Новый метод — условие порождения символических смыслов о возвышении семантики архитектуры

Особый интерес представляет трактовка Курокавой проблемы метода — нового проектного метода в архитектуре, основанного на усиленном внима­нии к вееру символических смыслов архитектурного объекта. Он строит логику описания нового метода, понятийно не повторяя западную модель семиотизированной поэтики, но солидаризируясь с ней.

Чтобы пояснить свой метод, Курокава снова обращается к теме онтоло­гии. Как уже отмечалось выше, идеология движения «современной архитек­туры» для него — это нечто производное от модернистской эпистемологии, глубоко укорененной в западноевропейской доктрине власти и логоса. Он считает, что на повороте к постмодернистской культуре архитектор пыта­ется уйти от жесткости господствующей эпистемологической, познава­тельной, тенденции, и для него в этой ситуации становится естественным обращение к онтологическим проблемам.

При обсуждении метода проблема онтологии требует дополнительного пояснения. Как уже говорилось, Курокава, судя по всему, имеет в виду вовсе не классическую онтологию, выступавшую в качестве учения о бытии как таковом, о логосе мироздания. Из его текстов можно понять, что он ориен­тирован на тот радикальный поворот в мышлении, который связан со ста­новлением классической философии. И, следовательно, его суждения соотносимы с неклассической онтологией, то есть с утверждением непри­вычной для европейца возможности различных интерпретаций способов бытия. Поворот к неклассической онтологии в европейском сознании на­зревал, начиная с середины XX столетия, и сегодня она считается фактом постмодернистской культуры, в атмосфере которой мы существуем. Как из­вестно", Мартин Хайдеггер актуализировал в 1940-е годы онтологическую проблематику, снизив при этом роль эпистемологической тенденции. На­помним, что, согласно Хайдеггеру, именно вопрос о бытии центрирует со­знание индивида. Бытие, по Хайдеггеру,— это человеческое бытие (Dasein), вот-бытие как чистое присутствие, а человек выступает как «пастырь бы­тия». Но при этом подчеркивается, что вне своего главного и великого пред­назначения — умения «сказать бытие» — человек не более чем «работающий зверь». Язык — носитель смыслов бытия. В философии Хайдеггера поэтому язык выступает как дом бытия: «Язык есть дом бытия. В жилище языка обита­ет человек. Мыслители и поэты — хранители этого жилища... Мысль не по­тому становится, прежде всего, действием, что от нее исходит воздействие-или что она прилагается к жизни. Мысль действует, поскольку мыслит» ²⁰. философия постмодерна совершает еще один радикальный шаг: постулируя принципиальную невозможность построения какой бы то ни было опреде­ленной «картины мира». Она узаконивает программный отказ от попытки создать онтологию по типу классической, прежде всего потому, что культура постмодерна видит реальность исключительно как артикулированную семи­отически. Семиотическое основание постмодернистской онтологии требует иной стратегии действий по отношению к ней самой. В контексте постмо­дернистской философии бытие интерпретируется как «трансцендентное означаемое» (Деррида), в силу чего оно не может быть осмыслено как облада­ющее традиционно понимаемым онтологическим статусом. Иначе говоря, в постмодернистской парадигме, построенной на семиотических принципах, феномен бытия не может быть описан в классическом онтологическом смыс­ле. Единственно возможной формой артикуляции бытия здесь становится нарратив, процессуальный рассказ, бытие текста о бытии. Цитируя исто­рию, архитектор работает с «текстом», со знаками и значениями, а не с соб­ственно архитектурной предметностью.

Вернемся к теоретическим положениям Курокавы. Он заявляет, что на фоне актуализации проблем онтологии сразу же вырастают проблемы се­мантические. И теперь архитектор должен строить творческий процесс по принципу восстановления утраченных смыслов и приращения новых. По терминологии Курокавы он работает со смыслами, явными и скрытыми, со сложными метафорами и символами. В изменившейся ситуации остро встает проблема перестройки проектного метода.