Образ дороги в поэме “Мертвые души”.

Слово “дорога” употребляется многозначно.

1. Прежде всего – это сюжетный образ, это та столбовая дорога, по которой разъезжает в своей бричке Чичиков. Сам автор постоянно в дороге, любит и поэтизирует ее.

2. Это и дорога творца-поэта, по которой ему определено идти со своими “странными героями”. Поэтому призыв “В дорогу! В дорогу!”, содержащийся в 7 гл., относится к читателю, которого автор приглашает проследовать вместе с ним по дороге в даль его поэтического труда.

3. Слово “дорога” имеет в поэме еще и иной, метафорический смысл: это “наша земная, подчас горькая и скучная дорога”, жизненный путь.

Жизненная дорога обозначает и процесс возрастного развития человека. Так, Гоголь, обращаясь к молодежи, пишет: “Забирайте же с собою путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое ожесточающее мужество, забирайте с собой все человеческие движения, на оставляйте их на дороге, не подымете потом!” (6 гл, после жизнеописания Плюшкина).

Образ пути традиционно в искусстве ассоциируется с развитием. Кружение “глухих дорог”, оказывается кажущимся развитием, это внешнее движение при внутренней статике, неподвижности. В истории народа, как и в “истории души человеческой”, не может быть остановки: остановка означает регресс. Только движение, осознанное стремление к свету, желание вырваться из власти “болотных огней” вернут Русь на истинный путь: путь ЖИВОЙ души.

4. Образ-символ дороги связан и с образом мира: дороги – это и пути развития всего человечества. “Какие искривленные, глухие, узкие, непроходимые, заносящие далеко в сторону дороги избирало человечество, стремясь достигнуть вечной истины, тогда как перед ним весь был открыт путь, подобный пути, ведущему к великолепной храмине, назначенной царю в чертоги! Всех других путей шире и роскошнее он, озаренный солнцем и освещенный всю ночь огнями, но мимо его в глухой темноте текли люди”.

5. По мнению Гоголя, и Россия сбилась с пути… Образ дороги – запутанной, пролегающей в глуши, никуда не ведущей, а только кружащей путника; дороги, где то и дело застревает кибитка Чичикова, где встретишь лишь Ноздрева или Коробочку – это обманный путь, бездорожье. Ему противостоит образ истинного пути, прямого и открытого, вырвавшись на который волшебно преобразится замызганный чичиковский экипаж в птицу-тройку, символ свободной, обретшей живую душу Руси.

Гоголь ставит перед собой мессианскую задачу: указать народу этот путь, вывести Россию из бездорожья, спасти от пропасти, у которой она стоит: “И сколько уже раз, наведенные нисходившим с небес смыслом, они и тут умели отшатнуться и сбиться в сторону, умели среди бела дня попасть вновь в непроходимые захолустья, умели напустить вновь слепой туман друг другу в очи и, влачась вслед за болотными огнями, умели-таки добраться до пропасти, чтобы потом с ужасом спросит друг друга: где выход? Где дорога?” В высоком символическом смысле предстает в поэме дорога в знаменитом отступлении о Руси-тройке: “Русь, куда ж несешься ты? Дай ответ. Не дает ответа. … летит мимо все, что ни есть на земли, и , косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства”(конец 1 тома).

ГОРОД В “МЕРТВЫХ ДУШАХ”. В своей поэме Г. разоблачает не только помещиков, но и всю чиновно-бюрократическую систему, основанную на продажности, взяточничестве, самоуправстве и взаимной поруке. Внешне чиновники города – благонамеренные и усердные исполнители правительственных “предначертаний”; и в обращении они простодушны, и “образованны” достаточно (председатель палаты знал наизусть “Людмилу” Жуковского, другие почитывали Карамзина, третьи предпочитали “Московские ведомости”). Губернатор “был большой добряк и даже сам вышивал по тюлю”. Но за внешней благопристойностью – пошлая, пустая сущность, духовное омертвение людей, их социальный паразитизм. Например, вся “ценность” прокурора, умершего оттого, что “начал думать” над слухами о Чичикове, состояла лишь в том, у него были густые брови. Когда Чичикову понадобилось для оформления купчих на “души” свидетели, то Собакевич со свойственной ему прямолинейностью посоветовал послать к прокурору, т. к. “он человек праздный и, верно, сидит дома, за него все делает стряпчий Золотуха, первейший хапуга в мире”. Подобные чиновники, праздные и корыстолюбивые, лишенные какого-либо осознания своего долга, по крылатому выражению Гоголя, лишь “даром бременят землю”.

Присутственные места в городе - храм Фемиды – лишь с фасада был белоснежным, внутри оказалось все до крайности непристойным. Не случайно именно здесь Г. вспоминает “ад” в “Божественной комедии”, и сравнение неопрятного чиновника, “одного из священнодействующих”, проводившего Чичикова между столами, с Вергилием подчеркивало безотрадную картину приказной волокиты, мелкого прислужничества, мздоимства, заставляющих испытывать просителей не меньшие муки, чем грешники в поэме Данте. Сатирическими красками нарисована фигура Ивана Антоновича – “кувшинного рыла”, к-рый с таким “артистическим искусством” умел брать взятки, что даже многоопытный в этом деле Чичиков был поражен.

В лирическом отступлении о “толстых” и “тонких” чиновниках, которых Ч. увидел на балу и которых “с трудом можно было отличить от петербургских”, показан своеобразный “круговорот” в жизни чиновно-дворянского общества. Гоголь замечает: “Это были почетные чиновники в городе. Увы! Толстые умеют лучше на этом свете обделывать дела свои, нежели тонкие”. То, что успевает накопить за свою ревностную службу “толстые”, “тоненькие наследники спускают, по русскому обычаю, на курьерских…”

Лицемерие, внутреннюю пустоту и ничтожество обывателей города Н Гоголь с особенной полнотой и ядовитым сарказмом разоблачает, говоря о “презентабельности” губернских дам, одевающихся по последней моде. А в умении “соблюсти тон, поддержать этикет … они опередили даже дам петербургских и московских”. Но все это не способно приукрасить их ханжества и моральной нечистоплотности. Мелкая зависть, интрижки, сплетни – вот подлинные “духовные” интересы, к-рые составляют все содержание жизни дам “приятных во всех отношениях”.

Особенно язвительно Г. разоблачает душевное ничтожество провинциального общества, когда проносится слух, что Ч. накупил “душ” чуть ли не на миллион руб. Уверенные в том, что Ч “миллионщик”, дамы города всячески стремятся привлечь его внимание. Когда же стало известно, что Ч. скупал “мертвые души”, в умах обывателей стали рождаться самые невероятные догадки; по городу поползли невероятные слухи о том, что Ч. хотел похитить губернаторскую дочку, что Ч. – капитан Копейкин или даже Наполеон, бежавший с острова св. Елены. В описании этого встревоженного слухами города, гудевшего как пчелиный рой, Г. доходит до той злости и силы, до той обобщенности образов, которые предвещают уже щедринскую сатиру. Его разоблачение не оставляет никакого оправдания или снисхождения для той пустой, мерзкой накипи на человечестве, которую представляют господствующие верхи губернского города.

Особое место занимает “Повесть о капитане Копейкине”, значение которой в том, что она расширяет социальные рамки поэмы, наглядно показывая, что несправедливость, бюрократический произвол не только достояние провинциальной жизни, но и всей России, вплоть до самых высших столичных верхов.

Таким образом, картина провинциального города приобретает широко обобщенный характер: это в миниатюре самодержавно-чиновная Россия.

“Повесть о капитане Копейкине” “Столичная” тема постоянно живет на страницах “МД”. Едва ли не в каждой главе Гоголь так или иначе вспоминает Петербург, он никогда не пропустит случая, чтобы не сказать двух-трех едких слов в его адрес. С предельной сатирической обнаженностью, без всяких иносказаний, “столичная” тема прозвучала в “Повести о капитане Копейкине”.

Здесь рассказана драматическая история об инвалиде - герое Отечественной войны 1812 года, прибывшем в Петербург за “монаршей милостью”. Защищая родину, он потерял руку и ногу и лишился каких бы то ни было средств к существованию. Капитан добивается встречи с самим министром, который оказался черствым, бездушным чиновником. Маленький человек попал в беду, из которой нет никакого выхода. А всесильному министру нет никакого дела до несчастного инвалида. Министр лишь досадует, что посетитель отнимает у него так много времени: “Меня ждут дела важнее ваших”. С какой откровенностью противопоставлены здесь интересы “государственные” и интересы простого человека!

Символом этой государственной власти выступает Петербург – чинный, важный, утопающий в роскоши, “сказочная Шехерезада”. Но этот город – царство “мертвых душ”, неприветливый жестокий город, в котором совершенно немыслимо жить бедному человеку. Министр не только не захотел помочь инвалиду, но, возмутившись его “упрямством”, распорядился выслать его из столицы. А Копейкин гневно размышляет: раз министр советовал ему самому найти средства помочь себе – хорошо: он найдет. Вскоре капитан стал атаманом появившейся в рязанских лесах “шайки разбойников”, грабившей казну и помогавшей беднякам.

“Повесть” является важным элементом в идейно-художественном замысле гоголевской поэмы. Она как бы венчает всю страшную картину поместно-чиновно-полицейской России, нарисованную в “Мертвых душах”. Воплощением произвола и несправедливости является не только губернская власть, но и столичная бюрократия, само правительство. Чего же стоит это бездушное правительство, если оно не может оказать помощи защитнику отечества!

Эта вставная повесть давала автору возможность включит в поэму тему героического 1812 года и тем самым резче оттенить поведение чиновников губернского города, характерную для них бесчеловечность, мертвенность души красотой человеческого духа, нравственным величием подвига в защиту отечества. Сильный, мужественный, исполненный человеческого достоинства, Копейкин являл собой разительную противоположность бессердечию и произволу столичной власти, трусливой и жалкой губернской знати. Всем этим людям противостоит Копейкин – смелый и добрый человек с героической и печальной судьбой. Никогда еще тема маленького человека не звучала у Гоголя с такой трагической, пронзительной силой, ибо маленький человек вырастает здесь в фигуру величественную – в защитника и спасателя Родины.

Повесть о Копейкине всего лишь “на миг” отвлекла читателя от затхлого мира собакевичей и чиновников губернского города, но эта смена впечатлений создавала определенный художественный эффект и помогала отчетливее выразить обличительный смысл всего произведения, поэтому Гоголь настойчиво пытался сохранить ее в составе поэмы, несмотря на протест цензуры.