за счет больших издержек.

Вне всякого сомнения, для личности исключительно важна развитая историческая рефлексия, способность мышлением и воображением (но не реальностью!) возвращаться к самим истокам и последующим видоизменениям культуры, к самой сути человеческого цивилизационного опыта, в том числе и к его этническим особенностям. Но при этом личности приходится постоянно отвечать, как минимум, на два вопроса: какие культурные достижения ее этноса легли в фундамент мировой цивилизации, сохранив, пусть и в преобразованном виде, свое значение для сегодняшнего дня, и каковы те элементы этнического опыта, которые, с точки зрения

269

современных стандартов цивилизации, в полной мере проявили свою противоречивость и опасность?

Очевидно, что ответы на эти вопросы следует искать путем выяснения особенностей взаимодействия этнических начал с биологическими факторами и социально-историческими регуляторами формирования личности, признав при этом именно за последними ведущую роль в присвоении человеком качества цивилизованности. Социально-исторические регуляторы, и они же — как бы надэтни-ческие признаки или критерии цивилизации и цивилизованности, довольно многочисленны. Поэтому рассмотрим, на наш взгляд, главные из них, статус которых в наибольшей степени соответствует социально-историческому уровню и общецивилизационным масштабам.

Прежде всего, цивилизация означает природу, данную человеку в непосредственных ощущениях, и одновременно — его корректное отношение как к "своей", очеловеченной природе, так и к природе нетронутой. Именно с этого разделения природы, параллельного "удвоения" сущности самого человека на "био-социо" и осознания этого факта, собственно говоря, начинается личность и цивилизация в историческом и культурном смысле. Затем, на каждом новом своем витке она прибавляет к унаследованному от прошлого и преобразованному предметному богатству совершенно новые продукты материальной и духовной деятельности, ценности, идеи и нормы поведения, объективированные и принятые в общностях людей, передаваемые из поколения в поколение.

Наряду с этим, человеческая деятельность в процессе развития цивилизации часто не очеловечивает природу, а уродует ее и при этом производит немало продуктов-суррогатов, наносящих непоправимый вред как человеческому бытию, так и природной среде. И вот здесь как раз и проявляется одно из первых фундаментальных противоречий цивилизации, перспективы преодоления которого пока что весьма туманны, — противоречие между ее основными позитивными и производными (побочными) негативными следствиями. Следует признать, что увеличивающееся и по сути противоречивое вмешательство человека и человечества в природные процессы является неотъемлемой чертой цивилизации.

Неразрешимость этого противоречия на современном этапе, однако, совсем не означает, что его нельзя свести к минимуму и, кстати, именно за счет цивилизованности в отношении человека к своему и природному миру. "Личность, находящаяся в культуроце-

t

270

нозе, — замечает Я.В. Чеснов, — уже не просто носитель культуры, но партнер диалогических отношений с нею и с природой. У такой личности ключевое положение. Стратегия ее поведения по отношению к природе ясна — примирение" [595, с. 16]. Речь идет о культивировании и при формировании личности, и в масштабах всего человеческого сообщества жестких общецивилизационных моральных императивов, независимых от этнической принадлежности индивидуума. Необходима постоянная, максимально публичная, можно даже сказать, глобальная проверка достигнутого человечеством уровня развития на соответствие, хотя и исторически изменчивым, но в принципе вполне определимым общецивилизационным критериям разумной достаточности, пользы, культуры человеческих отношений. Правда, стоит отметить, что механизмы такой проверки через соответствующие международные форумы и межгосударственные договоренности уже сейчас активно разрабатываются и внедряются в жизнь.

Следующим признаком цивилизации или общецивилизационным началом любого этноса, регламентирующим положение человека в обществе и, следовательно, возможности социокультурного формирования личности является постоянно усложняющиеся разделение и интеграция труда, направленного на производство, обмен, потребление товаров и услуг, которые призваны удовлетворять растущие потребности индивидуумов и их общностей. Тем самым развитие цивилизации на долгие века запрограммировано на сопровождение противоречивыми процессами товарного производства и обмена. В результате формируются особые товарно-денежные отношения не только внутри одного производства, между производителями, коммерческими посредниками и потребителями товаров и услуг, управленцами и управляемыми, но и между странами и народами — уже по поводу международного разделения труда.

К сожалению, и эти отношения, постоянно совершенствуясь, тем не менее включают в себя общецивилизационные противоречия — издержки прогресса или, точнее, плату личности за него. К ним можно отнести культ прибыли и денег, жестокость конкуренции, ограничивающей, а нередко, и исключающей возможности реализации личностного потенциала и принципа гуманизма вообще, социальную и производственно-этническую поляризацию или стратификацию общества и т. д. Сюда же следует отнести и опасность культурного шока, который Л.Г. Ионин определяет как "конфликт ста-

271

рых и новых культурных норм и ориентации, старых — присущих индивиду как представителю того общества, которое он покинул, и новых, то есть представляющих то общество, в которое он прибыл. Собственно говоря, — продолжает он, — культурный шок — это конфликт двух культур на уровне индивидуального сознания" [197, с.Ю4].

Однако и здесь цивилизация вырабатывает своеобразное превентивное противоядие в виде развития и мультипликации стимулов для плодотворного взаимовыгодного сотрудничества и повышения производительности труда, его культуры, а также создает условия для инициативы, состязательности, творчества личности. Причем первоначалом совершенствования товарно-денежных отношений — важнейшим изобретением цивилизации — выступает частная собственность, не только вытекающая из логики развития этих отношений, но и подтверждающая факт жизнедеятельности личности как действительной и целенаправленно действующей, конкретно-исторической производительной и потребительной силы с присущими только ей частными интересами и неотъемлемым правом на частную жизнь.

Оптимизация взаимодействия между частной и другими формами собственности путем исторически оправданного правового изменения в обществе удельного веса каждой из них (национализация, кооперирование, приватизация и т. д.), выполняя индикативные по отношению к цивилизованности функции, служит одновременно естественным полем для стимулирования культуры, самостоятельности, предприимчивости, ответственности личности в выборе и для индивидуальной свободы, в целом. Иными словами, частная собственность предстает, пока что, как наиболее эффективное, доказанное постархаической культурой средство самоорганизации личности и общества, сочетания индивидуальных, общностных и общественных интересов.

Недостатки и естественно-историческая ограниченность частной собственности достаточно очевидны, что стало окончательно ясно благодаря марксизму. Но эта ограниченность прямо пропорциональна определенному уровню развития человеческой цивилизации в целом. Поэтому все попытки ее революционно-насильственного преодоления через замену эволюционности администрированием неизменно отбрасывали целые страны и народы назад, ближе к архаике с элементами средневековья и подальше от последних достижений культуры и передовых рубежей обществен-

272

ного прогресса. Излишне говорить, что в таком "антидвижении" полностью растворялась и конкретная личность.

Возвращение на дорогу мировой цивилизации, то есть к личности, стоило, как правило, очень дорого и требовало, помимо изучения новейшего опыта, интенсивного восстановления прав и свобод человека, создания правового государства и гражданского общества, в которых наиболее полное воплощение нашли бы принципы демократии и гуманизма. Так что в качестве высшего достижения цивилизации и в то же время самого мощного социально-политического генератора ее развития нужно рассматривать именно демократию — исходное условие наибольшей свободы для наибольшего числа людей. Эта свобода закрепляется правовыми законами и нравственными нормами, регулирующими событие людей, дает личности возможность участвовать в решении своей судьбы и судеб нации, страны, мира. Высокая цивилизованность или, напротив, отсталость нации, страны измеряется тем, насколько свободна личность.

События конца ХХ-го и начала XXI-го веков с исчерпывающей убедительностью показали, что в процессе цивилизационного развития максимально широкая демократия, равная свободе личности, умноженной на ее ответственность перед собой и другими людьми, уже выиграла историческое соревнование с другими социально-экономическими и политическими режимами. Таким образом, укрепление, углубление и расширение связи всей человеческой цивилизации и цивилизованности отдельного человека с развитием демократии представляется закономерностью эволюционного и ненасильственного "взаимостимулирования", "взаимопрогрессивности" личности и общества. Это самый эффективный на сегодня способ совершенствования межличностных, межобщностных и межгосударственных отношений.

Вместе с тем, демократия как общецивилизационное начало сопряжена с объективной необходимостью последовательной и поступательной реализации принципа гуманизма. Несмотря на весь его идеализм, христианский принцип "возлюби ближнего, как самого себя" никогда не утрачивал своего духовно — практического значения для личности и тем или иным путем, в большей или меньшей степени воплощался в действительности. И, как это ни парадоксально, именно его практическая составляющая актуализировалась и аккумулировалась всякий раз, когда природная стихия требовала от человеческой цивилизации очередных жертвоприношений или

273

когда он был попран, казалось бы раз и навсегда, во время войн и военных конфликтов.

Хотя и этот парадокс, будучи неразрешимым в ближайшее время, вполне объясним. Состояние мира, взятое само по себе, без стимулирующих к прогрессу всех остальных общецивилизацион-ных начал культуры (например, гипотетической угрозы все той же частной собственности), определенным образом расслабляет, можно даже сказать, убаюкивает личность, постепенно теряя для нее свою ценность. А любой конфликт или стихийное бедствие, сопряженные с человеческими жертвами, напротив, вынуждают людей предельно обостренно воспринимать ценность каждой человеческой жизни и, что не менее важно, реальную стоимость мирных отношений и с природой, и с самим собой, и друг с другом. Сейчас и в будущем.

Поэтому, именно нормативный комплекс культуры личности или, скажем так, цивилизованного человека — при наивысшем уровне развития всей современной цивилизации — учит человечество ценить и укреплять мир во всех его значениях тогда, когда он есть, а не тогда, когда по конъюнктурным причинам какими-то людьми или отдельными этносами овладевают древние, варварские, разрушительные инстинкты. Чем дальше, тем больше цивилизация побуждает личность в лице общества и общество в лице личности непрерывно искать самые мирные из всех возможных в каждый данный момент способов общения и взаимодействия с другими индивидуумами, нациями и народами, вовремя профилактировать вероятностные и оперативно разрешать возникшие конфликты.

Отсюда, в частности, следует и то, что концентрированно-комплексное выражение общецивилизационных начал в культуре личности предполагает, прежде всего, наличие не менее трех полимерных качеств, обобщающих и впитывающих в себя все иные:

- созидательность и творчество в деятельности, постоянная устремленность к познанию самого себя и всего сущего, способность к предвидению;

- уважительное отношение к правам и свободам, к достоинству и ответственности других индивидуумов и народов, при котором гордость за свою культуру сочетается с признанием равноправия других культур и с осознанием общечеловеческих ценностей;

- стиль поведения, общения и общежития, который выражается в культуре реализации своих потребностей, в умении пользоваться достижениями цивилизации — условиями труда, быта и до-

274

суга, не только сохраняя, но и всемерно приумножая их — без риска для человека и природы.

Таким образом, цивилизованность личности выступает, прежде всего, как единство трудолюбия, демократичности и гуманизма. Полноценная жизнедеятельность такой личности возможна даже в тех странах и среди тех народов, которые пока еще сравнительно далеки от современных стандартов цивилизации. Хотя личностная проблема, обозначенная формулой "убить в себе дракона", остается актуальной всегда и везде. Поскольку даже в высокоразвитой социальной среде, как показывает история, становление человеческой цивилизации и тем более отдельной личности очень часто выходило за рамки культуры и нравственности.

Аналогичным образом за рамки культуры и нравственности выходили активные этнические процессы конца XX века, связанные, прежде всего, с крушением ортодоксальной социалистической системы во главе с СССР. Помимо определенного, долго и искусственно сдерживаемого креатива, они повлекли за собой многочисленные этнические региональные конфликты, в определении которых замелькали понятия "геноцид" и "этноцид", а также интенсивное формирование националистических, религиозных, культурных движений и объединений. И это не противоречит природе человека, поскольку, как справедливо отмечают московские этносоциологи, "в условиях резкой смены идеологии в стране в целом, в ситуации экономической трансформации, сопровождающейся ухудшением положения людей, ростом социальной напряженности, страхов, фрустраций, обращение к прошлому, даже в архаической форме, нередко казалось людям спасением или по крайней мере каким-то выходом" [21, с.139]. Однако потом, как правило, приходит прозрение и перегибы ликвидируются.

В результате, на рубеже тысячелетий человеческая цивилизация получила очередное доказательство тому, что этнические начала культуры личности, этнокультурные взаимоотношения и взаимосвязи внутри современных стран и народов и между ними, несмотря на постоянно растущую значимость начал общецивилизационных, не утратили своей актуальности по сей день. С этой точки зрения, вполне естественным является позиция Михаила Степико, определяющего культуру как "этнически специфическую парадигму жиз-несозидания, которая, аккумулируя в материальных и духовных ценностях, знаковых системах определенные знания, значения, творческие способности и умение народа, выступает особым, по

275

отношению к другим, способом бытия определенного этноса" [510, с.35]. Так что этнические начала культуры личности продолжают служить основой для мобилизации единства этнических общностей с целью завоевания политической власти, борьбы за природные ресурсы, территориальную и культурную целостность и, в конечном счете, за подвижную, избирательную и конфигуративную автономность от планетарного масштаба.

Следует подчеркнуть, что именно сейчас диалектика обще-цивилизационных и этнических начал культуры личности реально проявила себя в наибольшей степени. С одной стороны, нынче практически невозможно найти ни одной этнической общности или личности, ее представляющей, которая не испытала бы на себе воздействие культур других народов. С другой стороны, именно тенденция к культурной глобализации особо, по-своему обостряет интерес этнической общности к своей культурной самобытности. "Этническая группа, — не без оснований считает английский этнолог Энтони Смит, — это тип культурной общности, которая придает большой вес мифу о происхождении и исторической памяти и отличается одной, а то и несколькими культурными особенностями: религией, обычаями, языком, институциями. Такие общности "историчны" в двух пониманиях: во-первых, историческая память конечна для их дальнейшего существования, во-вторых, каждая из этих этнических групп является продуктом определенных исторических сил и, значит, может претерпевать исторические изменения и распад" [496, с.29]. Человеческая цивилизация, становясь все более взаимозависимой и единой, не утрачивает своего многообразия. При этом, этнические общности находятся в процессе своего постоянного развития и взаимодействия культур, генерирующем новые формы культурных различий и новые традиции, логику мышления и поведения личности, обусловленные этнопринадлежностью.

Исходя из сказанного, этнические начала культуры личности или, можно сказать, этнический сектор мировой цивилизации представляются как совокупность способов жизнедеятельности той или иной социально-исторической и демографической общности, специфика которых обусловлена территориально-географическим, лингвистическим, духовно-психологическим, религиозным и бытовым образом. Это то, что, например, Ирина Кресина называет иден-титетами — "основные, конституитивные, сущностные (объективные и субъективные) показатели, которые дают возможность максимально адекватно отнести определенного субъекта (индивиду-

276

ального или коллективного) к конкретной общности, в данном случае этнической или национальной" [244, с.89]. Вне деятельностного подхода, с точки зрения общности, по мнению Леонида Шкляра, "народность — это такая историческая общность людей, в которой кровнородственные связи между людьми окончательно уступают место связям территориальным, экономическим, политическим и духовно-культурным" [611, с.57]. Но вернемся, однако, к главной проблеме нашего анализа.

Общецивилизационные функции культуры довольно многочисленны и среди них можно назвать: ценностно-нормативную, познавательную, коммуникативную, инструментальную, сигникатив-ную и многие другие. Главными же этническими функциями культуры, которые она выполняет по отношению к личности, являются адаптивная, защитная и интегративная. Они в полной мере отражают поэтапно-возрастную логику формирования личности — приспособление человека к непосредственно окружающему его миру, защиту его от враждебных данной культуре влияний или антиценностей, включение индивидуума в общий процесс освоения и развития достижений цивилизации.

Этническая культура создает относительно самостоятельный, упорядоченный, систематизированный образ мира, сквозь призму которого происходит восприятие личностью окружающей среды, воплощающееся потом как в материальных носителях, так и в философии, науке, литературе, искусстве, мифологии, идеологии и т. д. Трудно возразить М.И.Пирен, которая пишет: "Образ культуры многолик, одни и те же влияния разными народами воспринимаются по-разному, по-разному развиваются и, наконец, дают разные культурные национальные отличия и разнообразие общечеловеческой культуры" [435, с.274]. Тем самым создаются чрезвычайно устойчивые этнокультурные парадигмы, лежащие в основе предметной деятельности и служащие источником самовоспроизводства этноса как целостности. Но это, конечно, не исключает различий в мировосприятии разных членов этнической общности, ибо в любой из них всегда существует множество социальных групп и слоев, чьи интересы противоречат друг другу. Проблема этнического события людей, таким образом, плавно переходит из национальной в интернациональную плоскость.

Более того, с течением времени частнокультурный образ мира, сформированный этносом и ретранслированный сознанию личности, может войти в противоречие с общецивилизационной реальностью.

277

При возникновении угрозы самоосуществлению и целостности мировосприятия, этнос прежде всего старается преодолеть ее с помощью имеющегося образа мира, растворить в нем возникшие противоречия, возможно, даже путем создания дополнительных барьеров-табу между миром и этносом, вынуждающих личность игнорировать внешние изменения (ярчайший пример — запрет правительства талибов смотреть афганцам телевизор). А при невозможности сколь-нибудь долго поддерживать режим культурного изоляционизма, этническая культура вместе с сознанием этноса начинают разделяться на отдельные элементы. Они или синтезируют новый образ мира, адекватный реальности, или видоизменяют сам этнос, сохраняя при этом структурообразующие этнокультурные парадигмы как движущую силу национальной самоидентификации личности. "Неизменными оказываются лишь логически необъяснимые, принятые в этнической картине мира за аксиому, блоки, которые внешне могут выражаться в самой разнообразной форме, — пишет СВ. Лурье. — На их основе этнос выстраивает новые и новые картины мира — такие, которые обладают наибольшими адаптивными свойствами в данный период его существования" [342, с.223].

Таким образом, диалектика общецивилизационных и этнических начал культуры личности концентрированно выражается в следующем. Хотя этническая принадлежность дана человеку, что называется, от рождения и с первых дней жизни представляет ему мир в определенном ракурсе, действие механизма социальной дифференциации этноса в сочетании с культурными трансформациями личности ослабляют этническую детерминацию ее жизнедеятельности. В результате повышения своего социального и культурного статуса личность получает гораздо большую свободу выбора и, сознавая исходные этнокультурные парадигмы, подготавливается к расширенному восприятию общецивилизационных ценностей и к их использованию в интересах своего этноса.

С этой точки зрения, этническая культура предстает как особый язык для распределения людей в рамках одного этноса и для его участия в развитии мировой культуры наряду с другими этническими общностями. Демонстрируя свои образцы человеческой цивилизации, этническая культура получает взамен возможность свериться с последними ее достижениями и обменяться опытом с другими культурами, а также внешние, инновационные импульсы для своего дальнейшего развития (излишне говорить, что эти возможности, естественно, распространяются и на личность). Здесь выяв-

278

ляется прямая зависимость между уровнем цивилизованности личности, ее этноса и потребностью в освоении ценностей и достижений других культур. "Традиционная социально-политическая стабильность этнической жизни может инновациироваться постепенно под влиянием экономических, политических и культурных ценностей других народов, которые достигли значительного прогресса. — Очень точно отмечает В.А. Игнатов. — В таком случае изменения социально-политической структуры данного этноса проходит без структурно-конфликтных потрясений. Инновационные изменения осуществляются без конфликтов и в том случае, когда существуют гибкие адаптивные возможности у этносов, которые не стараются жестко детерминировать ценности национальной жизни. И именно последние имеют способность к постоянному открытому восприятию нового, что обеспечивает им материальную и духовную основу для дальнейшего саморазвития" [190, с.32]. Поэтому современная цивилизация давно перешла тот рубеж, до которого полноценное развитие и обновление той или иной этнической общности осуществлялось, главным образом, на ограниченном этноспецифи-ческом поле.

Что касается взаимосвязей внутри этноса, то этническая культура представляет собой условие и результат становления общност-ных интересов и их осознания личностью, придает им типичность, качественное своеобразие, национальную форму. Характер этноса — не сумма характеров отдельных его представителей, а фиксация типических черт, которые присутствуют в разной степени и в разных сочетаниях у значительного числа индивидуумов. Этническая культура не только производит и тиражирует ориентиры совместной деятельности, главные среди которых — жизнеобеспечение, благосостояние, духовное развитие и безопасность этноса, но и одновременно распределяет между его членами разные ролевые функции в соответствии с унаследованными традициями, обычаями и верованиями. В таком виде этнокультурный процесс выступает как процесс реализации противоречивого единства этнодифферен-цирующих и этноинтегрирующих характеристик данной культуры. Вследствие этого образуются и сохраняются уникальные элементы локального социокультурного опыта, фиксирующие культурные отличия этноса, устойчивые поведенческие установки, а также то, что называется национальным характером.

Что же касается взаимосвязей этнической культуры и личности как ее носителя с внешним миром, точнее, с мировой культурой

279

и мировой цивилизацией, то, по мере их естественно-исторического расширения и развития коммуникаций, происходит сужение сферы этноспецифики под воздействием интернациональных, интегратив-ных общецивилизационных факторов. Несмотря на периодические, довольно агрессивные проявления этнического самосознания и демонстративной любви к национальной культуре в тех или иных регионах мира, вызванные в основном экстремальными экономическими и социально-политическими условиями, в ходе общественного прогресса благополучные народы решительно отбросили изоляционистские модели этнической культуры.

На рубеже тысячелетий едва ли не самым убедительным доказательством сформулированного выше тезиса стала широчайшая экспансия такого феномена, как массовая культура, радикально изменившая темпы, качество и направления этнокультурных процессов. Будучи порождением современной цивилизации, она представляет собой элемент мировой культуры в виде профессионального, конвейерно-индустриализированного производства и распространения стандартизированных культурных ценностей среди всех этнических общностей и их социальных слоев.

Как все достижения современной цивилизации, массовая культура влечет за собой и позитивные, и негативные последствия — она охватывает даже те этносы, которые ранее были практически полностью невосприимчивы к тому, что выходило за рамки их культуры, но сопряжена с низкосортностью, усреднением личности, ее невзыскательностью и конформизмом, по-своему блокируя доступ к высшим достижениям мировой культуры. Справедливости ради стоит все же отметить, что, придавая этнической культуре новую конфигурацию, проникая в нее и рассекая ее, массовая культура тем не менее лишилась бы своей доходчивости и влияния, если бы при передаче своей продукции этносу-потребителю не впитывала в себя определенные черты этнической культуры (язык, одежда, аксессуары, тональность) и не подвергалась бы национальной стилизации.

Таким образом, современная цивилизация практически не оставила нетронутых, законсервированных этнических культур. Сегодня в каждой из них, в том числе и в каждой их сфере (труд, быт, литература и искусство), довольно отчетливо проявляются общеци-вилизационные и этнические начала. А в диалектике взаимодействия этих начал, как на уровне культуры личности, так и на уровне

280

этноса и всего общества, в последнее время прослеживаются, по крайней мере, три закономерности.

Первую можно назвать закономерностью места и обстоятельств. В соответствии с ней, до сих пор для закрытых, авторитарных или тоталитарных обществ характерно принудительное культивирование и даже абсолютизация этнических начал культуры личности, стремление отгородить ее от последних достижений мировой цивилизации. Для открытых, демократических стран, более естественен приоритет общецивилизационных, общечеловеческих ценностей при уважении к своему историческому этнокультурному наследию. Причем, при переходе общества от закрытого к открытому типу, этническая культура несет гораздо большие издержки, нежели в процессе своего совместного эволюционного развития в ряду других культур.

Вторая — закономерность времени — прослеживается в том, что, если еще сравнительно недавно, под влиянием интенсивного развития индустриального общества более активным был процесс определенного растворения этнических культур в мировой культуре (поглощение частного всеобщим), с воспитанием в личности известной культурной всеядности, то, при переходе к обществу информационному, к высокоцивилизованным этническим общностям пришло осознание необходимости бережного сохранения для потомков традиционной материальной и духовной культуры, как минимум, в ее структурообразующих этнокультурных парадигмах (поскольку без частного нет целостного всеобщего).

Наконец, третья закономерность — качества — результирует взаимодействие общецивилизационных и этнических начал культуры становлением новых культурно-исторических общностей через постепенную ассимиляцию соседних этносов, сходных по своей судьбе, хозяйственному укладу, духовной и религиозной жизни, обладающих опытом длительного сотрудничества и тесными экономическими и политическими связями. А на индивидуальном уровне происходит межличностная этнокультурная конвергенция и выравнивание социальных параметров представителей родственных этносов. В подтверждение действия указанной закономерности достаточно взглянуть, скажем, на страны Шенгенского соглашения.

281