250 Внимание и память лекция 27

До сих пор я ограничивался по возможности историческим описанием явле­ний, о которых идет речь, когда мы открываем главу о внимании. Главу трактата, учебника или монографии. Целую монографию, целую книгу о внимании.

И вот теперь вторая часть. Это подходы к вниманию, к этим явлениям. Я буду, их только называть, а не раскрывать. Прежде всего я хотел бы остановиться на том воззрении на внимание, которое развивалось более всего во второй половине XIX века. Я имею в виду взгляд на внимание как на особую, то есть реально существую­щую функцию или способность.

Дело в том, что понятие психической функции просто заменило собой старин­ное понятие «способность души». В отличие от функции физиологической, биологичес­кой, которая имеет четкое определение: так мы называем отправления органа или си­стемы органов. Здесь же мы не можем указать — органа или системы органов, поэтому мы и говорим здесь «функция», разумея «функция психики», а это и есть способность души. Термин-то введен естественнонаучный, я говорю не про функцию в математи­ческом смысле, а в биологическом. Я сказал «естественнонаучный», а содержание ос­талось мистифицированным. Что же это такое за функция, за способность? Что это за функция?

Она апеллирует к некоторому особому началу. Вот это и есть особое начало, как вы ее там ни называйте. А попросту говоря, «особое начало» — это и есть душа. Дух!

Это ужасно поднимает всю проблему внимания, делая ее чуть ли не централь­ной для человеческой психологии. Дело в том, что такая большая проблема как про­блема психологии воли превращается с этой точки зрения в проблему внимания. Произвольное внимание — это воление. Решение. Правда? «Да будет так! Да будет свет!» Это творческий акт. Я в нем произволен.

Что же касается этих «веревочек», которые меня «дергают» из внешнего поля, это непроизвольное внимание, то это можно оставить без внимания, потому что если я захочу, то они меня и дергать не будут, я могу бороться против этих веревочек.

И вот практика показывает, что эта борьба с отвлечениями не редко, а, я бы даже сказал, очень часто оканчивается победой. Отвлекающие факторы перестают быть отвлекающими, правда? Да, очень трудно работать в этой обстановке постоян­ных отвлечений! И тогда я работаю против отвлечений. И научаюсь — оказываюсь способным, выражаясь языком того времени — одерживать победу. «Да будет!» — творческий акт. «Да будет свет (йа! 1их), и стал свет», — из Библии. Воля как твор­ческое начало, которое создало мир, создало человека и наделило человека способ­ностью этих внутренних усилий.

Надо сказать, чта эта философская, углубленная мною сейчас интерпретация получила свое развитие в психологии того времени по двум наиболее важным лини­ям, по крайней мере тем, которые я считаю сейчас нужным выделить, они просто пришли сейчас в голову. А память, как вы знаете, великолепный отборщик более важного и менее важного.

Прежде всего у меня возникла ассоциация слов «йа1», «йа! 1их» с У.Джем­сом, крупным философом, основателем прагматической американской философии, крупным психологом, а самое главное, необыкновенно талантливым писателем. Надо принять решение, надо сделать усилие. Надо удержать представление, а потом представление сработает!

Это связано с открывшимся незадолго до этого явлением, которое выражает­ся в том, что всякое представление, фиксированное в сознании, находит себе мо­торные пути, находит свои выражения. Борьба за представления, за образ — это и есть борьба за то, что выльется в поведении, в активности человеческой.

НЕПРОИЗВОЛЬНОЕ И ПРОИЗВОЛЬНОЕ ВНИМАНИЕ 251

А второе и гораздо более знаменитое направление, гораздо более прямо выра­жающее идею, о которой шла речь раньше, — это апперцепция Вундта.

Был такой крупный физиопсихолог — Вильгельм Вундт, который действовал во второй половине XIX века и закончил свою жизнь уже в нашем столетии, напи­сав за длинную жизнь — я бы сказал так — библиотеку. Эта библиотека очень стран­ная, странно составленная, в том смысле, что центральными звеньями в эту биб­лиотеку входят такие большие сочинения — я об этом говорю вам потому, что это очень интересно.

Это, с одной стороны труд, который несколько раз переиздавался, резко, ре­шительно меняясь. Он вначале, в XIX веке, назывался «Душа человека и животных». Потом он стал называться, в последнем варианте, «Физиологической психологией». Это огромные три тома. Это шесть книг. И это физиологическая прежде всего психоло­гия, заметьте. Интересный предмет, трактуемый Вундтом, всегда охватывал психофи­зиологию, физиологические механизмы. И первый же том, первые же книги этого выпуска, кроме вводного, посвящены мозгу, описанию проводящих путей, тщатель­ному описанию анатомии, органов, ну, конечно, на том уровне развития естествоз­нания, то есть на уровне начала века. Потому что, кажется, последнее оригинальное издание Вундта вышло где-то в 1911 или в 1912 году. Я сейчас точно не помню. В рус­ском переводе это издание в виде шеститомника или трехтомника, в зависимости от произвола переплетчика, потому что это шесть реальных книг, изданных отдельно. И каждые из этих двух книг образуют один том. Итого шесть книг — три тома.

Но вот другое удивительно — он написал огромное многотомное сочинение, которое называется «Психология народов»! Это, знаете ли, удивительное сочинение! Как вы понимаете, здесь материал описательный, аналитический, больше теорети­ческий. С языком, культами и т.д., рассматривающий явления культуры наряду с пси­хофизиологическими механизмами. Это был очень большой труд.

Кроме того, третий пункт — философия Вундта. Он выступал и как философ. Я потому и говорю, что он написал целую библиотеку. Я философские его сочине­ния не цитирую. По своей философской ориентации Вундт принадлежал к филосо­фам кантианским. Отсюда, кстати, и творческий синтез и понятие апперцепции, Кантом навеянные понятия. Хотя он и описывал тахистоскопы и всякие такие вещи, непроизвольное внимание, все-таки для него проблема внимания, теоретический подход к нему, последнее слово о внимании, было сказано в терминах апперцепции.

Итак, это с позиции теории сознания. Понимание внимания как особой фун­кции человеческой психики — это один подход.

Надо сказать, что другой подход представляет больший интерес для нас. Не столько исторический, так сказать, сколько актуальный. Я бы сказал, что это поня­тие, введенное несколько позже, в связи с исследованиями не восприятия, как было это с гештальтовцами, а, представьте себе, в связи с исследованиями мышления!

Возникла такая школа — экспериментального, заметьте, хотя и не аппара­турного — изучения мышления. Школа эта вошла в историю психологии под назва­нием Вюрцбургская психологическая школа. Она связана с очень крупными имена­ми, с которыми вы будете особенно часто встречаться, когда мы будем заниматься мышлением. И вот надо сказать, что один из фундаментальных принципов этой школы состоял в том, что мышление не объяснимо действием законов ассоциаций, действием персеверации (то есть как бы повторением, продолжением начатого) или действием обратным, как бы насыщением. Словом, динамикой, механикой движе­ния как представлений, притягиваниями, отталкиваниями и т.д. Мышление, осмыс­ленный акт, даже самый простой акт суждения — необъясним. Они совершенно