248 Внимание и память лекция 27

Причем вещи этого рода, вот как с этой установкой, вы встречаете в жизни по­стоянно. Не только в этих условиях, как я привел с «пектопаном», а во многих других. Иначе: если уже поток деятельности идет в одном направлении, то как-то все оказы­вается подтянутым к нему, как бы все под этим углом зрения воспринимается. «Такова установка», — говорят. Вот почему это выделилось. Вот почему это привлекло к себе внимание. Вот почему воспринято так, а не этак, то есть определено направление из­бирательности .

В этом суть явления непроизвольного внимания. Я все употребляю старые тер­мины в том условном значении, в каком они приводились в старой классической ли­тературе; я не настаиваю сейчас на раскрытии понятия «произвольности/непроиз­вольности», это дело будущего, и мы еще будем встречаться с этими понятиями и притом неоднократно. Я просто хочу привлечь ваше внимание к тому, что за этими, в общем-то поверхностными, явлениями скрываются существенные прикладные воп­росы. И надо сказать, что этот уровень феноменологического описания, упорядочи­вания, по поводу возможности их какой-то оценки включительно до количествен­ной, имеет очень важное значение и поэтому в психологии, даже в современной, даже и в самой новейшей, эти явления непроизвольного привлечения внимания за­нимают большое место. И вы, верно, догадались почему.

В развитых в экономическом отношении странах, в капиталистических странах, как вы хорошо знаете, идет чрезвычайная борьба. Борьба товара с товаром, борьба за потребителя. Отсюда и известный вам, конечно, по газетной прессе, по журнальной прессе, огромный процент расходов, которые падают сейчас, скажем, в Соединен­ных Штатах и в других капиталистических странах, на рекламу.

Что такое реклама? Надо, чтобы товар фирмы «А» завоевал покупателя, заво­евал потребителя, чтобы он взял этот товар фирмы «А», а не товар фирмы «Б». Идет бой. На этот бой не жалеют средств, потому что не получил потребителя товар — погиб товар, погибла фирма, правда? Нанесены убытки. Значит, нужно часть дохо­дов, прибылей расходовать на эту войну. И эта война ведется средствами привлече­ния внимания. Всякими ритуалами.

Вот почему, когда я приводил примеры непроизвольного привлечения внима­ния, то я цитировал западные приемы — перевернутые тексты, тексты другим шриф­том, привлечение эмоциональных факторов, например привлекательных изображе­ний, фотографий красавиц, красивее которых и не выдумаешь, этакие великолепные многоцветные фотографии; если реклама автомобиля комфортабельного, то где-ни­будь возле пляжа и барышни в купальных костюмах, которые окружают этот автомо­биль. Что-то располагающее, привлекательное, непосредственно вас берущее в плен.

Вот это «взятие в плен» внимания, это и есть взятие в плен человека. Разра­ботано очень здорово, надо сказать. Существуют монографии специально по психо­логии рекламы. Там статистика приводится. Напечатали так — вот процент заметив­ших, напечатали этак — вот другой процент заметивших или удержавших в голове, вспомнивших. Очень важно! Пришли в магазин. На витрине разложены товары. Что-то привычное, что-то виденное. Вот это. Вот палец на это и указывает. Оно продано. Оно выделилось.

Поэтому и есть специалисты по рекламе, есть психология рекламы. Она вся опирается на этот круг. Не что человек решил, не что человек хочет, а как заставить привлечь к себе человека — вот как ставится вопрос. Вот эта сфера непроизвольного внимания. Очень любопытная сфера.

Есть и тонкие вещи. В последние годы (ну, в «последние годы» это, может быть, я преувеличил: 15—20 лет) тоже велись эксперименты с непроизвольным вни-

НЕПРОИЗВОЛЬНОЕ И ПРОИЗВОЛЬНОЕ ВНИМАНИЕ 249

манием, которые действовали на образование намерений поведения с помощью не­замечаемых воздействий — включение маленьких кадриков в фильм. Статистика по­том: сколько народу после сеанса пошло и сделало то-то и не сделало этого и ка­кой эффект. Одно время был бум целый с этими методами. Потом они оказались менее эффективными, но все же какой-то эффект они дают, правда, меньший, чем это казалось при первых опытах.

Я еще застал первые опыты, проведенные в одном маленьком квартальном кинотеатре, в Париже. Там речь шла о массовом впечатлении после этого внушения через демонстрацию кадриков, «под сурдинку» включенных в обыкновенный игро­вой художественный фильм. Фотографии помещались очень эффектные, я видел их в какой-то газете: образовавшаяся вдруг у соседнего с кинотеатром ресторана малень­кая толпа. При выходе из кино неожиданно большое количество людей желали под­крепиться в этом маленьком ресторанчике.

Можно сказать, что есть какие-то тонкие воздействия на уровне как бы бес­сознательного по каналам неосознаваемым. Эти воздействия, однако, диктуют, то есть, в каком-то смысле, тоже управляют. Это уже за пределами внимания в старом понимании явления сознания.

Какой вывод я из этого хочу сделать? Не укладываются эти феномены, нику­да не укладываются! Давайте попробуем поэтому представить себе всю условность разделения, ну, прежде всего, на обе эти группы — явления произвольного и не­произвольного внимания. А оказывается, они сцеплены множеством способов. Они сцеплены прежде всего в том смысле, что когда мы говорим о произвольном вни­мании, то память какие-то элементы решительно не воспроизводит. И если вы бу­дете изменять стимуляцию в сторону изменения интенсивности, параметра новизны и так дальше в произвольном внимании, то они будут сейчас же себя обнаруживать. Напротив, если вы включите в задачу те или другие явления так называемого «не­произвольного внимания» — они тотчас же перевернутся, иначе произойдет что-то неожиданное, непредполагаемое. Это создает картину их сложного переплетения и полной условности их разделения.

Вот эта-то пестрота картины и эта относительность попыток классификации яв­лений внимания и приводит к тому, что внимание все-таки упорно исчезает из психо­логии. И рубиновская проблема о несуществовании внимания оказывается принад­лежащей не только направлению, которое мы называем гештальтпсихологией. Она, собственно, воспроизводится всюду. Только так вот, прямо она никогда не ставилась.

Итоги же разработки с разных позиций приводят к тому, что вы имеете как-то очерченный круг явлений — я их описываю уже третий час, настолько они многочис­ленны, по-своему содержательны, главное, все время мы с ними встречаемся в обы­денной жизни. Мы говорим о невнимательности, о потере внимания. Требуем: «Делай­те внимательней! Смотрите внимательнее», рассчитывая на произвольное внимание, и вешаем призыв посетить собрание на большом листе и с цветными надписями. А как иначе зацепишь за внимание идущих мимо людей?

Ровный свет не действует, что тогда ставим? Мигалку. Уж мигающий свет обя­зательно привлечет внимание, так же как и колеблющийся звук сирены, установлен­ной на автомобиле, правда? Нельзя на фоне клаксонов не различить это: «У-у-у-у», правда? Он выделяется. Мы все время плаваем в море этих явлений.

И остается громадная, грандиозная задача упорядочивания этих явлений, со­здания некоторой концепции, некоторого понятия или, может быть, системы поня­тий, которая могла бы охватить эти явления и могла бы внести объяснительный спо­соб их представлений, то есть их анализ.