6 Предмет экономических исследований

6.1 Предмет экономических исследований как система

Характеристика предмета экономических исследований имеет как формальное, так и неформальное значение. С формальной точки зрения в ряде жанров научных исследований принято четко указывать, чему именно посвящена работа, т.е. каковы предмет и объект исследования.

С неформальной стороны целесообразно отразить суть того, что именно исследует автор, чтобы не упустить важных аспектов проблемного поля и не выходить далеко за его пределы.

Поскольку экономические исследования многообразны, то и их предмет может быть сформулирован как в самом общем виде, так и с различной степенью конкретизации. Обратимся в связи с этим к некоторым литературным источникам.

Г. Гегель писал по поводу предмета логики: «Чистая наука, стало быть, предполагает освобождение от противоположности сознания и его предмета. Она содержит в себе мысль, поскольку мысль есть также и вещь… сама по себе, или содержит вещь самое по себе, поскольку вещь есть также и чистая мысль» ²⁶³. С известной степенью условности можно интерпретировать эту фразу как адекватное отражение в мышлении объективных процессов. Иначе говоря, предмет любой науки – это мысленная система, адекватно описывающая объективные процессы.

Наиболее общей системой научных знаний в области экономических исследований является политическая экономия, которую мы рассматриваем как синоним экономической теории. Основанием для такого отождествления является происхождение данных терминов. Насколько нам известно, впервые термин «политическая экономия» был применен А. Монкретьеном в 1615 г. в названии его работы «Трактат политической экономии» ²⁶⁴. Предмет исследования трактовался им как свод правил хозяйственной деятельности. На наш взгляд, такое наименование было призвано отделить предмет исследования в области национальной экономики от наиболее распространенных в то время правил ведения хозяйства в домохозяйствах, поместьях и прочих объектах микроуровня. Проблемное поле экономической теории также – национальная или мировая экономика. Присутствие в нем объектов микроуровня не меняет общей проблематики, они рассматриваются как составные части более общих систем – это взгляд на них снаружи, а не изнутри. В русскоязычной литературе массовое изменение наименований учебников, учебных дисциплин с «политической экономии» на «экономическую теорию» произошло в конце 80-х – начале 90-х годов ХХ века не столько в связи с уточнением предмета исследований, сколько в идеологических целях – для того, чтобы показать деполитизированность, политическую и идеологическую нейтральность этой науки. Понятно, что отношения между людьми, которым фактически посвящена экономическая теория и другие экономические (управленческие, финансовые) науки, не могут быть ни вне политики, ни вне идеологии.

Предмет иных экономических исследований, в теории управления, финансах, статистике и пр. более конкретен, но в любом случае изучаются отношения людьми. Более точно можно определить предмет экономических исследований, наук через ограничение проблемного поля. Наиболее широкие границы у экономической теории.

«Экономическая энциклопедия» определяет предмет политической экономии следующим образом: «Предмет политической экономии, система объективных экономических отношений между людьми, складывающихся в процессе производства, распределения, обмена и потребления жизненных благ; производственные отношения в неразрывной связи с определяющими их производительными силами» ²⁶⁵.

С позиций системности данное определение представляется чрезмерно громоздким, утяжеленным, и, в то же время – недостаточным для характеристики предмета. Фактически он не определен вообще, поскольку не введен в более общую систему. Обратим внимание на то, что системно определить предмет – значит, показать его место в более общей системе. Как у Г. Гегеля – все выводится из наиболее общих категорий – бытие и ничто. Более общего нет ничего, поэтому они не могут быть определены с однозначностью, все остальное выводится из них, конкретизируется. В цитированном выше определении предмета науки с одной стороны предложено тождество: предмет политической экономии = система экономических отношений между людьми. Иначе говоря, наука «экономика» изучает экономические процессы. Имеет место тавтология, определение верно, но не добавляет знания. Следующая часть определения – «объективные экономические отношения между людьми» - информационно избыточная, т.к. она позволяет предположить, что экономические отношения могут возникать и не между людьми. Тогда границы экономики, и в данном случае – политической экономии, становятся чрезвычайно размытыми – могут быть экономические отношения между человеком и рабочим животным, человеком и машиной и пр. Состав субъектов экономических отношений становится неопределенно большим. Конечно, авторы цитируемой работы этого не предполагают, но такое можно предположить, исходя из определения. Иными словами, избыточность определения – не безобидна с точки зрения определения границ исследования.

Третья часть определения фиксирует составные части предмета – производство, распределение, обмен и потребление. Такое действие правомочно, но не в качестве базового определения, а в порядке раскрытия содержания предмета, уточнения его (содержания) структуры, элементной базы. То же можно отнести и к указанию на связь производственных отношений с производительными силами.

В итоге – предмет оказался не определенным.

С позиций системности более четкими представляются определения, данные Н. Цаголовым, А. Румянцевым, они достаточно близки, поэтому могут интерпретироваться как равнозначные. Н. Цаголов пишет: Политическая экономия изучает те общественные отношения, которые складываются между людьми в связи с производством материальных благ» ²⁶⁶.

А. Румянцев отмечает: «Политическая экономия … изучает общественные отношения людей, складывающиеся в процессе производства жизненных благ, общественный строй производства» ²⁶⁷.

В обоих определениях экономические отношения четко введены в более общую систему – «общественные отношения» и показано, в чем специфика именно экономических отношений как подсистемы – это «отношения по поводу производства материальных благ (или жизненных благ)». Несколько избыточно указание на то, что это – общественные отношения между людьми. Надо полагать, что, говоря: «общественные отношения», мы имеем в виду именно человеческое общество.

Ф. Энгельс писал: «Политическая экономия начинается с товара, с того момента, когда продукты обмениваются друг на друга отдельными людьми или первобытными общинами. Продукт, вступающий в обмен, является товаром. Но он является товаром только потому, что в этой вещи, в этом продукте, завязывается отношение между производителем и потребителем… Политическая экономия имеет дело не с вещами, а с отношениями между людьми и в конечном счете между классами, но эти отношения всегда связаны с вещами и проявляются как вещи» ²⁶⁸.

Таким образом, предмет политической экономии можно определить как общественные отношения по поводу производства материальных благ.

В Канке считает, что экономическая наука – это система экономических ценностей, придающих смысл поступкам людей. Если речь идет о ценностях, значит и поступках людей, вне поступков ценностей нет ²⁶⁹.

Поскольку экономическая теория является наукой методологической по сути, то большинство отношений, в том числе и сам предмет дефинируется. Это – общепринято. В других экономических (управленческих, финансовых) науках формулирование предмета науки не всегда принято. Обычно формулируют предмет не столько науки, сколько самой практической деятельности. В этом случае допускается, на наш взгляд, множество методологических ошибок, самой распространенной из которых является попытка вывести общее из частного, содержание – из его структуры. Так, Р. Дафт определяет менеджмент как «Эффективное и производительное достижение целей организации посредством планирования, организации, лидерства (руководства) и контроля над организационными ресурсами» ²⁷⁰.

Как видим, менеджмент определен через его функции – планирование, организацию и т.д. Если убрать функции, то окажется, что менеджмент – это эффективное и производительное достижение цели. Иначе говоря, менеджмент по определению эффективен и производителен. Тогда нет оснований говорить о неэффективном менеджменте вообще. Отбросив это противоречащее логике утверждение, получим, что менеджмент – это достижение целей организации.

Видимо, следует пойти по другому пути – показать специфику менеджмента в более общей системе – экономической деятельности. Деятельность именно экономическая, поскольку речь о производстве материальных благ (пусть и в расширенной трактовке, не только – товаров, как у К. Маркса).

Следует обозначить специфику этой деятельности. В любых экономических процессах предполагается множественность людей, связанных между собой различными отношениями. В чем специфика именно менеджмента, об этом следует договориться. Как правило, специфика любой деятельности неявно осознается людьми. Г. Гегель писал: «Та дефиниция, которой какая-либо наука начинает с самого начала, не может содержать ничего другого, кроме определенного корректного выражения того, что как известное и общепризнанное представляют себе в качестве предмета и цели этой науки» ²⁷¹.

Общее, интуитивное представление о менеджменте предполагает только одно – общественное отношение осуществляется между субъектами, выполняющими различные функции. Нет различных функций – нет управления, нет науки об управлении. В то же время, различие функций может быть представлено и без управления. Так, при обмене товаром на рынке продавец и покупатель выполняют различные функции без управления. Следовательно, в определение необходимо ввести сознательную координацию, как отличительный признак управления. В этом случае менеджмент можно определить как сознательно координируемое общественное отношение. Здесь показана общая система – общественные отношения и специфика – сознательная координация. Естественно, что общее определение является только исходной позицией для его дальнейшего содержательного раскрытия.

Как правило, конкретное исследование охватывает не все проблемное поле, охарактеризованное столь широко, в нем выделяются более мелкие подсистемы. Например, речь может идти об одной из функций менеджмента, причем не вообще, а применительно к какому-либо объекту. В связи с этим предмет исследования уточняется, проблемное поле сужается. Таких итераций может быть множество – в итоге необходимо определить предмет конкретного исследования как некоторую подсистему отношений, входящую в более общую.

В этом случае создаются предпосылки для применения системного подхода, именно подхода, а не метода, в рамках которого предмет изучения определяется как система определенного типа, которая находится во взаимодействии с другими системами.

При этом под системами следует понимать некоторую совокупность элементов и связей между, которые придают совокупности новые свойства или существенно изменяют имеющиеся. Это – не единственное определение систем. Г. Кунц, и С. О’Доннел соглашаются с определением, предложенным в «Оксфордском словаре английского языка», что система – это набор или комплекс связанных между собой или взаимозависимых объектов, которые образуют сложное единство; целое, состоящее из частей, расположенных упорядоченно в соответствии с какой-либо схемой или планом ²⁷².

В соответствии с предложенным выше подходом к определению предмета, можно считать определение указанных авторов более подробным по отношению к предложенному нами.

Остановимся на ключевых положениях теории систем в их изложении Г. Кунцем, и С. О’Доннелом, применительно к проблематике нашей работы ²⁷³.

1. Целое не является простой суммой частей, поскольку систему можно рассматривать как единство. Применительно к осознанию и формулированию предмета своего исследования необходимо представлять, что мы рассматриваем предмет в некоторой конкретности, определенности, единстве с объектом (в ряде случаев предмет и объект рассматриваются как тождественные понятия, на наш взгляд, понятие «объект» предполагает корпускулярность, в отличие от лишенного ее предмета экономических исследований).

Исследуя нечто в системе, которую можно назвать «управление», мы можем как угодно сужать проблемное поле: управление – одна из функций управления (например – «планирование») – какой-либо вид планирования (например – «стратегическое планирование» - стратегическое планирование какой-либо совокупности объектов (например – фирмы) – деятельность какой-либо группы менеджеров с системе стратегического управления фирмой и т.д. Формулирование предмета позволяет обозначить границы проблемного поля, за пределами которых не стоит проводить исследование, иначе проблема станет бесконечной. Необходимо все, что находится за пределами проблемного поля, принять в качестве некоторой научной данности, совокупности аксиом, «твердого ядра» знаний. Поскольку не существует однозначного понимания исследователями любого явления и процесса, то технологически наше согласие выражается в принятии той или иной точки зрения. Другого выхода нет – в противном случае мы будем бесконечно расширять пространство исследования и уходить от нашего первоначально обозначенного предмета.

2. Системы можно рассматривать как «закрытые» либо «открытые». Система считается открытой, если она обменивается информацией, энергией или веществом со своим окружением. Понятно, что фактически экономические системы являются открытыми, поэтому в большинстве случаев их целесообразно рассматривать в качестве таковых. Это не исключает применения такого приема, как абстрагирование от тех или иных связей для облегчения процесса исследования. Только необходимо помнить, что это имело место и учитывать при формулировании выводов. В противном случае – неизбежны чрезмерные упрощения, решение задачи, не имеющей отношения к практической экономической жизни, либо имеющей значение, но в рамках иного проблемного поля. В качестве примера выхода за пределы проблемного поля «экономика» можно привести достаточно известную транспортную задачу, в которой отсутствуют внешние связи, а внутренние сведены к технологическим – вместо отношений между людьми появились физические единицы – тонны, километры. Задача интересна, но она решена в технологическом, а не экономическом проблемном поле.

3. Для того, чтобы какую-либо систему воспринимали именно как систему, она должна иметь границы, отделяющие ее от внешней среды. Можно определить какую-либо социальную систему, например, фирму или отдел в ней, как систему, однако, границы здесь не являются ни жесткими, ни непроницаемыми, ни замкнутыми. Аналогичным образом можно рассматривать управление как систему, создав соответствующие границы, но признавая, что эти границы не являются замкнутыми, а зачастую бывают довольно расплывчатыми.

Избежать в процессе исследования искусственного обозначения границ невозможно, но всегда следует помнить, что эти границы производны от целей исследования, в самом объекте их почти никогда нет.

Зачастую реальные системы обладают признаками систем, в исследовании показанных в качестве различных или, даже, систем-антиподов. Интересный пример различных трактовок таких границ дают исследования В. Ленина, в частности, его работа «Развитие капитализма в России», где совершенно определенно показано отношение крестьянства сразу к двум теоретически противоположным социальным группам – пролетариату и буржуазии. Если рассматривать эти социальные группы в «чистом» виде, то надо полностью исключить крестьянство, что и сделал К. Маркс в «Капитале». Для чистоты анализа К. Маркс убрал большую социальную группу – крестьянство из своего исследования, в результате получилась некоторая теоретическая конструкция, логически стройная, но не содержащая важных элементов общественной системы.

В противоположность К. Марксу, российские «марксисты» вынуждены были вывести в качестве одного из основных предметов своих исследований именно крестьянство как целостную систему, имеющую взаимоисключающие свойства – принадлежность одновременно к классу капиталистов (в силу наличия у него средств производства) и пролетариата (в силу принуждения к труду).

Из двойственности крестьянства следовали важные практические выводы: «Революция обнаруживает теперь все более и более двойственное положение и двойственную роль крестьянства. С одной стороны, громадные остатки барщинного хозяйства и всевозможные пережитки крепостного права при невиданном обнищании и разорении крестьянской бедноты вполне объясняют глубокие источники революционного крестьянского движения, глубокие корни революционности крестьянства, как массы. С другой стороны, и в ходе революции, и в характере разных политических партий, и во многих идейно-политических течениях обнаруживается внутреннее противоречивое классовое строение этой массы, ее мелкобуржуазность, антагонизм хозяйских и пролетарских тенденций внутри нее» ²⁷⁴.

В известных случаях объект, особенно если он определен на низком уровне абстракции, может иметь собственные границы, например, вышеуказанный отдел. Но и в этом случае граница дана только в статике, определенные изменения в динамике не только возможны, но и предполагаются. Это не означает, что с изменением некоторых параметров объекта, например, при замене одного из сотрудников новым, появился другой объект. Если система сохранила существенные признаки исследуемой, то при измененных параметрах она осталась той же системой.

Определение в процессе исследования границ, в которых объект или предмет остались прежними, является, на наш взгляд, одной из фундаментальных проблем любого исследования.

В ряде случаев такие границы сознательно обозначаются для того, чтобы избежать ложной интерпретации. Так, в цитированный выше работе В. Ленин писал: «Нам казалось необходимым рассмотреть и попытаться изобразить весь процесс развития капитализма в России в его целом. Само собой разумеется, что такая широкая задача была бы не под силу отдельному лицу, если бы не внести ряд ограничений. Во-первых … мы берем вопрос о развитии капитализма в России исключительно с точки зрения внутреннего рынка, оставляя в стороне вопрос о внешнем рынке и данные о внешней торговле. Во-вторых, мы ограничиваемся одной пореформенной эпохой. В-третьих, мы берем главным образом и почти исключительно данные о внутренних чисто русских губерниях. В-четвертых, мы ограничиваемся исключительно экономической стороной процесса» ²⁷⁵.

4. Закрытые физические системы подвержены энтропии – тенденции к «иссяканию»; открытые же системы, поскольку они получают вводы из своего окружения, не страдают от энтропии, если эти вводы по крайней мере равны используемой системой энергии плюс их выход. В самом деле, большинство социальных систем, как, например, коммерческие предприятия и правительственные учреждения, могут достичь негативной энтропии, забирая из внешней среды больше, чем они используют и отдают ²⁷⁶.

Полагаем, что в данном случае речь идет о стационарных (равновесных) системах, не подверженным качественным изменениям. Энтропии подвержены любые системы – они разрушаются и воссоздаются. Социально-экономических систем закрытого типа как объективной данности не существует. Степень закрытости определяется целью исследования, предмет исследования это – только мысленная модель реальной системы, выраженная совокупностью категорий или понятий (если последние не могут претендовать на «статус» категории в силу недостаточной четкости определения).

Закрытость системы предполагается в исследовании для того, чтобы представить ее внутренние элементы, связи между ними, закономерности изменения в чистом виде, изолированными от внешних воздействий. Без такого способа представления системы экономических отношений их вообще не удастся исследовать, поскольку каждое состояние, изменение необходимо будет рассматривать вместе со всеми действующими факторами, в различных условиях, что фактически осуществить невозможно. Проблема для исследователя заключается в том, чтобы правильно интерпретировать результаты, полученные для закрытых систем, применительно к реальным явлениям и процессам.

5. Чтобы открытая система продолжала существовать, она должна, по крайней мере достичь такого состояния, при котором она усваивает достаточно вводов из своего окружения, чтобы возместить ее выходы плюс затраты энергии и материалов, использованных в процессе работы. Подобное положение принято называть «устойчивое состояние», «динамический гомеостазис». Все это в полной мере относится к любым системам.

Открытость систем ставит перед исследователем ряд проблем. Выше мы указывали на сложность идентификации системы, изменяющей свои параметры. К ней добавляется проблема целесообразности изменений в системах под действием внешних факторов и инструментария их использования в целях изменения или, напротив, сохранения устойчивого состояния.

С точки зрения управления принципиально важным для составления прогноза внешнего воздействия и определения состава необходимых действий является представление о внутрисистемных и внешних противоречиях ²⁷⁷.

В современных условиях системы подвержены быстрым изменениям в связи с неустойчивостью связей между их отдельными элементами, детерминированной несовпадением интересов отдельных элементов и интересов целостной системы (напомним, что элементная база социально-экономических систем представлена людьми). Последнее, в свою очередь, определяется качественным изменением характера внутрисистемных и межсистемных связей, принадлежностью элементов одновременно к целому ряду социально-экономических систем, включая системы одного уровня и даже профиля деятельности.

В связи с этим принципиально важным становится решение задачи по выявлению характера и динамики внутрисистемных и внешних противоречий и способов управления ими. Представляется, что традиционная постановка вопроса об управлении противоречиями посредством их разрешения видоизменяется. Можно считать аксиомой, что противоречия пронизывают все системы, их окружение и, собственно, определяют характер внутрисистемных и межсистемных связей. Разрешение одних противоречий неизбежно приводит к появлению новых.

Из вышеизложенного с достаточной степенью достоверности можно определить формы управления развитием противоречий, различающиеся, прежде всего, направлениями трансформации систем.

Группа форм развития противоречий, приводящая к сохранению системы и ее основных качественных параметров. Реализация данной группы форм может осуществляться посредством некоторой совокупности инструментов.

А. Разрешение противоречий за счет внутренних ресурсов или привлечения дополнительных. При этом сохраняется и воспроизводится элементный состав системы и баланс связей (включая и внутрисистемные). Возможны и даже неизбежны определенные количественные изменения. Внешние связи системы могут как изменяться, так и сохраняться в соответствии с требованиями окружающей среды. Количественные изменения могут быть весьма существенными. Основной признак, характеризующий данный способ разрешения противоречия – внешняя среда системы рассматривается как нечто, объективное данное ей и потому – доминирующее. В философском смысле – это реализация концепции объективного идеализма, т.е. признание некоторой внешней доминанты, определяющей состояние и тенденции развития системы и как ее внутрисистемное отражение – межэлементная борьба за доминирующее положение в системе. Типичное проявление на макроуровне – теория и практика диктатуры пролетариата. На микроуровне такой способ разрешения противоречий может выражаться в активизации маркетинговой, финансовой, кадровой политики и, соответственно, изменениях объема и структуры производства, рыночных сегментов; финансовых потоков; кадровых перестановках. Уровень устойчивости системы во внешней среде, при условии адекватного отражения доминанты в действиях элементов, целенаправленно трансформирующих ее (систему), и достаточности ресурсов повышается. Естественно, что вызываемые изменения, прежде всего, связанные с положением различных элементов, вызывают в общем случае достаточно сильное противодействие, что, в свою очередь, вызывает появление новых и обострение существующих противоречий.

Поэтому, такой способ развития противоречий приводит к появлению множества малопредсказуемых последствий, в том числе и нежелательных с точки зрения качества элементной базы и характера как внутрисистемных, так и внешних связей. В общественной практике на макроуровне мы могли наблюдать разрешение основного противоречия капиталистического способа производства на примере России, сопровождавшееся разрушением производства, утратой квалифицированных инженерных кадров, потерей культурных ценностей и их носителей, ухудшением взаимоотношений с деловыми партнерами и др.

На микроуровне предприятия сталкиваются с забастовками, саботажем (в явной или скрытой форме), обострением конкурентной борьбы на занятых сегментах рынка.

Разумеется, обострение ряда противоречий в процессе разрешения выявленных, не исключает применения данного способа. Речь идет о формировании адекватной ему стратегии, соответствующих тактических и оперативных мероприятий, позволяющих осуществлять маневрирование. Принципиальное значение имеет формирование идеологии принадлежности системе. На макроуровне разрешение вышеуказанного противоречия западными странами было достаточно эффективно осуществлено посредством проведения экономических и социальных реформ, создания парадигмы управления, соответствующей условиям развитого индустриального общества и культивирования национальной идеи. Последняя составляла важную часть общей концепции разрешения внутрисистемных противоречий, поскольку обосновывала принадлежность любого гражданина стране, как наиболее важной системе в противовес его принадлежности классу.

Понятно, что перед каждым элементом системы в период ее трансформации встает проблема самоидентификации, выбора своего места в той или иной плоскости, из которых, состоит многомерное мультисистемное пространство. При идеальном (стационарном) состоянии системы любой элемент находится одновременно в нескольких плоскостях, причем его предпочтения не изменяются. При всяком внутрисистемном изменении он усиливает или ослабляет положительные связи (т.е. обеспечивающие целостность системы) в некотором подмножестве систем. При этом положительные связи с другими подмножествами ослабевают, и противоречия элемента с другими элементами данных подмножеств обостряются. Проблема заключается в том, чтобы вызванные изменения не привели к ухудшению качественных характеристик элемента, отчуждаемого у систем, конкурирующих за него.

На микроуровне данная форма развития противоречий успешно реализуется в крупных японских корпорациях, продуктивно использующих сочетание национальной идеи и патриархальности, и направляющих вектор реализации пассионарного потенциала работников в направлении роста и усложнения систем.

Б. Перенос (экспорт) внутрисистемных противоречий во внешнюю среду, обеспечивающий сохранение системы при минимально возможных изменениях в ней самой. Философской основой является субъективный идеализм и эгоцентризм. Не важно, что в качестве «эго» выступает не отдельная личность, а некоторая их совокупность. Принципиально необходимо, чтобы интересы системы рассматривались как преобладающие над интересами любых других систем. В этом случае противоречия, возникающие во внутренней среде рассматриваются как «вредные», разрушающие систему, а внешняя среда – как преимущественно враждебная, в связи с чем «экспорт» противоречий во вне имеет достаточно сильную идеологическую базу.

Эффективная практическая реализация данного способа развития противоречий возможна только в том случае, если системы, образующие внешнюю среду, существенно слабее или действия по «экспорту» противоречий тщательно закамуфлированы. Понятно, что долго сохранять явные преимущества и скрывать истинный характер действий не удастся. Поэтому такой способ развития противоречий можно рассматривать как некоторую временную меру, необходимую для изменения системы. При длительном применении данного способа неизбежно возникают: консервация системы, снижение уровня ее адаптации к внешней среде, повышение уровня агрессивности внешней среды по отношению к системе-экспортеру.

На макроуровне данный способ развития противоречий был присущ СССР и достаточно долго позволял поддерживать внутренний баланс в системе. Конкретные инструменты экспорта противоречий – идеологическое, политическое (в том числе – военное), материальное, вообще всякое ресурсное обеспечение усиления классовых, этнических и других противоречий в их острой и латентной формах. Однако, исчерпание ресурсов, связанное с необходимостью постоянно поддерживать высокий уровень сопротивляемости системы агрессивному окружению (которое формирует именно сама система) привело к необходимости коренным образом видоизменить систему.

Мультисистемное пространство видоизменилось столь сильно, что любая подсистема оказалась вынужденной формировать новые внешние связи в целях собственного выживания. Причем, системы более высокого уровня, т.е. плоскости мультисистемного пространства, исчезали или сами сильно деформировались. Противоречия, длительное время успешно экспортировавшиеся, получили полный простор для практически неконтролируемого саморазвития. Отсюда – легкость, с которой СССР распался на совокупность независимых государств, а сложные отраслевые комплексы – на нежизнеспособные конгломераты, а впоследствии – на новые элементы, из которых и стала формироваться новая социально-экономическая система с новой элементной базой и принципиально новыми внутрисистемными связями.

Вообще, такой способ развития противоречий как их экспорт, хорошо известен. Фактически все способы вытеснения отдельных групп населения, обладающих повышенной пассионарностью, за пределы системы представляют собой инструменты его реализации. В равной степени к ним относятся экспедиции викингов, крестовые походы, колониальные войны, политика поощрения международной экспансии монополий.

На микроуровне экспорт противоречий реализуется в системах «кризис-менеджмента» или экстремального менеджмента. В обоих случаях принципиально важным является высокое качество элементной базы систем.

Важнейшими инструментами реализации экспорта противоречий как формы их развития являются информация и дезинформация и, соответственно, высокое качество необходимых институтов – разведка, контрразведка (как государственная, так и частная). Разведка позволяет сделать выводы о возможностях и направлениях экспорта противоречий, а контрразведка – скрыть истинный характер взаимоотношений с внешним окружением.

Особой составляющей в применяемом инструментарии является формирование фантомов, обеспечивающих функционирование подсистем преимущественно в выбранной управляющей системой плоскости: служение мировому пролетариату, построение коммунизма, всеобщее равенство, золото египетских фараонов и индийских храмов, финансовая или административная самостоятельность подсистем. Не всегда важно, чтобы элементы осознавали свою принадлежность к материнской системе.

Если экспорт противоречий целесообразно осуществить вмести с их носителями, то связь фантома с системой должна быть минимальной или совсем отсутствовать, при необходимости сохранить элементную базу фантом должен отождествляться с ней. Например, в антикризисном управлении при необходимости провести сокращение работников или реструктуризацию состава собственников с минимальными конфликтами может оказаться целесообразным создать образ «тонущего корабля», в случае сокращения (или смены состава) управленческого аппарата, - «преследуемой лисицы». Фантом «тонущего корабля» является, пожалуй, самым распространенным при планировании спекулятивных сделок с корпоративными ценными бумагами и их скупке для формирования контрольного пакета.

Напротив, если экспорт противоречий осуществляется в виде создания дочерних или иных зависимых структур, то в целях блокирования сепаратизма и эффективного взаимодействия с ними целесообразно сформировать на основе материнской организации фантом «богатого дяди», «флагманского корабля», «строгого отца», а на базе внешней среды и делового окружения – фантомы «темного леса», «бурного моря», «бермудского треугольника» и т.п.

В. Импорт противоречий это – группа форм трансформации системы с целью изменить характер внутренних и (или) внешних связей. Естественно, что при этом могут существенно видоизменяться элементы системы и она сама качественно изменяется.

К этой группе можно отнести создание системы противоречий на основе новой элементной базы. Собственно, целью действий является снятие внешних противоречий, непосредственно угрожающих системообразующим элементам. Здесь в качестве примера на микроуровне могут рассматриваться предприятия с собственностью работников как в зарубежном, так и отечественном понимании. Разумеется, речь не идет о системах, которые прямо предполагают собственность работников в составе необходимых внутрисистемных связей, например, о кооперативах, где иной собственности в принципе быть не может. Акционерные общества, в противоположность кооперативам, не требуют непременного присутствия работников в составе акционеров. В общем случае это усложняет систему, затрудняет управление ею, но противоречия между предприятием и внешней средой снимаются, переносятся во внутреннюю, что делает его на некоторое время более устойчивым.

6. Для того, чтобы какая-то система достигла динамического гомеостазиса или своего рода динамического равновесия, она должна обладать обратной связью – информационным вводом, который сообщает, действительно ли система достигла устойчивого состояния и не подвергается ли опасности разрушения ²⁷⁸.

В этой связи целесообразно рассмотреть синергетические свойства систем. Г. Рузавин пишет, что любая открытая система, взаимодействуя в окружающей средой, испытывает определенные флуктации (случайные отклонения системы от некоторого среднего состояния). Под действием энергии или вещества, поступающих извне, эти флуктации усиливаются и начинают «расшатывать» старые связи между элементами системы. Возникает неустойчивость, которая со временем усиливается, и когда она достигает определенного критического значения, система резко изменяет свое состояние. Между элементами возникает новое взаимодействие, они начинают двигаться когеррентно (согласованно), образуя кооперативные процессы. Возникающая в системе энтропия диссипиируется (рассеивается) в окружающую среду. В соответствии с этим вновь возникшие структуры И. Пригожин предложил назвать диссипативными ²⁷⁹.

Возникновение диссипативных структур имеет двойственную природу, вытекает из взаимосвязи случайности и необходимости. Флуктации представляют собой случайные отклонения от равновесия в ходе взаимодействия со средой, но постепенно, при ослаблении внутренних связей случайные изменения вызывают необходимость изменения системы. Г. Рузавин считает, что происходит процесс превращения случайных изменений в детерминированное, необходимое движение системы ²⁸⁰. Вряд ли можно согласиться с такой трактовой в полном объеме – череда случайностей приводит в необходимости изменения, но не к детерминированности. Детерминированность, т.е. причинность здесь не появляется, воздействующие факторы остаются внешними и не вызывают качественно определенного изменения системы. Автор далее сам пишет: «Какое направление дальнейшего движения вблизи критической точки выберет при этом система, зависит, в свою очередь, от ряда случайных обстоятельств» ²⁸¹. В итоге мы получили не детерминированность, а целую серию случайностей, ни одна из которых не может по определению рассматриваться в качестве причины, т.е. детерминировать изменение.

Верным, на наш взгляд, является указание на то, что множество случайных внешних обстоятельств приводит систему в точку бифуркации, в которой система может «выбрать» по крайней мере два возможных направления будущего развития, хотя их может быть и больше ²⁸². Вот выбор направления как раз и является детеримнированным, но уже не внешними факторами, а внутренним состоянием системы.

7. За исключением вселенной все системы являются одновременно подсистемами. Фирма или университет являются достаточно сложными системами и, в свою очередь, включены в более общие, например, в отрасль или местное сообщество ²⁸³.

В процессе постепенного изменения состояния подсистем возникает множество конфигураций состояния, и их тем больше, чем более сложной является система. Но все конфигурации управляются параметрами порядка ²⁸⁴. Принцип подчинения изменения систем параметрам порядка впервые сформулировал Г. Хаген. Этот принцип играет важнейшую роль в понимании процессов самоорганизации подсистем в более сложные системы. Огромное количество возможных состояний системы регулируется относительно небольшим числом параметров порядка. Можно сказать, что хаос не является признаком беспорядка, или разрушения порядка, хаос на субсистемном уровне – это форма упорядоченности. Без него система мертва, не способна к изменениям при сохранении целостности. С другой стороны – без параметров порядка нет самой системы. Поэтому можно сказать, что система представляет собой хаотический набор подсистем, структурированный посредством параметров порядка.

8. Открытые системы, в частности – социальные, тяготеют к нарастанию усложненности и дифференциации. Иными словами, открытая система будет по мере своего роста стремиться к большей специализации подсистем и усложнению структуры, нередко расширяя свои границы или создавая новую суперсистему с более широкими границами. Если предприятие растет, то наблюдается дифференциация функций и усложнение структуры – создаются новые специализированные отделы, приобретаются источники снабжения, расширяется ассортимент выпускаемой продукции и т.д.²⁸⁵

Понятно, что усложнение и даже просто количественный рост системы не могут быть безграничными. Параметры порядка, определяющие конструкцию системы, в процессе усложнения перестают играть свою структурирующую роль. Наступает момент, когда старая система распадается на элементы, из которых на базе новых параметров порядка конструируется новая система.

9. Открытые системы могут достигать желаемых результатов различными способами, исходя из принципа эквифинальности. В соответствии с ним в социальной системе цели могут быть достигнуты с помощью варьирующихся вводов и процессов, при этом не существует единственного лучшего пути. Так, Г. Кунц и С. О’Доннел пишут, что компании «Форд мотор» и «Дженерал моторс» существенно отличаются по их организации, и тем не менее, обе успешно производят и с прибылью продают автомобили ²⁸⁶.

6.2 Параметры порядка социально-экономических систем

В системах различного уровня параметры порядка различаются качественно и количественно. Естественно, что и качество, и количество не всегда может быть определено с точностью. В этой связи представляется ценным указание многих исследователей категории «стоимость» на то, что она не может быть измерена непосредственно и точно, а определяется в некотором приближении. То же относится к категориям «справедливая цена», «цена равновесия» и т.п.

В самом общем виде экономическую систему формируют экономические законы, реализующиеся через хаотичное, спонтанное движение отдельных элементов системы, таким образом, что возникают достаточно определенные состояния, тенденции, векторы их движения.

Насколько нам известно, впервые закономерности экономических явлений и процессов были зафиксированы В. Петти. Наблюдение за массовыми явлениями привело его к мысли, что в исследованиях необходимо игнорировать мнения, желания отдельных людей и обратить внимание на указанные закономерности ²⁸⁷.

Впоследствии экономические законы стали рассматриваться классической и многими другими школами в качестве конституирующих основ социально-экономических систем. Выявлению и формулированию экономических законов уделяла большое внимание советская школа политической экономии. Н. Цаголов, в частности писал: «Экономический закон есть необходимая, существенная, прочная, постоянно повторяющаяся связь, взаимозависимость явлений и процессов экономической жизни… Экономические законы, как и производственные отношения, сущность которых находит свое отражение в этих законах, объективны, существуют независимо от сознания и воли людей» ²⁸⁸.

К законам политической экономии указанный автор, как и большинство представителей советской школы, относит: всеобщие законы, действующие на всех стадиях развития общества (например, закон повышения производительности труда); экономические законы, действующие не при всех, а только при некоторых способах производства (например, закон стоимости); экономические законы, действующие только при одном способе производства или даже на одной фазе способа производства ²⁸⁹.

Указанное деление законов связано с представлениями советской школы о социально-экономической динамике общества, которую можно представить в виде смены способов производства. Данное деление связано прежде всего с представлениями об обусловленности производственных отношений уровнем развития производительных сил и классах, как основных структурных элементах общества.

Для нас принципиально важным является указание на объективный характер действия экономических законов. Закон стоимости является фактически главным параметром порядка рыночного хозяйства – бесконечное множество, хаос во многом случайных сделок в итоге формируют четкий и жесткий порядок – товары обмениваются пропорционально затратам общественно необходимого труда.

Объективный характер действия экономических законов, тем не менее, обусловлен действиями людей и их групп, вне их деятельности никаких экономических законов не существует.

Эти действия определяют характер национальной экономики, экономики регионов, местных сообществ, компаний. Общие черты в их действиях формируют некоторую абстрактную систему, именуемую рыночной экономикой. Однако всем совершенно ясно, что при всей схожести различных экономик макро-, мезо- и микроуровня они различаются весьма существенно. В конкретных исследованиях важно установить не только общие черты, но и специфику конкретного объекта. Так, рыночная экономика Германии отличается от рыночной экономики России, управление в компании «Фольксваген», от управления на «Автовазе». Эти различия в итоге обусловлены действиями конкретных людей в рамках одной же теоретической системы – рыночного хозяйства.

В основе теоретической системы «рыночное хозяйство» лежит деятельность людей некоторого типа. Не будем останавливаться на том, каким образом получился данный человек с историко-генетической точки зрения. Важно, что некоторый усредненный образ – модель такого человека существует – это, так называемый «экономический человек» А. Сммита. Чем ближе к модели деятельность конкретных людей в определенных социально-экономических системах, тем ближе реальная экономическая система к ее идеальному образу. Модель идеального поведения в рыночной экономике была сформулирована применительно к проблеме рационального выбора.

Следует согласиться с Г. Рузавиным, который считает, что общие принципы рационального выбора являются основными единицами рыночной экономики ²⁹⁰.

Эти принципы являются, на наш взгляд, параметрами порядка рыночной экономики. Отклонение реального поведения людей и их групп от указанных параметров позволяет объяснить диапазон отклонений реальной системы от идеального рыночного хозяйства.

Первый принцип заключается в том, что для получения одних благ людям приходится отказываться от других благ ²⁹¹. При принятии экономических решений хозяйствующему субъекту необходимо в первую очередь учитывать свои реальные возможности и определять, что ему действительно надо. Отношение между возможным и необходимым служит стимулом деятельности экономического человека. Важно, что любое благо обладает потребительной ценностью и, в то же время, может быть обменено на другое благо – обладает меновой ценностью.

Второй принцип заключается в том, что ценность блага определяется тем, что от него можно получить, а стоимость – что за него следует отдать. Потребительная ценность блага измеряется его способностью удовлетворять какую-то потребность, материальную или духовную. В этом случае благо выступает в качестве средства достижения некоторой цели ²⁹².

Меновая ценность (в данном контексте можно принять термин «ценность», Авт.) блага характеризует отношение, или пропорцию, между данным благом и другими благами, которые можно получить за счет отказа от него. Стоимость блага как цели определяет то, что за него надо отдать или от чего отказаться, чтобы получить его в свое распоряжение. В процессе обмена приходится делать выбор – отказаться от одного блага для приобретения другого. Поэтому возникает своеобразный вид издержек – альтернативные, которые характеризуют издержки упущенных возможностей – то, от чего приходится отказаться, чтобы получить желаемое благо.

Третий принцип состоит в том, что при принятии решений рационально действующие люди всегда сравнивают предельные величины своих выгод и издержек. Рациональным считается решение или действие, когда предельная полезность, получаемая от использования дополнительной, предельной единицы потребления, превышает пользу от применения предельной единицы ресурса. В этом случае ресурсы используются для производства благ до тех пор, пока каждая дополнительная их единица будет приносить большую выгоду, чем обходятся издержки на их приобретение.

Четвертый принцип состоит в том, что люди должны заботиться о будущем. Эта забота проявляется, по мнению Г. Рузавина даже в том, что блага просто хранятся для будущего потребления ²⁹³. Мы полагаем, что данное действие не является конституирующим в рыночной экономике. Важен правильный выбор хранимых благ. К числу важнейших хранимых благ относятся капитальные ценности – машины, станки, оборудование, деньги, ценные бумаги. Именно их вычленение из общей совокупности благ позволило Е. Бем-Баверку сформулировать идею несовпадения полезности благ будущих и благ настоящих. Ценность благ настоящих выше, чем будущих, но будущее приходит и становится настоящим, ценность благ автоматически повышается. Различия в стоимости настоящих и будущих благ приводит к появлению ценности капитальных благ и процента. Источник процента – в разнице оценок будущих и настоящих хозяйственных благ ²⁹⁴.

Итак, принцип можно переформулировать, синтезировав его изначальное звучание у Е. Бем-Баверка и трактовку, предложенную Г. Рузавиным – экономический человек сопоставляет ценность благ настоящего и будущего.

Пятый принцип – заботясь о будущем, люди учитывают его неопределенность. Поскольку будущее всегда неопределенно и неизвестно никому, то о нем можно строить предположения, прогнозировать. Вероятностные оценки будущего опираются на два вида ожиданий. Первый вид – адаптивные ожидания, т.е. строящиеся на предположении, что в будущем сохранятся те же особенности и тенденции развития, которые были в прошлом. Второй вид рациональные ожидания – когда субъект учитывает последствия принимаемых им решений для своего будущего состояния.

В практике экономической деятельности рациональные ожидания требуют создания производственных запасов, страхования имущества, выбора объектов инвестирования.

Шестой принцип – ответственность людей за последствия своих решений. Г. Рузавин справедливо отмечает, что принцип представляется на первый взгляд совершенно очевидным, однако характер и степень ответственности в различных социально-экономических системах не одинаковы. В натуральном хозяйстве вся полноты ответственности за принятое решение ложится на отдельного хозяйствующего субъекта. В централизованном хозяйстве, где решения принимаются на высшем уровне управления страной, ответственность распыляется. Никакой ответственности, по мнению цитируемого автора в этом случае нет. Полагаем, что с последним тезисом нельзя согласиться – ответственность за принятые решения существует всегда. За неверно принятые на высшем уровне управления и исполненные решения расплачивается в итоге весь социум.

В рыночной экономике каждый экономический субъект отвечает за принятое решение своим имуществом. Нельзя сказать, что это свойственно только рыночной экономике. В ранних рабовладельческих обществах такая ответственность уже существовала. Специфика ответственности в рыночной экономике заключается в ее контрактной форме.

В более полной мере отражающий специфику рыночной экономики принцип должен звучать так: ответственность экономических субъектов определяется контрактами.

Седьмой принцип – люди реагируют на стимулы, возникающие в связи с изменением условий и обстоятельств, складывающихся в экономике. Когда экономические условия в обществе изменяются, например, повышаются налоги, растут издержки производства, «экономический человек» реагирует на них принятием новых решений.

Следует, на наш взгляд, несколько уточнить данный принцип – экономический человек реагирует на стимулы в соответствии с законом стоимости.

Восьмой принцип – взаимовыгодность торговли для ее участников, подчеркивает значение торговли для общества. Принцип действительно важен именно для рыночной – меновой экономики. Рыночный обмен фактически обеспечивает, опосредствует расширение системы разделения труда и, в итоге, поступательное развитие общества. Принцип реализуется на макро-, мезо- и микроуровне.

Девятый принцип – рынок служит важнейшим способом организации экономической деятельности. Реализация принципа осуществляется за счет информативной роли цен. Цена стимулирует производство и потребление, показывает целесообразное направление инвестирования средств.

Благодаря информации, заложенной в ценах, экономические субъекты рационально используют ограниченные ресурсы а рынок определяет действительную результативность деятельности, перераспределяя совокупный доход в пользу «наиболее рациональных» экономических людей. Принцип запускает своеобразный механизм социального отбора, в результате которого происходит концентрация и централизация капитала.

Десятый принцип – в определенных условиях государство может вмешиваться в рыночное регулирование и оказывать на него положительное влияние ²⁹⁵.

Это – один из наиболее спорных тезисов. Роль государства в социально-экономической жизни общества, по мнению классиков, весьма ограничена. В. Петти возлагал на государство преимущественно задачи социального и политического характера: отправление правосудия, идеологическая работа (связанная с обучением людей законам Бога); обучение в школах и университетах; поддержку одаренных людей, наделенных «острым умом, направленным на изучение природы во всех ее проявлениях»; социальное вспомоществование (содержание сирот, немощных людей и нуждающихся в получении работы). Из производственного блока государству следует сосредоточить внимание на развитии предприятий инфраструктуры (дороги, судоходные реки, водопроводы, мосты, порты и «другие предметы, нужные для блага пользования всех») ²⁹⁶. Иными словами, по В. Петти, задачей государственного сектора является снижение трансакционных издержек для частного бизнеса.

А. Смит в полном соответствии со своей концепцией «невидимой руки» весьма скептически относится к возможности эффективного государственного регулирования экономики. Он отмечал, что «Небольшие республики иногда извлекали значительный доход от прибыли с торговых предприятий» ²⁹⁷. Для более крупных государств А. Смит предполагал возможным извлекать коммерческую выгоду из финансовых операций, в частности из деятельности Госбанка, отмечая, что это является результатом честности, бдительности и бережливости администраций Венеции и Амстердама ²⁹⁸. В отношении возможностей коммерческой деятельности английского правительства автор пишет: «...представляется во всяком случае гораздо более сомнительным, возможно ли спокойно доверить осуществление такого проекта такому правительству, как английское, которое ... никогда не славилось бережливостью...» ²⁹⁹. Единственное почти всегда эффективное государственное коммерческое мероприятие – почтовая связь ³⁰⁰.

Известный доход государство, по мнению А. Смита, может получать от предоставления в ссуду накопленных сокровищ, однако неустойчивый и непрочный характер кредита не позволяет надеяться на этот источник как на постоянный. Значительным потенциалом обладают казенные (коронные) земли, дающие достаточно стабильный и значительный доход казне. Но и в этом случае государство хозяйствует неэффективно: «Коронные земли Великобритании не приносят в настоящее время четвертой части той ренты, которая могла бы, вероятно, получаться с них, если бы они принадлежали частным лицам. И если бы коронных земель было еще больше, то управление ими, вероятно, было бы еще хуже» ³⁰¹.

В целом А. Смит считал, что государство, вмешиваясь в экономическую жизнь субъектов рыночного хозяйства, порождает систему неравенств, негативно влияющих на развитие стран. Государство оказывает негативное влияние: « ... во-первых, ограничивая конкуренцию в некоторых промыслах..., во-вторых, усиливая конкуренцию в других промыслах сравнительно с тем, что было бы при естественных условиях; и, в третьих, стесняя свободный переход труда и капитала от одного промысла к другому и с одного места в другое» ³⁰². Свобода торговли, и в широком смысле – свобода субъектов экономической деятельности от вмешательства государства явилась одним из центральных тезисов Смита, сформулировавшего целостную доктрину экономического развития государств.

Дж.С. Милль признавал в качестве первой обязанности правительства защиту интересов личности и собственности ³⁰³. В то же время он не отрицал возможности существования государственного сектора в промышленности, финансах, сфере образования, здравоохранения, если они не пользуются монополией ³⁰⁴. Правда, Дж.С. Милль не считал деятельность государства в этих сферах более эффективной, чем частная и настаивал на ее ограничении. Единственная сфера экономической деятельности, в которой положительная роль государства неоспорима – колонизация ³⁰⁵.

Монетаристы считают, что даже при наличии сильных внешних возмущений рыночная экономика может эффективно амортизировать их последствия. Рыночные силы гарантируют, что при отсутствии вмешательства извне экономика возвращается в состояние естественного равновесия под действием законов спроса и предложения. Пределы экономического роста в этой системе определяются только производственными возможностями. Механизм капиталистического рынка обеспечивает их полное использование. Главная причина нестабильности – вмешательство государства в процесс взаимного приспособления рынков.

Упрощение реальной ситуации монетаристами, на наш взгляд, заключается в том, что они представляют экономическую систему только как совокупность субъектов хозяйственной деятельности. При такой постановке вопроса государство с его властными функциями действительно выступает как фактор, вызывающий возмущение в системе. Но, если рассматривать социально-экономическую систему во всем многообразии, с присущими ей сложными взаимосвязями, противоречиями, то органы государственной власти выступают естественными участниками экономических процессов.

Ограничение экономических функций государства проповедуют и другие крупные представители неоклассического направления. Согласно Ф. Хайеку важнейшим приоритетом в обществе является свобода, т.е. отсутствие какого-либо ограничения или принуждения со стороны государства. Государство не должно заниматься ни социальным страхованием, ни организацией просвещения, ни иными вопросами экономического и социального благосостояния. Любое ограничение государством экономических взаимоотношений в рыночной экономике – административный деспотизм ³⁰⁶.

В среде неоклассиков позитивным отношением к экономической роли государства выделяется А. Пигу. В центре проблемы, по его мнению, согласование частных и общественных интересов, сочетание частных и общественных издержек. А. Пигу считал, что достижение оптимума в развитии национальной экономики предполагает уравнивание частного и общественного предельного продукта. Необходимость государственного вмешательства в экономику А. Пигу связывал с несовершенством конкуренции как универсального регулятора социально-экономических процессов ³⁰⁷. Теоретически участники коммерческих проектов и лица, чьи интересы затронуты ими, могут найти компромисс, но на практике это не происходит. Конкуренция между членами общества не может обеспечить решение этого вопроса. Также бессильна конкуренция в установлении более равномерного распределения дохода между членами общества. В то же время более равномерное распределение дохода желательно, поскольку способствует достижению максимума благосостояния – это связано с тем, что доход подвержен принципу убывающей полезности, в результате перераспределения дохода сумма удовлетворения бедных слоев возрастает больше, чем уменьшается сумма удовлетворения богатых. Кроме того, должен быть обеспечен национальный минимум реального дохода, включающий определенные количественные и качественные требования к потребляемым товарам и услугам. Поскольку свободная конкуренция сама по себе не решит проблему сочетания интересов и выгод, необходимо вмешательство государства.

Не имея возможности далее останавливаться на анализе различных версий государственного вмешательства в рыночную экономику, отметим, что государство является не единственным противовесом действию неограниченной хаотичной конкуренции. Поэтому десятый принцип следует модифицировать следующим образом – общество должно иметь систему институтов, организующих (именно – организующих, а не просто ограничивающих) конкуренцию.

Одиннадцатый принцип утверждает, что уровень жизни населения напрямую зависит от способности страны производить товары и услуги ³⁰⁸.

Полагаем, что это – не принцип, не организующее правило, не параметр порядка. Это – следствие реализации девятого и десятого принципов.

Двенадцатый принцип – цены растут, когда правительство печатает слишком много денег ³⁰⁹. Независимо от нашего отношения к трактовке основания для роста цены, полагаем, что его в целом нельзя отнести к принципам рыночной экономики, параметрам порядка. Тогда придется рассматривать все виды отклонений состояния рыночной системы от равновесия и последствия мер государственного вмешательства государства.