Смысл человеческого бытия. Насилие и ненасилие. Свобода и ответственность

Смысл человеческого бытия

Одним из ключевых вопросов философской антропологии является вопрос о смысле человеческой жизни.

Имеет ли человеческая жизнь смысл, некую цель? В чем заключается эта цель? Ценна ли человеческая жизнь как таковая?

Выдающийся американский психолог ХХ в. Абрахам Маслоу причисляет стремление к смыслу к высшим потребностям, называя его первичным человеческим побуждением. Также и по мнению современного австрийского психолога и психотерапевта Виктора Эмиля Франкла, для того, чтобы жить и активно действовать, человек должен верить в то, что его поступки имеют смысл.

Потеря или неуспех в поисках смысла жизни чреват трагическими последствиями.

Так, по социологическим данным, полученным при опросе американских студентов, пытавшихся покончить жизнь самоубийством, 85 % из них не видели больше в своей жизни никакого смысла, хотя при этом 93 % из них были физически и психически здоровы, жили в хороших материальных условиях и удовлетворяли все свои материальные потребности.

Связь между самоубийством и потерей смысла жизни существует и на бессознательном уровне. Известный социолог-классик Эмиль Дюркгейм в своем труде «Самоубийство. Социологический этюд» показал, что главной причиной суицида является разрыв связей человека с окружающим миром – с людьми, природой, космосом (добавлю – с Богом). Человек остается один на один с собой и поэтому не может не утратить смысл своей жизни, который находится как раз на пути его отношении к миру.

Интересно, что в концлагерях в годы войны число самоубийств было сравнительно небольшим. Е. Коэн объясняет это тем, что «в царстве жизни можно уйти из жизни, совершив самоубийство; в концлагере можно было уйти только в духовную жизнь».

Значение понимания смысла жизни для существования человека стало в наше время настолько очевидным, что на стыке философии и психологии сформировалось направление, получившее название логотерапии (буквально – «лечение через обретение смысла»). Это отрасль психотерапии, которая лечит людей путем оказания им помощи в нахождении смысла жизни.

Как подчеркивает основатель логотерапии Виктор Франкл, «если у человека нет смысла жизни, осуществление которого сделало бы его счастливым, он пытается добиться ощущения счастья в обход существующего смысла, в частности с помощью химических препаратов». Логотерапия, обретение смысла жизни позволяет обеспечить излечивание наркомании в 40 % случаев.

Поисками ответа на вопрос о смысле жизни занимались и занимаются также мифология, различные религиозные учения, искусство и многочисленные направления философии. Но в отличие от мифологии и религии, которые, как правило, стремятся продиктовать человеку определенные решения, философия апеллирует, прежде всего, к разуму человека и исходит из того, что человек должен искать ответ самостоятельно, прилагая для этого собственные духовные усилия.

В философии установились две основные позиции, предлагающие два разных пути такого поиска. Первая позиция так или иначе отталкивается от гуманистического мировоззрения, поэтому обозначим ее как гуманистическую, вторую можно обозначить как религиозно-философскую (характерную для русской идеалистической философии).

Смысл жизни: гуманистическая позиция

Согласно гуманистической точке зрения, жизнь как таковая не имеет предписанного именно ей смысла, не имеет определенного предназначения. Будучи ценностью, она не является смыслом. Она нам просто ничего не говорит о своем смысле. Ее единственное стремление и цель – длиться. Но, хотя эта ценность сама в себе и для нас не несет никакого смысла, этот смысл ей может придать и придает сама личность, субъект, т.е. владелец, хозяин этой жизни.

Как и в случае с ценностями, вопрос о смысле является прерогативой, т.е. исключительным правом, человека. Именно он приоритетен по отношению к своей жизни, а сама жизнь приоритетна по отношению к ее смыслу.

Смысл жизни является не целью, не началом или основанием для жизни, а результатом осмысления личностью себя самой и своей жизни.

До всякого поиска смысла жизни она уже есть, дана. И потому нельзя ставить жизнь в зависимости от того, нашел человек этот смысл или нет. (Это все равно, что ставить телегу впереди лошади.) Смысла жизни нет и не может быть вне человека, без человека.

С точки зрения гуманизма, процесс возникновения смысла жизни таков, что заставляет человека вначале обрести самого себя, свою человечность, что и будет основой для установления и обретения смысла жизни. Ищущие же смысл жизни в противоположном направлении, отвлекаясь от себя и забывая о ценности жизни самой по себе, теряя естественное жизнелюбие, уже тем самым упускают его из виду. Они жаждут отыскать его как некий клад, решающий за человека все его жизненные проблемы здесь и сейчас, сразу и навсегда, целиком и полностью. Жизнь требует от нас, чтобы мы не были ее паразитами и прожигателями. Жизнь дает нам шанс самим наполнить ее высокими смыслами, воспринимать ее как проект, позволяющий нам не просто быть, но и стать, возвышаться и совершенствоваться.

Поначалу такая точка зрения выглядит весьма привлекательно. Человек – творец своей личности и своей жизни. Только от него самого зависит, будет его жизнь осмысленной или пустой.

Однако проблемы с гуманистическим решением данного вопроса возникают тогда, когда речь заходит именно о тех конкретных смыслах, которые человек привносит в свою жизнь в качестве абсолютных ориентиров.

Какие смыслы может выбрать человек, опираясь на гуманистическое мировоззрение? Прежде всего, это смыслы, зависящие от чего-то внешнего и потому определяемые этим внешним. Например:

- жить для ближних: создать семью, родить и воспитать детей;

- жить для общества: улучшать социальный строй, условия жизни людей и т.п., либо жить для своих детей и т.п.;

- достигнуть счастья, изменить свое мировоззрение так, чтобы жизнь была приятной и доставляла наслаждение;

- достигнуть высокого положения в обществе (стремление к власти);

- стать (быть) здоровым,

- жить просто чтобы жить, т.к. жизнь сама по себе прекрасна;

- быть хорошим человеком, прожить жизнь честно, чтобы умереть со спокойной совестью, чтобы и нашим детям не было за нас стыдно,

- и т.п.

Все эти выборы роднит то, что они имеют слишком преходящий характер для того, чтобы служить абсолютными ориентирами, для того, чтобы выступать абсолютными ценностями (здесь мы вполне можем применить все методы ценностных ориентаций, о которых мы говорили).

Например, если мы полагаем смысл жизни в служении другим людям (будь то альтруизм врача или сестры милосердия, строителя коммунизма или доброй матери, пекущейся о своих детях) – мы тем самым переносим ответственность выбора на других людей. А в чем их смысл жизни? Для кого они будут жить? Если для себя, то смысл жизни на этом этапе исчезает, если же для других и т.д., то мы впадаем в дурную бесконечность отодвигания смысла. Очевидно, что, прежде чем начать жить для последующих поколений, для кого-то другого, человек должен получить представление о своем индивидуальном смысле жизни, по крайней мере, попытаться осознать, для чего живет он сам. А иначе, не зная, что нужно ему самому, как человек может знать, что нужно другим? Можно ли, вообще, решать за других, что им нужно, чтобы жить для них?

Такой выбор нередко приводит к трагедии самого человека. Яркой художественной иллюстрацией является Бранд – священник из одноименной драмы знаменитого норвежского поэта Генрика Ибсена. Бранд жил для других, желая привести их к Богу, тратя все свои средства на постройку храма и пожертвовав ради своей миссии даже собственным сыном и женой, которые умерли от крайней бедности. Но в результате от Бранда все отвернулись! Люди не пошли за ним, не поняли.

Еще один пример: человек всю жизнь усердно работал, чтобы построить дом, обеспечить достойную жизнь своим детям. А дети – один угодил в тюрьму, другой уехал за границу. Да и дом в конце концов сгорел. Раз – и рухнул смысл, на который человек потратил десятки лет своей жизни!

Не годятся в качестве абсолютных ориентиров и смыслы, направленные, вроде бы, на благо самого человека (стремление к счастью или высокому положению в обществе), но, если подумать, являются не причиной, а следствием обретения более высокого смысла жизни, более глубокого ее основания.

Например, не наслаждение создает смысл жизни, а реализация смысла приносит наслаждение. Так, известный уже вам психолог Виктор Франкл¹⁴ пишет: «Чем больше человек стремится к наслаждению, тем больше он удаляется от цели. Другими словами, само «стремление к счастью» мешает счастью. Это саморазрушающее свойство стремления к наслаждению лежит в основе многих сексуальных неврозов». А также: «Успех и счастье должны прийти сами, и чем меньше о них думать, тем это более вероятно».

Что касается таких смыслов как обретение здоровья и сохранение чистой совести, то они не могут быть изначальными смыслами жизни в силу того, что понять их ценность человек в состоянии лишь тогда, когда испытает их утрату. Выбрать сохранение чистой совести в качестве абсолютного ориентира – значит поставить перед собой абсолютно нереализуемую цель. Ведь даже в церкви есть практика исповеди – снятия грехов в результате о-чищения его нечистой совести.

Но, кроме гуманистического ответа на вопрос о смысле жизни, существует еще и религиозный ответ. Вернее, их несколько, но мы обсудим христианский ответ, послуживший основой для ряда работ русских религиозных философов – Евгения Николаевича Трубецкого («Смысл жизни»), Семена Людовиговича Франка («Смысл жизни»), Василия Васильевича Розанова («Цель человеческой жизни») и др. Этот ответ не чужд и исламу. Однако точка зрения буддизма значительно отличается (и мы поговорим об этом на семинаре).

Смысл жизни с религиозно-философской точки зрения

Религиозно-философская точка зрения, так или иначе, связывает решение вопроса о смысле жизни с высшими, духовными, ценностями.

Так, наш русский философ и общественный деятель Евгений Николаевич Трубецкой писал, что с-мысл жизни (от слова со-мыслить, т.е. целостно мыслить) – это та безусловная о ней мысль, которая должна в ней осуществляться. Вера в смысл жизни связана с верой в человека как носителя этого смыс­ла. Человек обладает царственным достоинством — достоинством обладателя «смысла истины», «безусловного сознания». По своей подлинной природе человек это существо, созданное по o6pазу и подобию Божию. Спасение человеческой души заключается в подъеме к безус­ловному всеединому сознанию, о котором свидетельствует совесть.

А другой наш русский философ, Семен Людовигович Франк пишет, что «Для того чтобы жизнь имела смысл, необходимы два условия: существование Бога и наша собственная причастность ему, достижимость для нас жизни в Боге или божественной жизни. Необходимо, прежде всего, чтобы, несмотря на всю бессмысленность мировой жизни, существовало общее условие ее осмысленности, чтобы последней, высшей и абсолютной основой ее был не слепой случай, не мутный, все на миг выбрасывающий наружу и все опять поглощающий хаотический поток времени, не тьма неведения, а Бог как вечная твердыня, вечная жизнь, абсолютное благо и всеобъемлющий свет разума. И необходимо, во-вторых, чтобы мы сами, несмотря на все наше бессилие, на слепоту и губительность наших страстей, на случайность и краткосрочность нашей жизни, были не только "творениями" Бога, не только глиняной посудой, которую лепит по своему произволу горшечник, и даже не только "рабами" Бога, исполняющими Его волю подневольно и только для Него, но и свободными участниками и причастниками самой божественной жизни, так, чтобы, служа Ему, мы в этом служении не угашали и не изнуряли своей собственной жизни, а, напротив, ее утверждали, обогащали и просветляли».

Согласно религиозно-философской точке зрения, осознавая смысл жизни, человек сознательно начинает участвовать в реализации смысла мира, который заключается в том, чтобы преобразовывать материальное, которое первично (по крайней мере, в нашем эмпирическом мире), в духовное, которое становится главенствующим.

Если смысл мира – в творении (как полагал один из философов жизни Анри Бергсон), то смысл человеческой жизни полагается в духовном творении.

Эта мысль привносится в религиозную философию из христианской религии, которая учит, что спасти душу можно лишь посредством стяжания благодати Духа Святого.

Широко известна беседа старца Серафима Саровского с его духовным учеником, купцом Николаем Александровичем Мотовиловым.

О. Серафим Саровский говорит в этой беседе:

«Так-то, ваше Боголюбие! Так в стяжении этого-то Духа Божия и состоит истинная цель нашей жизни христианской, а молитва, бдение, пост, милостыня и другие ради Христа делаемые добродетели суть только средства к стяжанию Духа Божиего. (...) Цель жизни мирской обыкновенных людей есть стяжание, или наживание, денег... Стяжание Духа Божия есть тоже капитал, но только благодатный и вечный...».

Согласно христианской доктрине, дух (наряду с телом и душой) является одним из трех составов человека. Если душа представляет собой чувственную часть человека, то дух – разумную. Однако определение духа всего лишь как разумной части человека ничего не дает нам для понимания смысла религиозной жизни. Понятие «разумное» в общеупотребительном современном значении сродни понятию «рациональное». Мы говорили, что смысл жизни – преобразовывать материальное (плотское) в духовное. Не можем же мы, в самом деле, преобразовать материальное в разумно-рациональное. Получается какая-то путаница. Кроме того, первейший путь, который предлагает религия для обретения духовной жизни это путь молитвы. А молитва это вид иррациональной деятельности! Вспомним также фильм Павла Лунгина «Остров»: поведение о. Анатолия, снискавшего дары Св. Духа – способность предвидеть и исцелять – порою напоминает поведение сумасшедшего.

Так о каком же обретении духовности говорит религия и религиозная философия? Конечно, речь идет не об интеллектуальной, не о рациональной стороне нашего разума. Вообще, духовное очень сложно объяснить, используя рациональный язык.

Наш современный отечественный философ Анатолий Александрович Горелов использует для иллюстрации духовного начала в человеке мистически-религиозную терминологию. Он пишет:

«В нас есть потенция духа, как в стеарине, из которого сделана свеча, есть потенциал горения. Смысл свечи в том, чтобы сгореть; смысл человека в том, чтобы превратиться в дух. Свеча, которая не сгорела, не выполнила своего предназначения. Разница между человеком и свечей в том, что человек зажигает себя сам. Для этого он должен прикоснуться к источнику духовного света и сам стать Духовным Светом, согревающим людей».

Условием осознания наличия духовного начала (в религиозном смысле этого слова) является принятие мысли о том, что человек вечен, что жизнь его не ограничивается только рамками земной, данной телесной, жизни. Тогда духовным можно считать то, что человек возьмет с собой «туда», за пределы земного бытия. Этот путь предполагает аскезу, избавление от земных пристрастий, и благочестие. Так, схиигумен Савва пишет в своей книге "Семена сатаны и любовь Христова": "Все святые достигали святости не иначе, как путем долгой и трудной борьбы со всеми земными пристрастиями, путем обуздания своей плоти постом, трудами, молитвами и другими подвигами благочестия. Святыми мыслями, желаниями, чувствами и стремлениями они прикреплялись к Богу и духом сливались с Ним воедино".

Таким образом, религиозный и философско-религиозный ответ на вопрос о смысле жизни заключается в том, что цель человека – осуществить свое предназначение как духовного существа, взрастить в себя «плоды духа» путем приобщения к Богу. Путь этот представляется крайне нелегким, но это единственный путь спасения души.

Абсолютная свобода: жизненная реалия или идеальная конструкция?

Существует ли в мире свобода? Или все обусловлено? Предопределена ли человеческая история (на что указывают сбывшиеся пророчества), или у человечества есть выбор? Свободен ли человек в своих действиях и поступках, или это ему только кажется так? Можно ли верить гадалкам или надо отбросить все сомнения о предопределенности будущего и действовать свободно? Вопрос о свободе и свободе воли был в истории философии одной из излюбленных тем, вызывавшей и вызывающей до сих пор множество дискуссий.

В философии иногда различают понятия «свобода» и «свобода воли». Понятие «свобода» чаще всего употребляется тогда, когда речь идет не об индивиде с присущими ему субъективными переживаниями, а о каких-либо частях или процессах, имеющих место быть в мире (свобода и исторический процесс, свобода индивидуума и социальная среда, гражданская свобода, свобода творчества и т.д.). Таким образом, понятие свобода употребляется в тех случаях, когда хотят подчеркнуть независимость реального положения человека или определенной социальной группы от самосознания индивида или членов данной социальной группы.

Тогда как понятие «свобода воли» относится к субъективным переживаниям индивида, оно указывает на способность человека к самоопределению в своих действиях, возможность поступать так, как ему хочется.

Отрицание свободы есть детерминизм – теория, согласно которой все в мире обусловлено, и свобода, равно как и свобода воли есть не более чем фикция.

Начнем рассмотрение проблемы свободы с детерминизма.

По мнению детерминистов, все действия людей обусловлены неподконтрольными им факторами. Человеческие поступки обусловливаются не свободным выбором, но генетическим кодом, инстинктами, переживаниями раннего детства или социальной средой. Железный закон причинности гласит, что будущее в некотором смысле уже написано и не подлежит изменению.

Детерминизм не следует путать с фатализмом.

Фатали́зм (от лат. fátalis — определённый судьбой) — вера в предопределённость бытия; мировоззрение, в основе которого убеждённость в неизбежности событий, которые уже запечатлены наперёд.

Детерминизм же провозглашает, что каждое произошедшее событие, включая и человеческие поступки, и поведение, однозначно определяется множеством причин, непосредственно предшествующих данному событию.

Детерминированность нашей жизни, действий, поведения можно рассматривать как позитивную и негативную. Позитивная детерминированность связана с нашей человеческой природой, нашим положением в мире, со всем тем, что мы не в силах изменить. Например, мы не в силах изменить то, что мы теплокровные существа; это заложено в самой человеческой природе.

Давид Юм говорит о единообразии в действиях всех людей любых наций и возрастов, а также что человеческая природа остается одной и той же во всех ее принципах и действиях. Говоря более современным языком, одинаковые действия производятся одинаковыми причинами, и человеческие существа детерминированы равным образом общей биологической программой.

Наличие общечеловеческой биологической программы вполне совместимо со свободой действовать многообразными способами. Простое наблюдение показывает, что общая биологическая программа не мешает людям весьма по-разному развивать (или губить) свои человеческие способности или наклонности. Поэтому в мире есть и были разные люди – Сталин и Махатма Ганди, Иван Грозный и Ксения Петербуржская.

Негативная детерминированность, наоборот, указывает на то, чем мы не обладаем. Например, поскольку мы люди, у нас нет жабр, как у рыб, или крыльев, как у птиц. Но негативная детерминированность обычно не воспринимается как ограничение или уменьшение свободы. Тот факт, что вы не можете прыгнуть через Луну, не означает, что вы не имеете свободы выбора. Вы не можете выбрать невозможное, поэтому вопрос о выборе (свободном или несвободном) не возникает.

Детерминизм как мировоззрение утверждает абсолютную детерминированность нашей жизни (в этом случае мы говорим о жестком детерминизме) либо частиную ее детерминированность (нежесткий детерминизм).

Жесткий детерминизм имеет две разновидности – религиозную и научную.

Примером жесткого религиозного детерминизма является учение известного деятеля Реформации Жана Кальвина. Как мы уже знаем, согласно кальвинистской доктрине, божественное всеведение несовместимо со свободой человеческой воли. Так как Бог знает все, он должен знать о всяком человеческом поступке, бывшем и будущем. Кальвинисты заключают отсюда, что человеческие поступки предустановлены заранее, их невозможно изменить или избежать доступными человеку средствами. Поскольку Бог знает, какие поступки хороши, а какие дурны, он заранее знает, кого из людей ждет рай, а кого – Ад.

Однако исповедующие другие формы христианства доказывают, что Писание и опыт неопровержимо свидетельствуют: Бог наделил человека свободной волей и, больше того, воздаяние Господне, его Рай и Ад не имели бы смысла, если бы мы, смертные, не были свободны выбирать между добром и злом.

Примером жесткого научного детерминизма являются идеи математика Пьера Симона Лапласа (1749-1827). Лаплас верил, что все в физическом мире можно объяснить с помощью законов механики.

Великая вера в детерминистическую науку дожила до нашего столетия, хотя сегодня уповают уже не на математику и механику. В наши дни некоторые сторонники детерминизма уверены, что наши поступки в последующей жизни предопределены генетическим кодом, заложенным в эмбрионе. Другие считают, что наши действия и характеры определены событиями, имевшими место в детстве. Предопределены не только наши неврозы, но и способность преодолевать эти неврозы. А некоторые мыслители соединяют эти две точки зрения. Так, американский психолог Б.Ф. Скиннер доказывает, что всякое человеческое действие есть результат или генетической программы, или повторяющихся (подкрепляемых) переживаний. Как многие детерминисты, Скиннер утверждает, что вера в свободу воли не основывается на разуме, но есть примитивный пережиток.

Каковы основания детерминистского опровержения свободы воли?

Некоторые детерминисты утверждают, что свободы воли не существует, потому что в основе всех наших действий лежат те или иные причины.

Но допустим, человеческие действия являются исключением из закона причинности. Не означало бы это, что они совершаются случайно? Ведь отсутствие причины, безусловно, и есть случайность. В таком случае мы можем прийти к странному выводу, что человек, чьи действия случайны, является более свободным, чем человек, чьи действия обусловлены.

Однако человека, чье поведение определяется случаем, следует назвать не свободным, а безумным. Как бы то ни было, действия, являющиеся результатом выбора, не случайны. И если я сделала выбор посетить Санкт-Петербург, то едва ли могу сказать, что оказалась там по чистой случайности.

С другой стороны, если все человеческие действия причинно обусловлены, то индивид опять-таки не свободен. Ведь если все действия человека причинно обусловлены, то так же обусловлен его выбор. Выбор не может ускользнуть от господства причинности. Чаще всего выбор определяется инстинктом или социальной средой.

Итак, в любом случае оказывается, что свободы воли не существует.

Мы можем предположить, что в наше рассуждение вкралась ошибка, поскольку два противоположных тезиса привели к одному и тому же заключению о не-существовании свободы воли.

Давид Юм пытался разрешить данную дилемму, доказывая, что свобода воли и причинность не являются противоположностями. Свободная воля, говорит он, совместима с причинностью, более того, зависит от причинности. Мы можем сделать свободный выбор только в мире, где правит причинность. Иначе мы не могли бы знать, что произойдет после того, как мы сделали свой выбор, а потому наш выбор был бы бессмыслен. Сам выбор как таковой есть причина: в мире без причинности выбор не имел бы никаких последствий.

Добавим, что сама ситуация выбора может иметь объяснение только при наличии объективной регулярной обусловленности событий и явлений. Ведь основанием для ситуации выбора является существование объективного ряда возможностей, а объективным основанием возможности является закономерность и совокупность различных условий, необходимых для ее реализации. Возможно то, что не противоречит объективным законам, для реализации чего существуют необходимые условия. У нас нет возможности дышать жабрами, так как мы человеческие существа. Или, допустим, кто-то жалуется: «моя голова не может двигаться свободно по кругу, потому что она прикреплена к туловищу!». Можно ли считать это замечание разумным? Нет, поскольку оно предполагает, что движения вашей головы были бы полностью свободны только в том случае, если бы она была отделена от туловища. Но это не так. Свободно катящаяся голова вообще не способна двигаться.

Другими словами, мера возможности того или иного события прямо пропорциональна мере его необходимости.

Таким образом, абсолютная, беспричинная, свобода это лишь абстракция.

Даже если предположить, что человек беспрепятственно свободен в каком-либо одном отношении (например, в своем творчестве) – мы можем наверняка утверждать, что он не свободен во многих других отношениях. Например, чтобы свободно и беспрепятственно творить, ему необходима спонсорская помощь и поддержка близких людей. А это уже определенного рода зависимость.

Кроме того, человеческий опыт и наука показывает, что даже самые на первый взгляд иррациональные поступки человека всегда обусловлены внутренним миром человека и (или) внешними обстоятельствами. Абсолютная свобода воли — это абстракция от реального процесса формирования волевого акта человека. Безусловно, волевое решение человека, связанное с выбором целей и мотивов деятельности, определяется в основном его внутренним миром, миром его сознания, но ведь этот внутренний мир человека или мир сознания не противостоит внешнему миру, а является, в конечном счете, в той или иной степени обусловленным этим внешним миром. Цели человеческой деятельности, лежащие в основе свободного выбора линии поведения человеком, определяются его интересами, возникающими в ходе его практической деятельности, а значит, и под влиянием внешних условий.

Итак:

Свободная воля совместима с причинностью и зависит от нее.

Сам выбор есть причина, поскольку он обусловливает наши дальнейшие действия и поступки.

Поступки человека всегда обусловлены внутренним миром человека или внешними обстоятельствами.

Абсолютной свободы воли не существует; можно быть свободным лишь в определенных отношениях.

Сравнение теорий свободной воли и детерминизма

Какая же теория – свободной воли или детерминизма – лучше согласуется с фактами нашего опыта?

Подумаем. Если бы люди не были свободны, то они не отвечали бы за свои поступки. Но если бы никто не отвечал за свои поступки, то в мире не было бы места для эмоций, таких как благодарность или жажда мщения. Глупо пылать жаждой мщения по отношению к существам, не обладающим возможностью выбора, скажем, к дизентерийной амебе. Больше того, не имело бы никакого смысла прощение. Если бы человеческое существо, которое решило причинить мне вред, было принуждено к своему выбору неподконтрольными ему факторами, если бы оно было всего лишь инструментом в жестко детерминированной вселенной, то разве мы могли бы прощать? С равным успехом мы могли бы простить силу тяготения, которая является причиной того, что время от времени мы падаем и больно ушибаемся или, что еще хуже, ломаем руки и ноги.

Наши человеческие реакции – жажда мщения, благодарность, прощение, похвала, обвинение и т.д. – имеют смысл только в том случае, если мы сами и другие человеческие существа ответственны за наши действия (если не за все, то за многие).

Ответственность связана со свободой воли. Ведь подлинная нравственность возможна только в том случае, если мы действуем свободно. Если мы не свободны, то не можем отвечать за свои поступки, а значит, по отношению к нам неуместны ни обвинения, ни похвала.

Свобода и ответственность — это две стороны одного целого — сознательной человеческой деятельности.

Поэтому предположение, что наши действия полностью детерминированы (а значит, мы не за что не отвечаем), противоречит нашей интуиции. Каждый индивид считает себя свободным от жесткой детерминации. Даже если человек склонен винить во всех своих несчастьях судьбу, в глубине души он все же уверен, что, по крайней мере, иногда имеет свободу выбора. Все наши обычные суждения и, чаще всего, само наше поведение показывают, что мы не можем не верить в свою способность к свободному действию.

Принять детерминистскую концепцию значит согласиться с тем, что наш выбор целиком факторами, не поддающимися нашему контролю. Но мы сами являемся причинами своего выбора. Наш выбор причинно обусловлен нами самими.

Свобода воли обнаруживается в том, что мы действительно выбираем между желаемыми альтернативами, либо сами создаем новые возможности.

Разумеется, реальный выбор индивида производится в рамках более общей причинной связи вещей и явлений, иначе, как мы уже говорили, он будет бессмысленным.

Уникальность человеческого бытия заключается в том, что в этом земном мире, где царит природная закономерность, в мире несвободы, в мире жесткого детерминизма человек является тем единственным существом, которое, в силу чрезвычайной сложности своей организации, обладает свободой воли.

Об этом, кстати, говорится в Библии, в I послании апостола Павла к Коринфянам: «Разве не знаете, что мы будем судить ангелов...?». (Ангелы лишены свободы воли).

Тем самым мы пришли к концепции свободной воли человека, имеющей место быть внутри детерминированного мира.

Итак:

Когда люди имеют реальные альтернативы, они делают выбор и действуют как порождающие причины тех действий, которые они осуществляют.

Именно из этого факта, из простого факта динамизма и активности, факта порождающих причин и вытекают идеи ответственности, похвалы и благодарности, жажды мщения и прощения – идеи, необходимые для объяснения человеческого поведения.

Человек является тем единственным существом, которое, в силу чрезвычайной сложности своей организации, обладает свободой воли.

Свобода и нравственность

Полная внешняя свобода – это, казалось бы, полная независимость.

Однако ребенок всегда зависим от родителей.

Взрослый человек - от семьи.

Даже родители зависимы от детей.

Человек живет в обществе, а значит, он всегда зависим от законов, правительства.

В одной французской легенде рассказывается о суде над человеком, который, размахивая руками, нечаянно разбил нос другому человеку. Обвиняемый оправдывался тем, что его никто не может лишить свободы размахивать своими собственными руками. Но судебное решение по этому поводу гласило: обвиняемый виновен, так как свобода размахивать руками одного человека кончается там, где начинается нос другого человека.

Поэтому внешняя свобода не может быть абсолютной; она всегда относительна (и не только ввиду имеющихся тех или иных рамок для своего осуществления; она имеет одну оценку в одной «системе отсчета» и другую оценку — в другой «системе отсчета»).

Возможность принимать самостоятельные решения и поступать согласно своему разумению неизбежно приводит к вопросу о нравственных основаниях поступков человека. Все ли дозволено человеку, обладающему свободой выбора? Существует ли какая-либо связь между свободным волеизъявлением и шкалой нравственных ценностей?

Н.А. Бердяев писал, что «быть личностью трудно, быть свободным — значит взять на себя бремя».

Всегда ли свободный выбор это моральный выбор?

Заслуживают внимания идеи, высказанные экзистенциалистами – представителями одного из интереснейших направлений философии ХХ века. Экзистенциализм утверждает, что подлинно свободный выбор — это выбор, сделанный в полном соответствии с внутренней правдивостью индивида, т. е. не вступающий в противоречие с его внутренними убеждениями, честностью, искренностью¹⁵. Данное положение, безусловно, весьма существенно для определения внутренней свободы человека. Однако экзистенциалисты обходят вопрос об объективных критериях «индивидуальной правдивости».

Между тем хорошо известно, что свободный внутренний выбор человека может иметь отрицательный характер, например в случае попыток достичь целей любой ценой, за счет ущемления и попрания интересов и достоинства других. Помните, у Достоевского в «Преступлении и наказании» Раскольников вопрошал: «Тварь ли я дрожащая или право имею?» - Право – убить! Право-то у него было. Но была ли свобода?

Поэтому встает вопрос о нравственной допустимости того или иного выбора. Ответ на этот вопрос следует искать в сфере общечеловеческих ценностей. То есть, при оценке свободного выбора необходимо учитывать степень ответственности индивида не только перед самим собой, но и перед другими людьми.

Однако в своих взаимоотношениях с окружающими людьми («внешней средой») человек нередко оказывается перед необходимостью решения острых морально-конфликтных ситуаций. Иными словами, он предстает перед дилеммой: или «выбрать себя», т. е. отстаивать свою точку зрения, убежденность в своей правоте и вступать в конфликт с ошибочным мнением и поступками других людей (и даже коллектива) или же приспособиться к мнению и действию других, раствориться в них. Ясно, что первый выбор будет действительным проявлением духовной свободы. Второй же — проявление приспособленчества, конформизма, которые как раз и подавляют индивидуальность человека, его самобытность и внутреннюю свободу.

Понимание свободы как способности уклоняться от всего «внешнего», как возможности сказать «нет» — это негативная форма свободы, а именно «свобода от». По этому поводу Станислав Ежи Лец иронично заметил: «Говорят, лишившись зубов, человек обретает большую свободу языка» (Станислав Ежи Лец, выдающийся польский сатирик, поэт, афорист XX века.

Между тем назначение человека — стремиться к подлинному самоутверждению, к «свободе для». Человек свободен не вследствие отрицательной силы избегать того или другого, а вследствие положительной силы проявлять свою истинную индивидуальность. Эта «положительная сила» и является движущей причиной внутренней свободы человека.

Напоследок приведу одну историю из романа Джона Фаулза «Волхв».

Хозяин виллы Морис Кончис рассказывает своему гостю Николасу историю о событиях 1943 г., о расстреле карателями жителей деревни. Кончис был тогда деревенским старостой. Немцы поставили перед ним жестокий выбор: либо он прикладом ружья забьет одного партизана, сохранив тем самым восемьдесят жизней, либо, отказавшись, подвергнет истреблению почти все мужское население деревни. Казалось бы, что ценнее – жизнь одного партизана или жизнь восьмидесяти жителей деревни? Однако Кончис отказался убивать. Он просто органически не смог убить человека.

В сущности, эта история — об умении различать истинное и ложное, о верности себе, своему природному и человеческому началу, о том, что человек не может считать свободным выбор, который противоречит самой человеческой природе, абсолютным нравственным ценностям. Не Кончис убил 80 жителей, а немцы. Не Кончис поставил перед собой этот выбор, а немцы навязали его.

Насилие и ненасилие

Насилие рассматривается как разновидность крайнего принуждения, связанного с ограничениями свободы и жизнедеятельности одного человека другим лицом (физическим, юридическим, социально-политическим и т.п.). Естественно, возникает вопрос о мере насилия как вынужденного принуждения, в особенности, в ситуации противозаконных действий, совершаемых человеком или группой лиц по злому умыслу. В этом случае ограничение их свободы и даже лишение жизни является законным принуждением, т.е. оправданным насилием со стороны общества (государства).

В психологическом смысле насилие означает действия, направленные на моральное, физическое и пр. виды унижения личности, ее человеческого достоинства. Такого рода насилие осуждается как с нравственной точки зрения, так и с позиций закона.

Насилие в буквальном смысле – проявление силы, оправданной или неоправданной в оценочных категориях, т.е служащее добру, справедливости или нет.

В истории человечества, равно как и в живой природе вообще, насилие есть реальность, неоспоримый факт, тогда как ненасилие – абстрактный идеал, некое желаемое, а на практике едва ли достижимое состояние.

«Дóлжно знать, что война общепринята, что вражда – обычный порядок вещей, и что все возникает через вражду и за счет другого», – констатировал Гераклит. Он смеялся над наивностью Гомера, желавшего, чтобы «вражда сгинула меж богами и меж людьми». Мысль Гераклита применительно к всемирной истории развили Гегель и Маркс. В «Капитале» насилие именуется «повивальной бабкой» истории, помогающей рождению всякого нового общественного строя. Однако Маркс полагал, что историческая эпоха насилия в отношениях между людьми подходит к концу и, в результате всемирной коммунистической революции, сменится вскоре эрой социальной гармонии.

Идея ненасилия особенно широкое распространение получила в индийских философских и религиозных учениях. Ахи;´­мса (санскрит. «непричинение боли или зла») – ключевой принцип в книгах Вед и в Джайна-сутре, в религиозно-философских учениях Будды и Махатмы Ганди. Ахимса означает воздержание от причинения малейшего вреда любому живому существу, наделенному душой. В России этику «непротивления злу насилием» последовательно отстаивал Лев Толстой.

В современном обществе, идущему по пути глобализации, господствующее положение занимает идея толерантности как ненасильного, терпимого поведения и отношения к представителям «иных», «чужих» народов, наций. Толерантность провозглашается общечеловеческим принципом согласного мирного существования.