§4. Глубина понимания текста

Что значит понимать текст? Этот простой, на первый взгляд, вопрос дискутируется уже не одно десятилетие и сегодня не имеет однозначного решения. Проблематика, группирующаяся вокруг понятия понимания, является важнейшим источником появления и существования специальной философско – филологической дисциплины – герменевтики (греч. hermenes – разъясняю, истолковываю).

В соответствии с научно – рационалистической традицией понимание – процедура. связанная в включением некоторого нового содержания в систему устоявшихся идей и представлений человека. Понять текст означает в индивидуальной, личностно – окрашенной форме (т.е. в форме своих понятий и представлений) выделить существенное в нем и соотнести с ним второстепенное, привнесенное, случайное, увидеть единичное как частный случай чего-то общего. Но поскольку сущность имеет многоуровневую структуру – различают сущность нулевого (явление), первого, второго и прочего, более глубокого порядка, – постольку правомерно говорить об уровнях понимания. Можно выделить, по крайней мере, четыре таких уровня: феноменологический, интерпретационный, реконструктивный, эссенциальный.

Первый уровень, феноменологический, – это наиболее поверхностный в понимании текста, понимание на уровне явления. Здесь происходит уяснение и уточнение лингвистических компонентов текста: выделяются его лексические единицы, выявляются синтаксические отношения между ними, устанавливаются их семантические характеристики.

Рассмотрим следующий отрывок текста из «Повести временных лет»:

«В лето 6374. Пошли Аскольд и Дир на греков, и пришли туда в 14 лето царствования Михаила. Царь же был в это время в походе на агарян и дошел уже до Черной реки, когда епарх прислал весть, что Русь идет походом на Царьград. И возвратился царь. И те вошли внутрь Суда, совершили много убийств христиан и осадили Царьград двумястами кораблей»²¹.

Видимо, можно предположить, что, например, выпускник средней школы во многом понимает этот текст, – благодаря, во-первых, достаточной прозрачности синтаксических отношений между отдельными выражениями, во-вторых, исходной заданности предметных значений (десигнатов) большинства имен. В то же время преградой на пути к более полному пониманию этого текста может оказаться расплывчатость значений и неясность таких имен, как «лето 6374», «агаряне», «Черная река», «епарх», «Суд». Обращение к словарям и уяснение того, что имя «лето 6374» указывает на дату «со дня сотворения мира», «епарх» – на городского голову, «Суд» – на залив Золотой Рог в Константинополе, «агаряне» предположительно на некие живущие на востоке народы, «Черная река» – предположительно на реку Мавропотамон, делает этот текст вполне понятным в семантико-синтаксическом плане.

Второй, более глубокий уровень – интерпретационный. Ранее интерпретация рассматривалась как обосновательная процедура. В процессах понимания ее функция несколько иная. Как уровень понимания интерпретация связана с выделением тех характеристик текста, которые соответствуют смысловым структурам читателя, импонируют ему, отвечают его устремлениям и намерениям. Нередко интерпретация принимает форму актуализации, а иногда ее крайнего выражения – конъюнктуризации, поскольку читатель обращает внимание на те моменты, которые важны для удовлетворения общественных потребностей или достижения личных сиюминутных целей. Очевидно, каждый читатель может по – своему интерпретировать содержание текста и потому по – своему его понимать.

Такая предвзятость свойственна не только отдельным индивидам. По словам К. Маркса, «так называемое историческое развитие покоится вообще на том, что новейшая форма рассматривает предыдущие как ступени к самой себе и всегда понимает их односторонне»²². Прошлое как бы поворачивается к настоящему и будущему различными аспектами своего бытия и подвергается непрерывным переоценкам. Поэтому высказывания о «непредсказуемости» прошлого возникают не на пустом месте.

Возьмем, например, образ Ивана Грозного в нашей исторической литературе. Даже за относительно небольшой срок – семь десятилетий советской истории он неоднократно переосмысливался. Вначале с ним связывалась враждебная народу деятельность жестокого царя – злодея. Сталин, искавший опору для своих идей в исторических аналогиях, попытался сделать его положительным, выпятив деятельность Грозного по укреплению централизованного Российского государства. После Сталина осуждение царя – злодея возродилось. Наконец, наше бурное время и в суждения по этому вопросу внесло свою долю неопределенности.

Особой разновидностью интерпретации является модернизация. Ее специфика состоит в том, что интерпретируемое содержание текста наделяется дополнительными признаками, взятыми в современных сходных состояниях. Прошлое, будучи пропущенным через призму настоящего, получает несвойственные ему оттенки. Естественно, в результате мы имеем искаженное представление о зафиксированных в тексте отношениях и событиях.

Третий уровень можно назвать реконструкцией текста. Реконструировать текст – это значит установить, к чему стремился его автор, какими мотивами руководствовался, какие задачи перед собой ставил, создавая текст. Для этого нужно прежде всего соотнести текст с вопросами, ответы на которые он сообщает. В итоге текст наполняется тем смыслом, который придавал ему автор, и читатель во многом повторяет его творческий путь. По словам А. Франса, «понимать совершенное произведение искусства – значит, в общем, заново создавать его в своем внутреннем мире»²³.

Однако реконструкция не есть самый глубокий уровень понимания текста. Почти достоверно известны вопросы, на которые пытался ответить Л. Толстой, но ни он сам, ни его многочисленные почитатели долгое время не знали о том, насколько полно и основательно он вскрыл противоречия русской жизни накануне революции. Будущие исследователи, как правило, понимают текст лучше, чем его создатели и современники («парадокс Шлейермахера»). Происходит эссенциализация содержания текста. В этот процесс включается не только текст и его автор, но связи содержания текста с тенденциями общественного развития. Текст, таким образом, как бы погружается в некоторый историко-культурный контекст. Эссенциализация происходит в соответствии с законами диалектической логики.

Великие произведения литературы, искусства, науки отличает совпадение авторских задач и ценностных установок с тенденциями общественного развития. Поэтому такие произведения живут века, и каждая эпоха ищет и находит в них ответы на свои вопросы, внося свой вклад в переосмысление текстов.

Таким образом, глубина понимания текста связана со способностью читателя увидеть в его содержании эссенциальные (сущностные) характеристики отображаемого. «Погружение» текста в историко – культурный контекст должно выступать в качестве необходимой герменевтической процедуры.

УПРАЖНЕНИЯ

1. Известному русскому лингвисту Л. Щербе принадлежит следующая фраза: «Глокая куздра штеко булданула бокра и курдачит бокренка». Что является понятным и что непонятным в данной фразе?

2. В 1938 году был создан кинофильм С. Эйзенштейна «Александр Невский». В сценарии вслед за триумфальной победой русских над немцами на льду Чудского озера шла драматическая для князя Александра сцена в ханской Орде. Однако было решено кончить фильм на знаменитых словах: «А если кто с мечом к нам войдет, от меча и погибнет». Чем объяснить, что вопреки историческим фактам было отдано предпочтение этим словам?

3. Широко известна картина П. Федотова «Свежий кавалер» с невинно смешным содержанием. Чиновник, получивший орден и как следует отметивший это событие, примеряет этот орден на домашний халат и куражится перед молодой кухаркой. Кухарка же показывает его собственный худой сапог.

Вот как прочитал эту картину знаменитый критик В. Стасов: «...Перед нами понаторелая, одеревенелая натура, продажный взяточник, бездушный раб своего начальника, ни о чем более не мыслящий, кроме того, что даст ему денег и крестик в петлицу. Он свиреп и безжалостен, он утопит кого и что хотите – и ни одна складочка на его лице из реноцеросовой шкуры не дрогнет. Злость, чванство, вконец опошлившаяся жизнь – все это присутствует на этом лице, в этой позе и фигуре закоренелого чиновника в халате и босиком, в папильотках и с орденом на груди».

Писатель В. Солоухин не согласен с такой оценкой: «Настоящий карьерист и сухарь, «одеревенелая натура» не будет становиться в позу перед кухаркой, тем более в ночном халате. Одеревенелая натура не прицепит ордена на халат. Настоящий карьерист и сухарь будет любоваться орденом наедине перед зеркалом, в полной своей чиновничьей выправке. Мимо кухарки он пройдет, храня ледяное молчание, а не станет перед ней фамильярничать в халате.

То, что он куражится перед кухаркой, говорит скорее о его веселом, общительном нраве, о его, если хотите (любимое у критиков словечко) демократизме. О том же (веселый, общительный нрав) говорит и гитара, под которую он поет, вероятно, жестокие романсы, и может быть, – кто знает? – хорошо поет. О нраве же (а не о одеревенелости) говорят следы бесшабашной вечерней попойки». (В. Солоухин. Письма из Русского музея).

Чем объяснить столь противоположные оценки? Какой из этих оценок вы отдаете предпочтение?

4. Какой уровень понимания выделяет и защищает В. Ключевский следующим суждением:

«Мы, сторонние и равнодушные наблюдатели склада и формы чужой нам и отдаленной от нас жизни, расположены судить о ней по впечатлению, какое она на нас производит. Не будет ли справедливее, человечнее и научнее брать во внимание при этом суждения и те чувства и соображения, с какими работали над этой жизнью ее строители, и те впечатления, которые на них производила их собственная работа? Чтобы понимать своего собеседника, надобно знать, как сам понимает он слова и жесты, которыми с вами объясняется, а обычаи и порядки старой жизни – это язык понятий и интересов, которыми старинные люди объяснялись друг с другом и объясняются с нами, их потомками и наблюдателями».

(Ключевский В.О. Соч. М., 1959. Т. 8. С. 476).

5. Переходу к какому уровню понимания соответствует описанная Ф. Энгельсом ситуация в естествознании:

«Эмпирическое естествознание накопило такую необъятную массу положительного материала, что в каждой отдельной области исследования стала прямо – таки неустранимой необходимость упорядочить этот материал систематически и сообразно его внутренней связи. Точно так же становится неустранимой задача приведения в правильную связь между собой отдельных областей знания. Но, занявшись этим, естествознание вступает в теоретическую область, а здесь эмпирические методы оказываются бессильными, здесь может оказать помощь только теоретическое мышление».

(Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 366).