1zhuravleva_s_m_ivanov_a_v_fotieva_i_v_filosofiya_chast_ii_te

Вначале аксиомы принимались просто на основании их самоочевидности, примером чего служит та же геометрия Евклида. Но позднее утвердился более сложный принцип: «истинность» аксиом стала рассматриваться как условная, которая получает свое подтверждение в рамках подтверждения всей теории в целом.

Позднее, в связи с усилившимися исследованиями в области математики и математической логики, аксиоматический метод был дополнен методом формализации — отвлечения от содержания и смысла понятий теории и выражения этих понятий в виде специально заданных символов (формализованного языка). Суть этого метода — исследование и уточнение логики теории, взаимоотношения ее системы понятий, языка — то есть всего, что составляет «скелет» теории. Развертывание теории, соответственно, сводится к операциям над этими символами по определенным правилам.

Ясность и доказательность этих методов не раз соблазняли методологов науки, да и самих ученых выстроить все научные теории на этой основе, в том числе в гуманитарной сфере. Но очевидно, что чем сложнее исследуемая сфера, тем менее она может быть формализована и аксиоматизирована. Более того, как выяснилось, требования данных методов не могут быть в полной мере применены даже к математике: австрийский математик Курт Гёдель доказал свои знаменитые теоремы о принципиальной неполноте формализации математики, которая является содержательной наукой.

Гипотетико-дедуктивный метод. Он состоит в построе-

нии иерархии гипотез, в которой более слабые гипотезы выводятся из более сильных. При этом «сила» гипотезы тем больше, чем она выше в этой иерархии. Таким образом, снова строится «дерево»:

исходные гипотезы — > дедуктивно выводимые гипотезы

— > дедуктивно выводимые эмпирически проверяемые следствия из гипотез.

Эти эмпирические следствия, которые составляют самый нижний уровень построения теории, должны быть проверены на практике и в эксперименте. Если проверка была успешной, то это свидетельствует о верности исходных гипотез.

211

Как легко видеть, гипотетико-дедуктивный метод отчасти близок к аксиоматическому, но более гибок. Например, он позволяет преодолеть замкнутость аксиоматической системы за счет возможности введения дополнительных гипотез. Гипотетикодедуктивный метод активно используется, например, в естественных науках. Кроме названных методов, в XX веке получил развитие так называемый конструктивно-генетический метод, в котором к операциям дедуктивного вывода был добавлен прием мысленного экспериментирования с идеальными объектами, «исследование связей которых позволяет... вводить новые абстракции, продвигаясь в плоскости теоретического содержания без обращения к приемам формализованного мышления… В механике к эталонным примерам указанного типа можно отнести вывод из законов Ньютона закона малых колебаний, закона движения тела в поле центральных сил, законов движения твердого тела и т. д.»71.

§4. Междисциплинарные методы познания

Кним относят методы отдельных наук, которые были экстраполированы на другие научные области и продемонстрировали свою эффективность. К ним часто относят системный метод (как «экстракт» системного подхода в целом), синергетические методы, семиотику и ряд других. Например, получили огромную популярность синергетические методы рассмотрения любой системы (в том числе, социальной) как открытой, самоорганизующейся, когерентной; выделение в ее развитии точек бифуркации и аттракторов и т.д. Семиотика, предметом которой является природа знаковых систем, их структура и функционирование, развила свои методы, использующиеся почти с равным успехом как в гуманитарном, так и в естественнонаучном знании. И это неудивительно: знак тесно связан с кодированием и передачей информации, — понятие, которое, как известно, приобрело особое (и, добавим, предельно широкое) значение в последнем столетии. Например, знаковыми системами являются естественный и искусственный языки; географические карты,

71 Степин B.C. Указ. соч. — С. 132-133.

212

включая их электронные версии; различные ритуалы, типа свадебной церемонии с обменом кольцами между супругами; форменная одежда со знаками отличия и т.д.

В то же время далеко не все авторы согласны с подобной экстраполяцией. Более того, нередко резко критикуют поверхностный и поспешный перенос методов из одной области науки на другую. Например, В.Б. Губин пишет по поводу «моды на синергетику»: «Выскажу сразу опасение и возражение против такого интенсивного внедрения синергетики в общественные науки. Оно заключается в полном непонимании того, что такое синергетика и с чем ее едят…. И это формальное и поверхностное «обращение к синергетике», становясь по понятным причинам массовым, должно порождать целое, вполне самостоятельное и даже обособленное сообщество взаимно довольных, друг друга поддерживающих и никем не критикуемых деятелей, занимающихся схоластической псевдонаукой, а проще сказать — болтовней, воспринимаемой как наука»72.

Соглашаясь с этими опасениями, в то же время надо подчеркнуть, что главная беда не в самом переносе методов и принципов из одной науки в другую, а попросту в недостаточной компетентности и научной ответственности (к сожалению!) некоторых авторов. Выводы, которые здесь нередко делаются, часто носят характер догадок; в то же время они нередко выдаются за «доказанные» теории.

Но, с другой стороны, в науке ценны и догадки; ведь с них начинается любое открытие. Вот пример подобных догадокгипотез, причем, уже явно мета-научных, смыкающихся с философией, на которые известных российских ученых наводит та же синергетика: «Синергетика устанавливает мостики… между целеподобностью поведения природных систем и разумностью человека… Речь идет не просто о внешнем сходстве или метафорическом сравнении…, даже не об аналогии, а об изоморфизме живого и неживого, об общности образцов эволюции и эволюционных структурообразований, о выявлении неких уни-

72 Губин В.Б. Синергетика как новый пирог для «постнеклассических» ученых, или отзыв на автореферат докторской диссертации // Философские науки. — 2003. — № 2. — С. 121-155.

213

версальных закономерностей эволюции и самоорганизации мира… Результаты синергетики как бы возвращают нас… к представлениям Платона о неких первообразцах и совершенных формах в мире идей… или же к представлениям Аристотеля об энтелехии, о некой внутренней энергии, заложенной в материи, вынуждающей ее к обретению определенной формы»73.

§ 5. Специфика социогуманитарного знания и его методов

На протяжении долгого периода в естествознании утверждались и получали свое развитие те принципы получения строгого знания, которые сложились еще в новоевропейской науке и философии:

1.Постоянное сомнение в истинности имеющегося знания или, как иногда говорят, организованный скептицизм;

2.Ясность и очевидность представления как главный критерий истинности;

3.Доказательность как главная характеристика получаемого и принимаемого знания, а также основные категории новоевропейской теории познания: субъект (тот, кто осуществляет исследование); объект (то, что подлежит познанию); объективность — стремление пробиться к теоретической реконструкции единственно правильного положения дел в мире, даже несмотря

на то, что исследовать приходится конкретному человеку, со всеми его недостатками и со всей спецификой его исследовательской позиции74.

Но эти, казалось бы, очевидные принципы и категории практически с самого начала подвергались критике, представлялись чрезмерно узкими, прежде всего, по отношению к сфере человеческого бытия. Таким образом, параллельно формировалась методология социогуманитарного знания, к анализу которой мы теперь и переходим.

73Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Жизнь неживого с точки зрения синергетики // Синергетика. — М., 2000. — Т. 3. — С. 39, 45.

74Перлов А.М. История науки: введение в методологию гуманитарно-

го знания. — М., 2007. — С. 32-33, 36.

214

После утверждения основных принципов и методов научного познания в период Нового времени начались попытки перенесения этих принципов на такие сферы, как история, философия, исследования культуры, политики. В качестве типичного примера обычно приводят «Этику» Б. Спинозы — философский труд, построенный «de more geometrico» («в геометрическом порядке»). Но одновременно начинает формироваться критический взгляд на строго доказательное знание. Примером может служить концепция Дж. Вико. Его основным тезисом является следующий: человек познает нечто, лишь уподобляя это нечто самому себе. Отсюда он делает вывод о том, что действительно познаваемым может быть только то, что относится к человеческой деятельности — история, культура. Но возникает вопрос: каковы же критерии истинности познания у Вико? Ответ его довольно прост: это здравый смысл, который присущ всем людям, несмотря ни на какие различия между ними. В подходе Вико легко увидеть зародыши таких специфических черт методологии гуманитарного знания, как историзм, внимание к индивидуализированным фактам, использование аналогий и, главное, перенос акцента на личность самого исследователя. Важным, даже поворотным моментом следующего этапа, эпохи Просвещения, было введение понятия прогресса (Ж.А.Н. Кондорсе). С этого периода утверждается историзм как важная часть общенаучной методологии. Далее, Гумбольдт развивает идею об особой значимости языка для формирования различных культур и даже для самого познания; Гердер — о специфике «духа наций», откуда должны были последовать выводы о необходимости особых методов для изучения истории и культуры различных народов.

Еще более радикальные (скептические!) выводы — уже относительно самих возможностей разума — следовали из работ английских философов-эмпириков: Дж. Локка, Дж. Беркли, Д. Юма. Начав с требований основывать любое знание на опыте, они пришли к сомнению относительно достоверности самого опыта75. В самом деле: на основании чего мы можем полагать, что наши чувства дают нам адекватную картину мира; что, ска-

75 Там же. — С. 48-51.

215

жем, воспринимаемые нами связи между получаемыми опытными данными, видение мира как некоей структурной упорядоченности — соответствует действительности? Не сами ли мы (наш разум) вносим эту упорядоченность, которой в природе не существует? Эти «методологические сомнения» в дальнейшем развил И. Кант (введя представление об априорных структурах рассудка и чувственности), и подобный «крен» вызвал позднее, в свою очередь, критику со стороны русских философов рубежа XIX-XX вв. Но, так ли иначе, а в западной мысли доверие к способности рационального разума постигать мир «как он есть» было подорвано (следствием чего, как мы выше писали, стало формирование антисциентистских установок). Вместо этого стало утверждаться представление о том, что вряд ли вообще можно ставить вопрос: «каков мир сам по себе?» — мы не столько познаем мир, сколько сами же, своим разумом, упорядочиваем, «конструируем».

Все это оказало прямое влияние на дальнейшее развитие методологии гуманитарного, а позднее и общенаучного знания. Следующим рубежом стало вышеупомянутое разделение «наук о духе» и «наук о природе». Еще одной тенденцией в XX веке стало «погружение» в стихию языка (неопозитивизм, герменевтика, структурализм и постструктурализм и др.); при этом язык понимается не как способ выражения мысли, а как особая реальность, предшествующая нашему познанию. Утверждается, что, по сути, не человек творит язык, а наоборот: язык определяет и наше восприятие, и отношение к миру, и наше сознание в целом.

Как пишет В.Г. Кузнецов76, сегодня можно выделить три наиболее распространенных подхода к проблеме выделения предмета гуманитарного познания: а) противопоставление гуманитарных и естественных наук, что характерно для «философии жизни», философской герменевтики, экзистенциализма, «понимающей социологии», философской герменевтики; б) утверждение необходимости использования в гуманитарном познании методов точных наук (позитивизм) и в) отнесение к

76 Кузнецов В.Г. Герменевтика и гуманитарное познание. — М., 1991.

— С. 125-126.

216

сфере науки только математики и естествознания (логический позитивизм).

О позитивизме и его развитии в XX веке мы еще будем говорить, а пока резюмируем, что игнорировать специфику общественных и гуманитарных наук (или социогуманитарных наук в целом) невозможно. Эта специфика определяется, во-первых, как существенно зависимая от социокультурных факторов. Вовторых, здесь находят широкое применение интерпретационные методы исследования и, кроме этого, важнейшей категорией является категория понимания. В-третьих, особенностью социогуманитарного познания является его диалогичность, логически вытекающая из его текстовой природы (особенно, конечно, именно в гуманитарных науках, а не в обществознании). В-четвертых, это знание, как считается, принципиально

плюралистично и, в-пятых, немыслимо без аксиологического

момента, без оценки результатов познания. Оценка, вместе с истинностной характеристикой составляет единый комплекс социогуманитарного знания77.

Согласно М.М. Бахтину, основной задачей, например, гуманитарных наук является постижение «глубинного смысла» текста. Глубинный смысл нельзя свести к чисто логическим или чисто предметным отношениям78. «Поэтому необходимо воспользоваться особым приемом исследования: «выходом за пределы понимаемого (принцип вненаходимости). Основным методом такого постижения является «восполняющее понимание», направленное на постижение бессознательных мотивов творческого процесса автора текста (перевод их в план сознания интерпретатора) и на усвоение «многосмысленности, на раскрытие многообразия смыслов текста».79

В современных дискуссиях относительно постнеклассической науки и соотношения точного, естественнонаучного и социогуманитарного знания чаще всего отмечается необходимость их сближения, взаимопроникновения их методов. Это

77Там же. — С. 10-11.

78См. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. — М., 1979. —

С. 300.

79Кузнецов В.Г. Указ. соч. — С. 135.

217

обусловлено, во-первых, тем, что одним из тезисов еще неклассической картины мира стал, как мы помним, тезис о взаимосвязи наблюдаемого и наблюдателя, о неустранимости наблюдателя из процесса познания. Как пишет Ю.Н. Давыдов, растет интерес «…к пограничным, так сказать, проблемам науки вообще, границам, пролегающим между нею и другими областями культуры, каковые еще совсем недавно догматически воспринимались нами либо «в корне враждебными подлинной научности», либо — в лучшем случае — не имеющими к ней никакого отношения. А кроме того, вопрос об условности границ между отдельными дисциплинами, релятивизация которых, как это убедительно засвидетельствовал только что закончившийся век «нового синкретизма» научного знания, далеко не всегда тождествен эклектике или дилетантизму. Дух этого синкретизма, одинаково чуждого и узколобому догматизму, и постмодернистскому «беспределу», обеспечивает одновременно и глубину, и доброжелательность дискуссий, которые уже вызывают и, надо полагать, будут стимулировать интерес к «синтетической» проблематике научного знания»80.

Правда, здесь надо подчеркнуть важный момент. Соглашаясь, в целом, с подобными призывами, нельзя не отметить, что «новый синкретизм», или, точнее, методологический синтез должен опираться, в свою очередь, на гораздо более глубокие знания о человеческом сознании и познании, чем те, которыми мы сегодня владеем. На самом деле, критикуя схематизм и односторонность рационально-логических методов познания, их оппоненты часто апеллируют к бессознательному, к эмоциям, к иррациональным аспектам психики и сознания, наконец, к интуиции, — не только не поясняя, какой именно вклад они внесут в научное (то есть, напомним, интерсубъективное и общезначимое!) знание, но и понимая эти аспекты сознания и психики совершенно по-разному. И здесь, на наш взгляд, правы те исследователи, которые предлагают не «изобретать велосипед», а обратиться к древним традициям, прежде всего восточным, в ко-

80 Круглый стол» журналов «Вопросы философии» и «Науковедение», посвященный обсуждению книги B.C. Степина «Теоретическое знание» // Вопросы философии. — 2001. — № 1. — С. 25.

218

торых был накоплен и систематизирован огромный, не сравнимый с Западом, материал практических знаний о человеке, его встроенности в Космос, его сознании и познании. К этой теме мы ниже еще вернемся.

Вопросы для самоконтроля

1.Какие методы познания относят к общелогическим? Приведите примеры, иллюстрирующие универсальность применения общелогических методов.

2.Назовите эмпирические и теоретические методы познания. Присутствуют ли в эмпирических методах элементы теории и, наоборот, в теоретических – эмпирические факты и закономерности (приведите примеры)?

3.Какие методы относят к междисциплинарным? В чем заключается главная проблема их применения?

4.Какова специфика гуманитарного познания?

219

Глава 5. Проблемы обоснования и развития научного знания.

Позитивистские и постпозитивистские концепции в методологии науки

Главная «претензия» научного знания — претензия на достижение объективной истины об окружающем мире и о самом человеке. Именно поэтому, как мы уже говорили, в науке огромную роль играет методология. Но снова вернемся к вопросу: могут ли научные методы действительно гарантировать нам истинное знание и если могут, то какие именно? На чем основывается сама наша убежденность в адекватности нашего познания мира? Все эти проблемы, особенно начиная с XIX века, постоянно волнуют и ученых, и философов-гносеологов, порождая разные точки зрения. Поэтому на протяжении долгого времени, с одной стороны, не прекращаются настойчивые попытки найти твердые основания научной методологии, включая и методы отбора самих конкурирующих научных теорий, и, с другой стороны, появляются новые проблемы в этой области, то есть в области обоснования научного знания.

Одной из первых здесь стала проблема метода индукции, рассматриваемая целым рядом авторов (Ф. Бэконом, Т. Гоббсом, Д. Юмом, Дж. Миллем). Суть ее состоит в том, что мы обобщаем результат какого-то конечного числа опытов и при этом, строго говоря, никогда не можем быть уверены, что очередной опыт не даст другого результата (классический пример с черными и белыми лебедями: если мы встречали только белых лебедей, то обобщим этот признак белизны как сущностный для данного вида птиц, и это будет неверным заключением, т.к. бывают и черные лебеди). Но поскольку все естествознание использует данный метод в качестве базового, закономерно встает вышеупомянутый вопрос о его надежности, а отсюда и о достоверности эмпирического познания в целом. Близкие проблемы связаны с методом аналогии; что же касается, например, дедукции, то здесь встает другая проблема: в дедуктивных выводах, как мы помним, нет нового знания: все оно потенциально содержится в исходных посылках, и мы попросту логически «распаковываем» эти посылки.

220