Глава 14. Национальная идея как интегральный ценностный аккумулятор: мировой опыт
Как было показано выше, универсальным основанием интеграции этносов в рамках одной страны является выдвижение национальной интегрирующей идеи. В этом отношении накоплен значительный мировой опыт. Различные государства имели собственную модель нациостроительства. Способы ее государственного выражения, политической и культурной имплементации имеют широкую страновую вариативность. Соответственно, задача представленного раздела заключается в извлечении соответствующих исторических уроков для России.
14.1. Национальная идея Франции
Национальная идея - надпартийна
Насколько интегративны национальные ценности по отношению к широкому политическому спектру современных демократических государств? В современном общественном дискурсе в России аппеляция к ним устойчиво связывается исключительно с консервативным направлением. Сама национальная идея оказалась ограничена рефлексией русского консерватизма. Между тем, история развития французской общественной мысли доказывает, что национальная идея может быть политически интегральна. Во Франции первоначально она составляла ценностный арсенал отнюдь не консерваторов, а левых, республиканско-демократических сил. Именно в этом ракурсе преподносил ее в своих сочинениях видный французский историк Жюль Мишле. Художественное обрамление французская национальная идея получила через романтизм, ярким представителем которого являлся Виктор Гюго. К патриотизму и национальным ценностям Франции апеллировали в 1870 г. стоящие на крайне левых позициях французские коммунары. Так что стереотип о консервативной политической партикулярности национальной идеи исторически не подтверждается.
Модели патриотизма
Французы нашли юридическую формулу выражения ценности национального государственного существования. Она воплотилась в концепции суверенитета. Еще в XVIв. ее сформулировал видный французский юрист Жан Боден. Представление о национальной суверенности базировались на утверждении единства и неделимости государства-нации. В дальнейшем это положение нашло соответствующее конституционное преломление.
Произошедшая ценностная трансформация заключалась в переориентации от короля, как носителя суверенитета, к государству. Преданность монарху замещалась теперь идеей патриотизма. Фигура короля ценностно делигитимизировалась. Идея монархии утрачивала свой сакральный ореол.
Россия проделанного Францией пути трансформации в понимании суверенитета полностью не прошла. Поэтому русский патриотизм в отличие от одномерного французского - двухмерный. Наряду с ценностью национального государства он, в качестве второго полюса системы, выстраивается также вокруг фигуры верховного суверена. «Царь» и «Отечество» - два базовых архетипа русской патриотической рефлексии. Смешанный в концептуальном отношении тип суверенитета определял национальную специфику российского патриотизма. (См. рис. 14.1).
Рис. 14. 1. Типология аксиологических моделей патриотизма
Национальные герои
Один из основных механизмов закрепления ценностей в общественном сознании заключается в их образной аккумуляции. Народу необходимы в качестве ценностных ориентиров образцы для подражания. Каждая нация исторически формировала свой пантеон национальных героев. Одним из наиболее распространенных приемов их сакрализации является причисление к лику святых. Церковь в данном случае выступала проводником государственной политики по укреплению аксиологических потенциалов национальной государственности.
В 1920 г. католической церковью была канонизирована Жанна д’ Арк. Ее канонизация явилась одним из факторов вывода Франции из состояния общественной фрустрации после военных лет. Образ национальной героини задавал ценностный ориентир консолидации французского народа. Он стал впоследствии непременным атрибутом патриотической пропаганды. Сегодня «Святая Жанна» рассматривается как символ национальной идентичности французов, ценностно противостоящий глобализационной унификации. Ее подлинный исторический облик оказался идеомифологически переформатирован. Но это французов не смущает. Каких-либо кампаний по развенчанию сакрального образа Жанны д’ Арк, в отличие от аналогичных дискуссионных вбросов – «за историческую правду» в отношении российских национальных героев, во Франции не проводиться.
Национальная идея в условиях многоэтничности
Могут ли быть сформулированы общие государственные ценности в условиях многоэтничности? У нас этническое многообразие страны рассматривается как контроверза выдвижения национальной идеи. Мировой опыт свидетельствует об обратном. Патриотическая ценностная рефлексия оказывается особенно сильна в тех странах, народонаселение которых исторически складывалось в качестве иммиграционного «плавильного котла» - США, Канада, Австралия. Чем выше была степень этнической разнородности, тем в большей мере ощущалось потребность в выработке национально интеграционного ценностного арсенала. Государственные институты целенаправленно решали задачу национальной идейной консолидации разнородного конгломерата.
Со славянофильских времен идет традиция определения российского этнического интеграционализма как исторически уникального явления. Западному моноэтнизму противопоставлялся русский симфонический полиэтнизм. Из констатации российской этногенетической уникальности следовал вывод с неприемлемости для России мировой матрицы выдвижения общенациональных идеологем. Однако, достаточно обратиться к истории этногенеза мононациональной Франции, чтобы убедиться, что русский полиэтнизм не является чем-то беспрецедентным.
Французский суперэтнос исторически формировался из трех компонентов- германского, романского кельтского (галльского). Германо- франки дали Франции ее название, романцы - язык, галлы- естественные границы государственного распространения. Все эти народы слились в единую французскую нацию, привнеся в ее единый ценностный арсенал свое этническое своеобразие.
Три наиболее значимых компонента традиционно фиксируются и в этногенезе русского суперэтноса – славянский, тюркский и финно-угорский. Однако, в российском случае, в отличие от французского аналога, национальная ценностная система так и не была завершена. Причина - отсутствие целенаправленной и исторически последовательной государственной политики по достижению национального интегрализма. Соответственно, возникает постановка задачи изучения в этом отношении опыта французского государства.
Стартовые условия осуществления этнической консолидации во Франции были даже более тяжелыми, чем в России. Раздробленность средневековой Руси выражалась, главным образом, в форме внутридинастического княжеского раздела вотчин. Проблема этнической обособленности княжеств при этом не возникала.
Совсем другое дело Франция. Еще в XVIIIв. Треть поданных французского короля, разговаривающих на местных диалектах - «патуа», элементарно не понимала друг друга. Политика по укреплению национальной идентичности французов, в противовес этническим идентификаторам – бургундцам, бретонцам, провансальцам и т.п., целенаправленно проводилась французским государством, в течение нескольких столетий.
Государственный язык
Задача выработки национальной ценностного арсенала вменялась в качестве одной из основных функций Французской Академии. Она была учреждена в 1634 г. кардиналом Ришелье, в рамках реализуемого им политического проекта государственной централизации. Практический вопрос, поставленный перед академиками состоял в выработке словаря французского языка, имевшего обязательный, нормативный характер. Ввиду того, что язык не представляет застывшей догмы, а есть отражение процесса развития социума, по сей день Французская академия продолжает решать сформулированную Ришелье задачу.
Стоит ли говорить, что смысловое назначение деятельности РАН с выработкой национального ценностного арсенала никогда напрямую не связывалось. Русский язык, безусловно, определяется в Конституции РФ как государственный. Однако, кто установил те пороги заимствования неолингвистических образований, после которых национальное языковое ядро уже перестанет существовать? Под вывеской русского языка вполне может сложиться совершенно иная лингвистическая реальность. Неуправляемый процесс языковых модификаций соотноситься с вызовами глобализации и объективно подрывает национальное единство России. Франция дает в этом отношении подсказку осуществления государственной политики, нравственно отражающие такого рода угрозы. Данная политическая линия проводиться французскими властями уже почти на протяжении четырех столетий.
С первых постреволюционных лет в Советской России была установлена традиция обучения детей правописанию с фразеологемы- девиза - «Мы не рабы, рабы не мы». Ценностная нагруженность фразы очевидна. В ней аккумулировался весь ценностный пафос революции – добиться всеобщего освобождения человека труда. Долгое время советский букварь начинался именно с этой идеологический апелляции. Затем она по непонятной причине была заменена другой уже ценностно выхолощенной фразой - «Мама мыла раму». Такая замена отражала постепенную утрату советской школой ее идеологической ориентированности. Но вот, во Франции с начала введения в 1880-х гг. всеобщего светского образования фраза, открывающая курс правописания остается неизменной. «Наши предки были галлы»,- акцентировано внушается каждому, садящемуся за ученическую парту французу. Идея преемства национальной истории от галлов до наших дней составляет, таким образом, фундамент французской модели социализации.
Преодоление сепаратизма
Ценностям национальной государственности могут противостоять другие аксиологически завершенные системы. Такая система может быть выстроена вокруг индивидуума. Свободы и права отдельно взятого человека противополагаются в данном случае общенациональным групповым интересам. Именно на этом ценностном диссонансе выстраивается вызов по отношению к национальной государственности феномена глобализации. Смежный глокализационный процесс актуализирует, в противовес государственнической идентичности, групповые идентификаторы более низкой степени общности. Глокализация вновь поднимает на щит идеологию этно-региональной идентичности. Реанимируется перспектива неофеодальной политической раздробленности. Ценностно идеологическим обрамлением нового течения выступает концепция мультикультурализма. Юридически она оформляется в виду апелляции к праву каждого народа на политическое самоопределение.
Целесообразно в этой связи обратиться к опыту ценностного подавления вызовов этно-региональной дисперсии периода выстраивания национальной государственности. Во Франции таким инструментом явилась административная реформа. Сепаратизм старых французских провинций удалась окончательно сломить в конце XVIII в. посредством их дробления на множество мелких департаментов. На настоящее время их во Франции ровно сто.
Для разрушения альтернативной аксиологической системы следует бороться не с самими ценностями, что ведет лишь к их укрепления, а с их жизненными основаниями. Одним из таких оснований выступает, в частности, территориальное единство. Не назрела ли соответствующая реформа по разрушению фундамента репродуцирования альтернативных по отношению к национальной государственности сепаратистских аксиологических систем в Российской Федерации?
Конвертируемость национальной идеи
Одним из измерителей потенциала национальной идеи является масштаб ее экспорта. Даже будучи сугубо интровертной, она все равно оборачивается различными формами внешней трансляции. Присущие ей мобилизационные функции ориентируют так или иначе на занятие активной диалогичной позиции во взаимоотношениях с внешним миром. Соответственно, системно проработанная национальная идея должна иметь не только внутригосударственное, но и иногосударственное преломление. Номинируемые ценности следует проверять по потенциалу их трансляционного ареала. Позиционирование России как мировой державы подразумевает выработку такого идеологического концепта, который не ограничивался бы буферной зоной, а имел планетарную конвертируемость.
Характерен в этом отношении опыт революции во Франции. Апелляция к французской нации сочеталась с всеевропейской ценностной экспансией идеалов общества нового типа. Одной из революционных мер явилось, в частности, предоставление гражданства Франции значительной группе революционеров других стран. В последствие эту практику взял на вооружение СССР, ставший в первые десятилетия своего существования местом прибежища многочисленных представителей левой оппозиции.
Франция по сей день остается страной, занимающей первое место в мире по числу предоставлений убежища для иностранцев. А Россия – кому она сегодня может стать прибежищем? Собственная идеологическая неопределенность не позволяет ей стать ориентиром сколь бы то ни было значимой в мире какой-либо политической силе. Зато по числу лиц своих граждан, попросивших убежища в других странах, Российская Федерация занимает первую строчку в мировой иерархии. (См. рис. 14.2, 14.3).
Рис. 14.2 Число запросов об убежище в стране, в тыс. чел.
Рис. 14.3. Число запросов об убежище граждан в других странах в тыс. чел.
Опыт голлизма
Национальные ценностные ориентиры находятся, как правило, в конфликте с ценностями иносистемного происхождения. Аксиология в этом отношении всегда конфликтогенна. Национальная идея никогда не охватывала обществ целиком, в стопроцентном исчислении. У нее в различные исторические эпохи, непременно обнаруживались скрытые или явные противники. Пример успешной организованной борьбы с ними за утверждение национальных ценностных ориентиров представляет голлизм. Его генезис связывался с противостоянием движениям, аксиологически ориентированным в качестве идеологического центра на иностранные государства.
Голлисты предельно точно разоблачали «ценностную шизофрению» своих политических оппонентов, указывали на противоречие претензий на выражение национальных интересов с приверженностью ценностям зарубежных аксиологических моделей. Так, вишисты сочетали в своей идеологии проповедь крайнего национализма правокатолического толка с политическим коллаборационизмом в отношении «родового врага» Германии. Характерна в этой связи реакция вождя «Аксюн франкез» Шарля Морраса на поражение Франции в 1940г., оценившего случившееся в качестве «божественного сюрприза».
Французские коммунисты однозначно ориентировались на генеральный курс СССР. Использование при этом национально-патриотической риторики ставило ФКП в двусмысленное положение. Такая двойственность позволила лидеру французских социалистов Леону Блюму охарактеризовать ее как «иностранную националистическую партию».
Третий вектор ценностной ориентированности в спектре французских политических сил представляли США. По существу принятия плана Маршалла выражалось в виде своеобразного торга - национальные ценности в обмен на экономическую помощь. Характерно, что в ответ на обвинения в пособничестве Москве французские коммунисты использовали в отношении либерально- демократического крыла политических сил маркер «американской партии во Франции».
На этом фоне программно выверенная апелляция Ш. де Голла к национальной идентичности французов, как условно сохранения суверенной государственности и самобытной культуры, являлась априори выигрышной позицией. «Франция, - пояснял он свой ценностный выбор в «Мемуарах надежды»»,- пришла из глубины веков…Ее география, гений составляющих ее народов, окружающие ее соседи придают ей постоянный характер, передаваемый из поколения в поколение… Государство, отвечающее за Францию, призвано быть хранителем одновременно ее вчерашнего наследия, ее сегодняшних интересов и ее надежд на будущее. Голлистская формула вполне могла бы быть взята в качестве ценностной матрицы национальной идеи России. Есть у нас и «иностранные партии». Точность их идеологической идентификации также составляет один из уроков голлизма.