Лекция 33 опосредствованное запоминание

ст

Л говорил о том, что в ходе исследования произвольного запоминания с уравненным материалом, с использованием бессмысленных слогов, цифр или гео­метрических фигур удалось установить некоторые существенные факты, частью объяснить их действием физиологических законов, но оставалось следующее, очень важное обстоятельство, а именно: как только мы переходим к произвольному запо­минанию, заучиванию так называемого осмысленного материала, то есть такого, который может быть логически обработан, тотчас же показатели резко изменяют­ся, и данные, полученные на бессмысленном материале, не поддающемся или с трудом поддающемся логической обработке, как бы падают. Возникло расчленение, разделение: запоминания, заучивания и воспроизведения, соответственно, так на­зываемого механического (термин в высшей степени неудачный) и запоминания ло­гического (термин, может быть, менее неудачный, но все же тоже малоудачный, потому что речь вовсе не всегда шла о построении логических, в тесном значении этого слова, связей).

Я упоминал в конце прошлой лекции о том, что параллельно создавалось свое­образное направление, занимавшееся практикой запоминания, которое получило широкое название мнемотехники. Разрабатывались специальные приемы предна­меренного, произвольного, значит целеподчиненного, запоминания с помощью различного рода вспомогательных приемов. Использование этих приемов давало ре­зультаты совершенно удивительные. Количество запоминаемого материала возраста­ло во много раз, сохранялся порядок передачи этого материала, зрительный или на слух. Ну и наконец, я упоминал Фуко, которому удалось очень отчетливо показать, что и при запоминании бессмысленного материала происходит внутренняя работа испытуемого, подыскание каких-то значков, признаков этих бессмысленных слогов или цифрового материала, в передаче которого это запоминание тоже становится, так сказать, логическим. Точнее и скромнее сказать, осмысленным, интеллектуаль­ным каким-то, внутренне опосредствованным.

Несколько позже, а именно в конце 20-х годов нашего столетия, исследова­ния в области памяти получили некоторое новое направление, очень важное прин­ципиально. Это новое направление родилось вообще вместе со своеобразным — ис­торическим — подходом к исследованию психики человека, основания которого в Советском Союзе были положены Львом Семеновичем Выготским. Ему, собствен­но, и принадлежит следующая простая, ясная теоретическая идея: при переходе к человеку деятельность приобретает особое строение. Это особое строение состоит в том, что всякая деятельность человека приобретает опосредствованный характер, то есть строится по типу орудийного действия. Переход в области практики, в орудий-

ОПОСРЕДСТВОВАННОЕ ЗАПОМИНАНИЕ 307

ном действии, развитие трудовой деятельности необходимо перестраивает не толь­ко эту внешнюю, непосредственно практическую деятельность. Человек вооружает­ся орудиями, средствами, инструментами не только для осуществления практичес­ких операций, но в ходе исторического развития происходит как бы вооружение и тех процессов, которые мы называем психическими. Они тоже приобретают опос­редствованную структуру. Наряду с орудиями труда человеческая культура, то есть развитие человеческого общества, создает также и некоторые средства и способы выполнения внутренних процессов, причем этот общий путь состоит в том, что сна­чала эти внутренние процессы приобретают свои внешние средства, а затем проис­ходит дальнейшее изменение, которое состоит в том, что внутренние процессы, прежде идущие с помощью внешних средств, далее идут также и с помощью средств внутренних. На ранних этапах развития своих идей, Выготский охотно называл на­правление психологии, им развивавшееся, психологией инструментальной. Этот тер­мин очень быстро вышел из употребления, он остался в пределах лабораторного языка и был заменен понятием «опосредствованного развития», вернее «развития опосредствованных процессов», «культурного развития», «исторического развития».

Так в результате и сложилось то направление, которое у нас зафиксировалось под названием «культурно-исторической психологии». Развитие этой мысли шло в очень разных направлениях, то есть оно затрагивало разный материал. Но я бы ска­зал, первым классическим исследованием осталось исследование памяти. Идея этого исследования заключалась в том, что запоминание первоначально есть акт непос­редственный, но в ходе исторического и онтогенетического развития запоминание, именно целенаправленное запоминание, приобретает опосредствованный характер. Чем же опосредствуется запоминание? Я уже сказал, по общему правилу, по общей идее: вначале некими внешними способами, средствами, затем оно становится внут­ренне опосредствованным. Краткий исторический взгляд на филогенетическое разви­тие памяти показал, что здесь действительно есть этот путь развития. Многие этног­рафы, складывавшаяся в то время этнопсихология давали основание видеть, что первоначально, в условиях обществ, которые стоят на относительно низкой ступени общественно-экономического развития — а такие народы и общества еще в XIX веке довольно часто описывались, — уже возникает потребность сохранения какого-то материала в памяти. Развиваются вместе с тем внешние способы сохранения этого материала. Это язык зарубок. Это австралийские племена, народы, заселяющие север­ную часть Австралии, в XIX веке стоявшие на очень низкой ступени своего эконо­мического, культурного и социального развития. Очень часто описывают в литерату­ре жезлы вестников — своеобразные грамоты, которыми пользуются для передачи сообщений, когда требуется значительный интервал времени, например длинный путь, который нужно пройти, чтоб передать это сообщение от одного к другому. Тог­да, выслушивая сообщение, вестник на дереве (жезле) делал систему отметок, а придя на место, то есть через некоторый промежуток времени, пользовался этими отметками как напоминаниями. Аналогичную функцию выполняли узлы, завязывае­мые в довольно сложную сетку — это знаменитые квипу, не менее знаменитые, чем жезлы вестников, которые выполняли ту же роль.

Завязывание узлов есть операция, производимая во время выслушивания со­общения. Перебирание этих узлов есть способ напоминания, вспоминания, воспро­изведения. Значит, запоминание и припоминание, эти мнемические процессы, были внешне опосредствованными зарубками, узелками. Причем развитие этих средств шло отчетливо по двум линиям. Одна линия — это трансформация зарубок, квипу, других способов в точное обозначение или относительно точное изображение (это