19. Кант о праве на ложь. Этические проблемы ригористической правдивости

Главное:

1. Во всех случаях жизни надо быть правдивым.

2. Правдивость есть долг. Стоит только допустить малейшее исключение из этого закона, как он станет шатким и ни на что не годным.

3. Моральная заповедь не знает исключений.

Позиция Канта однозначна: «Правдивость в высказываниях, от которых нельзя уклониться, есть формальный долг человека по отношению ко всякому, сколь бы велик ни был вред, проистекающий от этого для него или для кого-то другого» конфликт одного долга с другим есть нечто немыслимое: в понятии долга заключено представление о необходимости, и если бы возможно было столкновение моральных обязательств, то одно и то же действие было бы и необходимым, и не необходимым одновременно».

Будучи правдивыми, мы одновременно реализуем наши моральные обязательства содействовать счастью самого себя и других. Иными словами, своей правдивостью я косвенно содействую счастью людей.

Понять, что обязанность говорить правду не допускает исключений — значит, по Канту, истолковать ее как требование практического разума. Практический разум требует от нас поступать так, чтобы максимы нашей воли могли оказываться всеобщим законом. И Кант, вероятно, считает, что установить, что некая максима может быть всеобщим законом, проще всего, показав, что противоположная ей максима — в данном случае лживости — такова, что она не может быть подобным законом.

Сходная логика видна и в эссе Канта о лжи: лживость, взятая в универсальном смысле, «делает неприменимым самый источник права». Я не имею права лгать злоумышленнику, так как ложь, ставшая всеобщей, делает невозможным любые договоренности и подрывает право. Таким образом, согласно принципам кантовской системы, между моими поступками и их последствиями имеется не случайная, а необходимая связь. Соответственно, я должен отвечать за последствия своих действий.

1. Имеет ли человек право быть неправдивым в тех случаях, когда он не может уклониться от определенного ответа «да» или «нет» (Кант постоянно оговаривает этот момент невозможности уклониться)?

Ответ: вы не можете ни отказаться отвечать вообще («А почему это я, сударь, должен отвечать на такие Ваши вопросы?»), ни сослаться на незнание («Извините, милостивый государь, но я не знаю этого и ничем не могу Вам помочь»). Это значит, что в реальной ситуации вы можете воспользоваться любым из этих вариантов – отказаться отвечать или сказать «Не знаю», – не опровергая при этом Канта; главное, чтобы вы сами верили в истинность того, что говорите (и делаете). То есть, если вы действительно не уверены, где в момент вопроса находится ваш друг: в доме или вне его, то говорите правду: «Не знаю».

2. Не обязан ли человек в показании, к которому его несправедливо принуждают, сказать неправду, с тем, чтобы спасти себя или кого другого от угрожающего ему злодеяния?

Ответ: В этом вопросе спрашивается, по сути, о том, может ли обязанность говорить правду быть чем-то обусловлена – дружбой, симпатией, или, как в заголовке статьи Канта, человеколюбием?.. Ответ Канта: нет, ничто не может и не должно принуждать человека к тому, чтобы он говорил ложь. Важная, фундаментальная для Канта мысль: «Ибо из права требовать от другого, чтобы он лгал для нашей выгоды, вытекало бы притязание, противоречащее всякой закономерности». Чтобы понять позицию Канта, достаточно задать себе вопрос: в какой ситуации вы не можете избежать определенного высказывания «да» или «нет»? Ответ: в суде. И потому, стоит только поставить эту обязанность говорить правду в зависимость от каких-то побочных – неправовых – соображений, как весь институт правосудия рассыплется, как карточный домик.

Ригоризм (максимализм) Канта – в требовании держаться закона с его неизбывным, предопределенным самой его всеобщностью, несовершенством, чего бы это ни стоило (то есть хотя бы это стоило и нелепости и прямого зла). 

Ригоризм – расцветает на почве недостатка естественной человечности, этого главного задатка подлинной морали. Человечность не бывает слепа к реалиям, они ее ранят.

О ригористах: «…для учения о нравственности вообще очень важно не допускать насколько возможно никакой моральной середины ни в поступках (adiaphora), ни в человеческих характерах, так как при такой двойственности всем максимам грозит опасность утратить определенность и устойчивость. Тех, кто придерживается такого строгого образа мыслей, называют ригористами (имя, которое должно заключать в себе порицание, а на самом деле есть похвала); их антиподов можно поэтому называть латитудинариями…»