Глава III. Спартанский полис на рубеже веков. Политика и идеология.

1. Лисандр и спартанский полис

Военные успехи Спарты в глазах современников безусловно связывались с именем Лисандра. Его значение и влияние далеко вышли за рамки спартанского государства. Его именем вершились дела чуть ли не во всей Греции, для которой он стал центральной политической фигурой.

Исключительное положение Лисандра проявилось, например, в появлении и развитии его культа и даже учреждении (на Самосе) специального празднества в честь Лисандра - Лисандрий (Плут. Лис., 18,6). По свидетельству самосского историка Дурида "ему первому среди греков города стали воздвигать алтари и приносить жертвы как богу, и он был первым, в честь кого стали петь пеаны" (Дурид у Плутарха. Лис., 18,5 = FgrHist 76 F71).

Возникновение культа Лисандра - явление, конечно, симптоматичное. Перед нами начало того процесса, который столетием позже привел к прижизненному обожествлению эллинистических царей.

Однако политический успех Лисандра оказался кратковременным. Вскоре после окончания Пелопоннесской войны Спарта довольно решительно устраняет Лисандра от большой политики и даже аннулирует ряд акций, которые были плодами усилий Лисандра (например, колонию в Сесте и декархии). В этих действиях спартанских властей уже проявился, конечно, наметившийся конфликт между Лисандром и официальной спартанской общиной.

С этого момента начинается второй период в жизни Лисандра, который весь прошел под знаком непрекращающейся борьбы опального полководца за возвращение своего былого могущества. Диапазон тех средств, с помощью которых он планировал одержать верх над своими политическими противниками, был необычайно широк. Лисандр затеял и осуществил многоэтапную политическую интригу. С ее помощью он хотел ослабить тиски ликургова государства и легальным путем "сверху" проникнуть в правящую элиту.

На годы с 404 по 395 падает целый ряд событий, так или иначе связанных с Лисандром и дающих представление о последовательных этапах борьбы между опальным полководцем и спартанской общиной в лице ее официальных представителей, царей и эфоров.

По-видимому, среди тех причин, которые в конце концов привели Лисандра к "падению", немаловажное значение имела активизация в 404 г. внешней оппозиции. Конечно, и раньше в Спарту поступали жалобы от союзных городов на самоуправство Лисандра и его офицеров. Однако, пока шла война, спартанские власти смотрели на это сквозь пальцы и не давали этим жалобам ход. Но по окончании войны ситуация резко изменилась. В Спарте появилась достаточно влиятельная антилисандровская коалиция, возглавлял которую царь Павсаний. Политические противники Лисандра не замедлили воспользоваться жалобами и протестами, которые продолжали поступать в Спарту из подчиненных областей и городов. Решающим здесь стало то, что персидский сатрап Фарнабаз, чья область подверглась разорению, обратился с жалобами на Лисандра и потребовал от Спарты решительных мер (Плут. Лис., 19-20; Полиен, VII, 19; Непот. Лис., 4). Враги Лисандра постарались, чтобы эти жалобы, наконец, были услышаны.

Судя по рассказу Плутарха, эфоры, получив обвинительное письмо Фарнабаза, немедленно послали Лисандру скиталу с требованием вернуться (Лис., 19,7). "Лисандр, которого скитала нашла на Геллеспонте, пришел в смятение. Очень боясь обвинений Фарнабаза, он постарался лично встретиться и переговорить с ним, чтобы достигнуть примирения" (Плут. Лис., 20,1). Однако этим он только ухудшил свое положение. Прибегнув к обычному трюку с подменой писем, Фарнабаз через Лисандра передал еще одну инвективу на него, заставив Лисандра стать невольным соучастником собственного "падения" (2О, 2-5). Дальнейшее путешествие Лисандра в ливийский оазис Аммона Плутарх ставит в непосредственную связь с посланием Фарнабаза. По-видимому, Лисандр уже почувствовал, сколь опасна для него нынешняя внутриполитическая ситуация в Спарте и, боясь официального судебного процесса, постарался на время исчезнуть, отправившись по сути дела в добровольное изгнание. Действительно, судя по данным Плутарха, Лисандру нелегко было добиться от властей санкции на выезд из Спарты. Так Плутарх пишет: "С трудом, едва-едва добившись от эфоров, чтобы его выпустили, Лисандр отплыл" (21,1).

Экспедиция Лисандра в Геллеспонт, из которой он был отозван эфорами по жалобе Фарнабаза, имела место в конце 403 - начале 402 г. Следовательно визит к Аммону состоялся скорее всего весной-летом 402 г. Именно с этого момента Лисандр, по-видимому, задался реформаторскими идеями и для достижения своих целей решил посетить наиболее влиятельное святилище.

Однако вынашиваемые им планы и идеи, направленные на завоевание лидерства в государстве, вовсе не мешали ему участвовать в политической жизни своего полиса. Важными и надежно зафиксированными вехами его послевоенной жизни были вот какие события: в 399 г. он принял самое деятельное участие в борьбе Агесилая за престол, в 396 г. вместе с ним отправился в Малую Азию, в 395 г. получил назначение в начавшейся тогда Коринфской войне.

В 399 г. Лисандр принял участие в возведении на престол Агесилая, с которым у него были давние дружеские связи (Ксен. Гр. ист., III,3,1-3; Плут. Лис., 22, 6-13; Павс., III, 8,7-10; Непот. Агес., 1). История с избранием на царство Агесилая доказывает, что Лисандр все еще продолжал обладать значительным политическим весом. Однако вряд ли стоит считать успех Агесилая целиком заслугой Лисандра. Сама интрига против Леотихида, по-видимому, была задумана еще до смерти его отца, царя Агиса. Недаром Агис, подозревая о существовании заговора против его сына, незадолго до смерти в присутствии свидетелей объявил Леотихида своим законным наследником (Плут. Лис., 22; Агес., 3). Но это не помешало устранить Леотихида с помощью шаблонной в таких случаях уловки - его обвинили в незаконном происхождении.

Как бы то ни было, Лисандр, выступив на стороне Агесилая в таком важном для последнего деле, конечно, рассчитывал приобрести себе дополнительный политический капитал. В ближайшие после 399 годы он был самым верным приверженцем Агесилая, связывая с ним все свои надежды на новое возвышение. И действительно, вскоре ему представился удобный случай восстановить свое могущество с помощью многим ему обязанного Агесилая.

В 396 г., когда в Спарте решали вопрос о том, кого поставить военачальником в начавшейся войне с Персией, Лисандр организовал широкую кампанию за назначение на этот пост Агесилая. В этом деле Лисандру помогли, по-видимому, его многочисленные сторонники в Малой Азии, члены олигархических гетерий и бывшие декархи. По мнению Плутарха, петиция малоазийских друзей Лисандра оказалась решающей, так что "Агесилай получил таким образом благодаря Лисандру не меньшее благо, чем царскую власть" (Лис., 23, 1-2).

Сам Лисандр стремился отправиться в поход с Агесилаем по вполне понятным причинам. В Азии Лисандр имел далеко идущие планы: во-первых, он хотел восстановить декархии, а во-вторых, вместе с Агесилаем начать большую военную кампанию против Персии (III, 4,2). О грандиозности их замыслов свидетельствует спектакль, который они устроили в Авлоне перед началом похода. Подражая Агамемнону, Агесилай совершил в Авлоне жертвоприношение, явно желая придать своему предприятию значимость Троянского похода.

Однако в Азии Агесилай повел себя весьма нерешительно и первое, что он сделал, - это заключил перемирие с Тиссаферном (Ксен. Гр. ист., III, 4,5 и 25). По-видимому, между Агесилаем и Лисандром с самого начала возникли принципиальные разногласия относительно целей и характера этой экспедиции. Слишком осторожная и нерешительная позиция Агесилая не могла импонировать Лисандру. Второй, и самой главной, причиной конфликта было поведение Лисандра в Малой Азии. Лисандр повел себя так, словно он все еще оставался всесильным навархом. По словам Ксенофонта, "Лисандра всегда угодливо сопровождала многочисленная толпа, так что Агесилай казался частным человеком, а Лисандр царем" (Гр. ист., III, 4,7). Агесилая, конечно, не устраивало такое положение вещей, враждебность его к Лисандру все больше и больше росла и, наконец, с согласия своего штаба, состоящего из З0 спартанских эмиссаров (III, 4,8), он отослал Лисандра от себя, а весной 395 г., когда подошел к концу срок службы комитета Тридцати, Лисандр вместе с прочими "советниками" был вынужден вернуться в Спарту (III, 4,20). Таким образом, малоазийский поход Агесилая, на который Лисандр возлагал столько надежд, окончился для него полным фиаско.

После разрыва с Агесилаем Лисандр оказался во враждебных отношениях с обоими царями. Однако его авторитет в государстве оставался еще столь значительным, что это позволило ему и дальше принимать участие в большой политике. Согласно Плутарху, он играл ведущую роль в разжигании военного конфликта с Фивами и в начале Коринфской войны был послан с отрядом в Галиарт (Лис., 27), где вскоре и погиб, не успев совершить ничего значительного (Ксен. Гр. ист., III, 5,6-7; Диод., XIV, 81; Плут. Лис., 28; Павс., III, 5,3; Непот. Лис., 3,4; Юстин, VI, 4,6). Лисандру были оказаны все посмертные почести и его похоронили как "достойного служителя государства" (Плут. Лис., 30,6).

Однако вскоре после смерти обнаружилась еще одна сторона деятельности Лисандра - реформаторская. Наша традиция о Лисандре в том пункте, который касается проекта его реформ и связанных с ними "манипуляций с оракулами" изобилует такими деталями и подробностями, которые, конечно, вызывают известную настороженность. Однако, с другой стороны, вряд ли справедливым является мнение, согласно которому вся наличная традиция наполнена поддельными и маловероятными деталями, обязанными своим происхождением только изобретательному уму Эфора.

Согласно античной традиции, спустя некоторое время после смерти Лисандра в его доме был найден текст большой речи, общий смысл которой сводился к реформе царской власти ( Эфор у Плутарха. Лис., 30, 3-5 = FgrHist 70 F207; Диод., XIV, 13,8; Непот. Лис., 3,5). Речь эту, по-видимому, составил по заказу Лисандра профессиональный ритор Клеон из Галикарнасса (это имя приводит Плутарх в биографии "Агесилай"(20,3-5), его же упоминает и Корнелий Непот (Лис., 3,5).

Агесилай, узнав о столь опасных замыслах Лисандра, хотел немедленно их обнародовать, желая, по-видимому, с помощью этой уловки реабилитировать свое не слишком благородное поведение по отношению к Лисандру. Однако спартанские власти по инициативе эфора Лакратида решили избежать политического скандала и замять дело точно так же, как несколькими годами раньше они постарались уменьшить общественный резонанс, вызванный заговором Кинадона. Агесилай, будучи реальным политиком, согласился с мнением Лакратида, "что надо не выкапывать из могилы Лисандра, а закопать вместе с ним и это рассуждение, - до того было оно составлено убедительно и коварно" (Плут. Лис., 30,5).

О замыслах Лисандра, правда в самом общем виде, сообщает Аристотель в "Политике" (V, 1,5 р.1301b19). Своего источника он не называет, ограничившись ссылкой на то, что "так утверждают некоторые". По его словам, "Лисандр сделал попытку уничтожить царскую власть в Спарте". Что подразумевал Аристотель под этими словами, становится ясно при обращении к другим источникам.

Диодор (XIV, 13,2; cp. 13,8), который, как и Аристотель, опирался скорее всего на Эфора, приводит более подробный рассказ. Он также говорит о том, что Лисандр хотел уничтожить царскую власть, однако при этом он делает три важных добавления: во-первых, Лисандр вовсе не собирался полностью упразднить царскую власть в Спарте, как это может показаться из слов Аристотеля. Он имел в виду только уничтожить монополию Гераклидов на эту должность. Во-вторых, он хотел заменить старый наследственный принцип замещения царей новым, выборным. И, наконец, круг претендентов на престол Лисандр собирался расширить настолько, чтобы туда могли попасть все спартиаты без исключения.

С версией Диодора в целом совпадает версия Плутарха. Последний в биографиях Лисандра и Агесилая, так же как и в "Лаконских изречениях", неоднократно возвращается к этому сюжету, приводя целый ряд подробностей, которых нет у других авторов (Лис., 24; 30, 3-5; Агес., 8, 3-4; Мор., 212 С; 229 E-F). Своим источником Плутарх прямо называет Эфора, на которого он неоднократно ссылается. По словам Плутарха, Лисандр принял окончательное решение поднять мятеж в Спарте и устроить государственный переворот после того, как получил афронт в Малой Азии от Агесилая (Лис., 24,2).

Что касается существа проекта Лисандра, то Плутарх дает две различные версии, одна из которых полностью совпадает с тем, что говорит Диодор, а вторая расходится с ней только в пункте, касающемся круга лиц - претендентов на трон. Согласно первой версии, Лисандр "замышлял отнять царскую власть у двух родов и передать ее всем спартиатам" (Агес., 8, 3-4), согласно второй, - он ограничивал число возможных претендентов представителями Гераклидов (Лис., 24). В целом обе версии Плутарха достаточно близки друг другу и скорее всего отражают поэтапность в развитии политических воззрений самого Лисандра, от более умеренных ко все более радикальным. В этом плане любопытным представляется свидетельство Корнелия Непота о замыслах Лисандра, согласно которому в планы Лисандра входило уничтожение двойной царской власти и замена ее должностью одного выборного вождя (Лис., 3,5).

По-видимому, в основе всех версий относительно реформаторских планов Лисандра лежит один и тот же источник - Эфор. Но одна группа писателей (Диодор, Плутарх) этот источник передает более контекстно, а другая (Аристотель и Корнелий Непот) - более сжато, подчеркивая только самое главное.

Таким образом, наша традиция со всей определенностью зафиксировала, что Лисандр хотел законодательным путем внести изменения в спартанскую конституцию, справедливо полагая, что у него при этом будет верный шанс стать спартанским царем на вполне законных основаниях.

Для осуществления своих планов Лисандр и его друзья решили прибегнуть к довольно рискованным практическим шагам. Зная, что ни один серьезный законодательный акт в Спарте невозможно ввести без одобрения оракулов (ср. Ксен. Лак. пол., 8,5; Платон. Законы, I, 624), они организовали широкую кампанию по обработке общественного мнения и подкупу влиятельных общегреческих оракулов. Эмиссары Лисандра неоднократно пытались подкупить и склонить на свою сторону жрецов в Дельфах, Додоне и даже ливийском оазисе Аммона с тем, чтобы те своим авторитетом поддержали замыслы Лисандра (Диод., XIV, 13, 3-7; Плут. Лис., 25, 3-4; Непот. Лис., 3, 1-4).

Приведем эту историю в том виде, как она изложена у Плутарха (Эфора): "Эфор рассказывает, что его попытка подкупить пифию и убедить через Ферекла додонских жриц потерпела неудачу, после чего он отправился к Аммону, где обещал много золота его прорицателям. Возмущенные, они послали гонца в Спарту с обвинением против него" (Лис., 25, 3-4).

Наши источники совершенно одинаково излагают последовательность обращения Лисандра к оракулам: сперва в Дельфы, затем в Додону и, наконец, к ливийскому Аммону. Для подкупа ведущих святилищ Греции, конечно, требовались очень большие денежные средства, и Лисандр, берясь за подобное дело, должен был обладать весьма значительным состоянием. Таким образом, версия о крайней бедности Лисандра (Феопомп у Плут. Лис., 30,2) вызывает большие сомнения. Конечно, какую-то финансовую помощь ему могли оказать многочисленные друзья и сторонники, которых у него было немало. Так в Дельфах, например, у Лисандра имелись сторонники среди жрецов. Рассказывая об инсценировке, связанной с Силеном, Плутарх говорит о том, что жрецы-соучастники должны были признать в Силене сына Аполлона и с его помощью объявить нужные Лисандру оракулы (Лис., 26). В Додоне Лисандр действовал через своего эмиссара Ферекрата из Аполлонии, который имел тесные сношения с храмовыми служителями (Диод., XIV, 13,4). Однако все заигрывания Лисандра с греческим жречеством оказались безрезультатными.

Последняя его попытка заручиться поддержкой божества была связана с его обращением в ливийский оазис Аммона, авторитет которого теперь, когда значение собственных оракулов начало падать, сильно возрос (Диод., XIV, 13, 6-7; Плут. Лис., 20; 25,4; Непот. Лис., 3, 3-4). Здесь Лисандр, по-видимому, также рассчитывал на помощь своих друзей и гостеприимцев. Ведь с Ливией у семьи Лисандра были давние связи (Диод., XIV, 13, 6-7) и отец Лисандра, вероятно, был проксеном Кирены. Однако по неизвестным нам причинам дело кончилось публичным скандалом, и Лисандр по заявлению жрецов Аммона был даже привлечен в Спарте к суду (Диод., XIV, 13,7; Плут. Лис., 25,4). По-видимому, эта неудача должна была подтолкнуть заговорщиков, которые группировались вокруг Лисандра, к более радикальным действиям.

Судя по отдельным намекам, разбросанным у античных авторов, создается впечатление, что Лисандр был руководителем тайной и хорошо законспирированной организации, о существовании которой стало известно только после его смерти. Плутарх называет этот тайный клуб Лисандра "большой гетерией" (Агес., 2О,3) и говорит, что он был направлен своим острием против Агесилая. По-видимому, на последнем этапе борьбы, т.е. после окончательного разрыва Лисандра с Агесилаем, это было именно так. Однако смерть Лисандра помешала дальнейшему осуществлению его программы.

Конечно, свои планы Лисандр вынашивал долгие годы. Но будучи здравым политиком, он представлял себе все трудности, которые могут встретиться при их осуществлении. Спарта была не тем государством, где легко и без борьбы можно было добиться каких-либо перемен. Поэтому Лисандр мог решиться на открытую конфронтацию со спартанскими властями только после того, как получил окончательную отставку от Агесилая. Враждебные отношения теперь уже с обоими царями не давали ему никаких шансов на возвращение своих прежних позиций. Для него оставался единственный путь для достижения своих целей - это путь заговора и реформ.

История "величия и падения" Лисандра показывает, что Спарте люди такого масштаба как Лисандр, были нужны только в краткие периоды особых военных ситуаций. Инициативы Спарты даже в V в. в пору наибольшей активности ее внешней политики все-таки носили эпизодический характер и в конечном счете находились в абсолютной зависимости от ее позиции внутри Пелопоннеса. Те честолюбивые спартиаты, которые игнорировали этот момент в спартанской политике, допускали большой просчет. Их сограждане не желали рисковать стабильностью своей внутренней жизни ради амбиций кого бы то ни было. Их консерватизм был консерватизмом самосохранения.

Спарта фактически не смогла реализовать свою победу в Пелопоннесской войне, которая стала одновременно и моментом наивысшего взлета спартанского государства, и моментом, от которого можно начать отсчет его падения. Спартанская держава, созданная Лисандром по образцу афинского морского союза, казалась аномалией в соединении со спартанской конституцией и Пелопоннесской лигой. Ее существование было эфемерным и вскоре после 404 г. спартанские власти постепенно стали разрушать то здание, которое возвел Лисандр.

С самим Лисандром спартанская община поступила точно так же, как и с его державой, т.е. с помощью целой серии полумер постепенно ослабила его влияние, восстановив в полном объеме утерянный было в ходе Пелопоннесской войны авторитет царей. Все попытки Лисандра вернуть свое былое положение в государстве в конце концов ни к чему не привели.

Даже если планы Лисандра и не представляли серьезной угрозы для государства и его элиты, однако сам факт его посягательства на царскую власть свидетельствует о далеко зашедшем в Спарте кризисе "верхов".

В судьбе Лисандра проявилось известное несоответствие между его исключительными способностями и его желанием служить своему классу и государству и исторически безнадежной перспективой самого этого государства. Лисандр был достаточно дальновиден в том, что он считал интересами Спарты, но вместе с тем он относился со специфической слепотой к анахронической военной касте на Евроте и не понимал, что система, основанная на голой военной силе, не годится для того, чтобы взять в свои руки огромные пространства и создать хотя бы подобие политического единства.