§ 4. Рождение «Новой риторики»

Итак, длительное время логика и риторика развивались параллельно, фактически как самостоятельные, обособленные друг от друга научные дисциплины, что, однако, не исключало их взаимообогащения. В древности же (у Сократа, Платона, Аристотеля и др.) эти науки существуют в единстве и как бы обслуживают друг друга. Но уже Цицерон наблюдает тот факт, что «возник раскол, так сказать, языка и сердца, раскол бессмысленный, вредный и достойный порицания, именно – обычай учить отдельно мысли и отдельно речи»¹². С возникновением математической логики раскол между логикой и риторикой стал еще более явным.

Долгое время риторика существовала как наука об ораторском искусстве (гр. ritor – оратор). В XIX в. учение о речевом выражении мысли влилось в поэтику и стало частью теории литературы под названием стилистики. В середине XX в. возрождается широкое (общелитературное, лингвистическое и даже философское) значение риторики как теории эффективной речевой коммуникации, как знания о приемах речевого убеждения и законах речевого воздействия на человека.

Таким образом, долгое время риторика была филологической дисциплиной, исследовавшей главным образом специфику языка художественной литературы. В центре внимания были различные «украшения» речи – тропы (гипербола, мейозис, метонимия, метафора, аллегория, ирония и др.), риторические фигуры (риторический вопрос, притворное недоумение, обращение к слушателю за советом); много внимания уделяется способам управления голосом и пр.

Вместе с тем, в Новое время постепенно накапливаются предпосылки восстановления союза риторики и логики. И.Кант обращает внимание на некоторые прагматические свойства языковых выражений, в связи с этим, считает, что логика «может многое приобрести в отношении точности, определенности и отчетливости»¹³. Он проделал большую работу, чтобы продвинуть ее в этом направлении. В течение четырех десятилетий он преподавал общую формальную логику в Кенигсбергском университете, что, естественно, требовало от него ясного, точного, последовательного и систематического изложения. Но великий философ этим не ограничился, сделав понятия ясности, точности, отчетливости и др. предметом пристального анализа.

Кант определяет логику как науку «об одной лишь форме мышления вообще»¹⁴. По существу так она определяется и у многих других авторов. При этом понимании предметом логики охватываются синтаксические и семантические аспекты языка. Его прагматика (отношения языковых выражений к тем, кто их воспринимает, интерпретирует и использует) фактически остается за рамками рассмотрения.

Вместе с тем, в нормативном плане Кант трактует логику как науку «о правильном применении рассудка и разума вообще, … о том, как он должен мыслить»¹⁵ и выделяет в ней два раздела – аналитику и диалектику. Аналитика, поскольку она изучает формы рассудка и разума, есть канон для распознавания формальной правильности нашего познания. Диалектика же возникает, «когда эту лишь теоретическую и общую доктрину хотят применить в качестве практического искусства, т.е. органона»¹⁶. И здесь возможны различного рода субъективные привнесения. В частности, «из простого злоупотребления аналитикой возникает логика видимости (ars sophistica, disputatoria), поскольку по одной логической форме создается видимость истинного знания»¹⁷.

Критике видимости Кант отводит значительное место. Тем самым он выходит за узкие рамки синтактико – семантического подхода и обращается к рассмотрению ряда прагматических понятий, вторгаясь, таким образом, в сферу приложений риторики.

В противоположном направлении идет А.Шопенгауэр, обращаясь к вопросу о том, как создается видимость путем различного рода уловок.

Бросая ретроспективный взгляд на соотношение знаний в гуманитарной сфере, Н.С.Автономова пишет: «Когда-то в Греции, во времена Второй софистики, философия одержала победу над риторикой, доказательство – над убеждением, предметная мысль – над достижением какой – то внешней цели. В современной ситуации риторика в мировой культуре взяла реванш над философией, подчинив ее объективные устремления функциональной оправданности. А теперь, наверное, имело бы смысл вновь обратить риторику на службу философии»¹⁸.

Думается, сегодня такое обращение уже свершилось. Можно даже утверждать о коренном переломе в отношениях между риторикой и философией, риторикой и логикой. В этом плане привлекает внимание специалистов вышедшая в 1958 году книга бельгийских ученых Х.Перельмана и Л.Ольбрехт – Титеки «Новая риторика», идеи которой явно расходятся с устоявшейся традицией. Во главу угла авторы ставят способы убеждения аудитории с помощью в первую очередь речевого воздействия.

Но нельзя забывать о более ранних разработках этих же идей русским логиком С.И.Поварниным в талантливо написанной книге «Спор. О теории и практике спора» (Пг., 1918). Эта книга является ярким образцом практической логики. Она учит приемам, освоение которых совершенно необходимо для выработки культуры дискуссии, способности понимания собеседника, без чего невозможен как известно, плодотворный диалог.

Еще раньше к этим же вопросам обращался один из самых просвещенных юристов своего времени П.С.Пороховщиков, который в 1910 году под псевдонимом «П.Сергеич» издал книгу «Искусство речи на суде». Главная задача этой книги – исследование условий судебного красноречия и установление его методов. Рекомендации автора относятся как к выразительной и стилистической, так и к структурной организации выступления. Он подчеркивал, что логическая правильность – одна из необходимейших предпосылок для овладения искусством речи. «Основные элементы судебного спора суть: probatio – доказательство и refutatio опровержение»¹⁹, – учил П. Сергеич.

Как видим, риторика возвращается к своим истокам, к идеям, которые отстаивали Сократ, Платон, Аристотель. Возрождается широкое (общелитературное, лингвистическое и даже философское) значение риторики как теории эффективной речевой коммуникации, как знания о приемах речевого убеждения и законах речевого воздействия на человека. В настоящее время «новая риторика» разрабатывается во многих странах – в США (Г. Джонстон), в Нидерландах (Р. Гроотендорст, Ф. ван Еемерен), в России (А.А. Ивин).