Идея менталитета в русской философии золотого века - Полежаев Д.В
..pdfèабсурдно. И прежде всего потому, что, как выше уже подчеркивалось, государство не равно обществу (и не определяет его),
èтем более личности.
Рассматривая менталитет как устойчивую в длительном историческом протяжении систему внутренних, глубинно-пси- хических социокультурных установок общества, формируемую и функционирующую как под воздействием внешних условий, так и на уровне внесознательного, в качестве одной из таких установок можно выделить, как выше отмечалось, эстетическое мирочувствие народа в целом и музыкальное его мироощущение в частности. Последнее может рассматриваться не только как национальная реализация в музыке, но и как общее чувство музыкального и жизненного ритма народа, нации и человека.
Ф. Ницше совершенно справедливо замечает, что национальный ритм жизни и чувств тонко выражается в национальной музыке, как в народной (фольклоре), так и в произведениях отдельных композиторов. Например, немецкие ритм и чувства, по его мнению, ярко передаются Р. Вагнером. «Эта музыка,— замечает философ,— прельщает нас то чем-то старинным, то чем-то чуждым, терпким и сверх меры юным, в ней столько же произвольного, сколько и помпезно-традици- онного, она нередко плутлива, а еще чаще дюжа и груба, — она дышит огнем и мужеством, и вместе с тем в ней чувствуется дряблая, поблекшая кожа слишком поздно созревающих плодов»1. Это образное описание немецкой музыки, на взгляд Ф. Ницше, наиболее полно соответствует описанию глубинных аккордов немецкой души: «Музыка... лучше всего выражает то, что я думаю о немцах: они люди позавчерашнего и послезавтрашнего дня, — у них нет сегодняшнего дня»2. Варварское и торжественное, ученое и искусное, мощь и полнота национальной немецкой души, юность и дряхлость — все это переплетается и перекрещивается в мелодии, раскрывая или скрывая те или иные черты немецкого национального характера. Налицо определенные совпадения в характеристике одного из проявлений эстети-
__________
1 Ницше Ф. По ту сторону добра и зла // Он же. По ту сторону добра и зла. С. 695.
1 Òàì æå. Ñ. 696.
– 301 –
ческой установки менталитета немцев с приведенными выше характеристиками русского эстетического чувства (см. гл. I).
У различных немецких и русских мыслителей более или менее сильно подчеркивается в творчестве национальная тема. Зача- стую это находит выражение, вне зависимости от национальной принадлежности, в одинаковых образах и формах представления. Э.Л. Радлов пишет: «Масарик в своей книге о религиозной философии в России обратил внимание на тот характерный факт, что Гегель характеризует немцев и их отношение к религии совершенно теми же чертами, какими Хомяков рисует русских и их отношение к православию. Может быть, сущность всякого национализма по необходимости выражается в одинаковых терминах, но в применении их к различным носителям»1.
Русские философы, как мыслители прошлого, так и современные исследователи, изучая русский национальный характер, отмечают его дуалистичность, противоречивость. В национальной гордости своей мы иногда восклицаем о тяжести такого груза и трудностях, связанных с вычленением некоего «чисто русского» первоэлемента. Проблема смешения в русской душе Запада и Востока, географического смешения народов, рас и языков часто обыгрывается (на наш взгляд, с определенным основанием) в различных аспектах исследований отечественными учеными. Основным заблуждением при этом является восприятие данной проблемы как уникальной в истории, как исключи- тельно русской. Однако это далеко не так, и некоторые высказывания Ф. Ницше могут служить тому подтверждением.
Если подставить в нижеследующей цитате вместо «немецкое» — «русское», мы увидим наши собственные мысли о русском народе. Но это мысли немца о своих соотечественниках, о корнях немецкого народа и его основных отличиях от прочих иных: «Немецкая душа прежде всего многообразна, источники, давшие ей начало, различны, она больше составлена и сложена, нежели действительно построена,— это коренится в ее происхождении. Немец, который осмелился бы сказать: “ах,
__________
1 Радлов Э.Л. Очерк истории русской философии // Очерки истории русской философии / А.И. Введенский, А.Ф. Лосев, Э.Л. Радлов, Г.Г. Шпет; Сост., вступ. ст., примеч. Б.В. Емельянова, К.Н. Любутина. Свердловск: Изд-во Урал. ун-та, 1991. С. 194.
– 302 –
две души живут в груди моей” жестоко погрешил бы против истины, вернее, остался бы на много душ позади истины. Как народ, происшедший от чудовищного смешения и скрещивания рас, быть может даже с преобладанием до-арийского элемента, как «народ середины» во всех смыслах, немцы являются по натуре более непостижимыми, более широкими, более противоречивыми, менее известными, труднее поддающимися оценке, более поражающими, даже более ужасными, нежели другие народы в своих собственных глазах... Характеристи- чен для немцев тот факт, что их вечно занимает вопрос: «что такое немецкое?»1. Вот вам и жестко детерминированные устойчивые социальные установки немецкого сознания!.. Оказывается, немцы по меньшей мере в той же степени хаотичны в душе своей, как и русские, чья неопределенность и непредсказуемость является (по нашему, опять же, мнению) притчей во языцех для других народов. Возможно, это и есть проявление того, что мы называем «национальной мифологией». Поэтому позволим себе не согласиться в этом вопросе с немецким философом из соображений, по-видимому, той же «национальной мифологии».
Ходы и переходы немецкой души, ментально недетерминированные установки и ориентиры являют собой благодатный объект для исследования, ибо «в ее беспорядке много прелести таинственного». Понятно, что немецкий беспорядок и русский хаос различаются коренным образом, и это различие не только и не столько категориально-понятийное. Различение можно провести на уровне явлений. Условно говоря, самый сильный беспорядок в немецком понимании, по-видимому, несравним с русским «упорядочиванием» жизни, хотя Ф. Ницше и считает, например, что «немец знает толк в окольных путях к хаосу»2. Полагаем, впрочем, что это не предмет спора и «соревнования». Важно подчеркнуть лишь, что эти пути суть пути духа, которые можно проследить в историко-психологическом протяжении, в ментальной сфере человеческого бытия, отыскать в глубинах национального сознания и внесознательного, но не только во внешнем, поведенческом проявлении.
__________
1 Ницше Ф. По ту сторону добра и зла.… С. 696. 1 Òàì æå. Ñ. 700.
– 303 –
Всякий народ сравнивает себя, в силу остатков «старой», архаической памяти, с теми или иными природными явлениями, предметами или животными. Примечательный образ такого рода приводит Ф. Ницше, и его мнение интересно здесь прежде всего тем, что дает нам пример своеобразного национального самоощущения (может быть самоотождествления), выделяя, впро- чем, довольно условно, одну из ведущих черт народа. Он заявляет: «так как всякая тварь любит свое подобие, то и немец любит облака и все, что неясно, что образуется. Все сумеречное, влажное и скрытое завесой: все неведомое, несформировавшееся, передвигающееся, растущее кажется ему “глубоким”. ...Поэтому “развитие” является истинно немецкой находкой и вкладом в огромное царство философских формул»1. Неразрешимая загадка немецкой души, мы видим, не отрицает загадки души русской (как и наоборот), но, по всей видимости, определенные национальные стереотипы сознания не позволяют полно и ясно судить об особенностях характера другого народа, о глубинных социаль- но-психических установках его менталитета.
Восторженно-уважительное и одновременно критическинасмешливое суждение Ф. Ницше о немецком народе, его внутреннем мире, характере и социальном поведении свидетельствует о неслепой любви к нему и надежде на достойную оценку не только историко-культурных достижений германцев, но
èдуховного своеобразия великого народа, что мы с уважением
èделаем. Смысловое наполнение содержания понятия «менталитет» в российских науках об обществе и человеке, полагаем, может и должно опираться на опыт западных исследователей, не только современных, но и признанных классиков европейской философии.
Современные исследования русского национального характера, к сожалению, уделяют недостаточное внимание проблеме русского менталитета как духовного основания для формирования национального или социального характера народа. В данном случае под «социальным характером» можно понимать систему наиболее устойчивых на отдельном отрезке времени внешних типичных черт народа, выраженных в особом, отличном от других, общественном мироустройстве.
__________
1 Ницше Ф. По ту сторону добра и зла.… С. 700.
– 304 –
Что позволяет говорить о типичных чертах народа? Возможность проследить их в малоизмененном состоянии на некотором протянутом в истории временном промежутке. При этом непрослеживаемость тех или иных, казалось бы, характерных признаков в истории может стать поводом отмахнуться от них как от ложных по причине, условно говоря, «сиюминутности», что также, на наш взгляд, неверно. Известно, что «внешнее» в характере народа обусловлено внутренним содержанием и потому кажущиеся утраченными национальные черты через какое-то время могут снова заявиться в качестве характерных и определяющих в связи с изменившимися условиями окружающей среды.
Витальные (подвижные или жизненные) черты народа, таким образом, объясняются как ментальными смысложизненными установками «изнутри», так и «внешним» установочным воздействием со стороны социума. Взаимопереплетение этих противонаправленных факторов предопределяется достаточно сложным явлением.
Проблема «русской идеи» в контексте исследования феномена русского менталитета предполагает наше обращение к творчеству русского философа конца XIX в. Вл. Соловьева, «родоначальника» периода «золотого века» русской философии, которое продолжает вызывать живейший интерес отечественных исследователей. Оценки его творчества разнообразны и часто противоречивы, однако в одном они сходятся — это наследие оригинального и яркого философа, обозначившего со всей силой глубинные проблемы российского государства, русского общества и русского сознания. Значительная их часть является актуальной в нашем обществе до настоящего времени, с уче- том подвижек исторического плана.
Основной идеей философии Вл. Соловьева стала мысль о том, что философия как отвлеченное, исключительно теоретическое познание окончила свое развитие. При этом мыслитель изначально отрицал то, что Запад предложил вместо старой формы философии, то есть позитивизма, предлагая взамен универсальный синтез науки, философии и религии, синтез, осуществляемый в пространстве христианского религиозного сознания. Религия при этом выступает как высшее безусловное начало жизни. Религию вообще возможно рассматри-
– 305 –
вать не как отдельную, обособленную сферу социальной жизни или форму общественного сознания, а как духовность, наполняющую жизнь высшим смыслом 1. Религиозная тема стала духовным стержнем творчества Вл. Соловьева, ставшего в истории отечественной философской мысли своего рода «предтечей» русского культурно-религиозного ренессанса, развернувшегося во всю ширь в начале ХХ в.
Нельзя также упускать из виду при изучении творческого наследия философа его явную ориентацию на Запад. Она выражается отнюдь не в попытке некритичного копирования неких идей и мировоззрений, но в его восприятии западного мира как образца, достойного подражания, как близкого к идеальному реального мира (общества, церкви и государства). Такого рода идеализацию, может быть не всегда обозначенную вполне открыто, но присутствующую во многих работах, следует учитывать при осмыслении философских идей Вл. Соловьева. Особенно важная поднятая им тема, которая получала в самой России, по выражению самого мыслителя, «лишь нелепые разрешения». Это «вопрос о смысле существования России во всемирной истории»2.
Вл. Соловьев в современных работах исследователей русской философии иногда обозначается как родоначальник «золотого века» философии в России. Это справедливая, но не абсолютно новая точка зрения. Например, в свое время В.В. Зеньковский указывал, что творчество Вл. Соловьева совпало с периодом становления системной философии в России, пришедшей на смену творческим переработкам заимствованных западных идей и течений 3. Н.А. Бердяев также рассматривал Вл. Соловьева как «первую ласточку» эпохи русского куль- турно-религиозного и философского ренессанса в России4, времени возрождения русской духовности, фактически предсказанного, предвещенного этим философом.
Общепризнанной сегодня является точка зрения, что время «золотого века» русской философии сопровождалось бурным
__________
1Авторское понимание содержания понятия «духовность» см. подробнее также: Бородина Н.К., Полежаев Д.В. Некоторые аспекты парадигмы исследования проблемы духовности // Вестник РФО РАН. 2000. ¹ 1 (13). С. 55—59.
2Соловьев В.С. Русская идея. С. 622—623.
3См.: Зеньковский В.В. История русской философии. Т. 2. С. 7—78.
4Бердяев Н.А. Русская идея. С. 40, 95, 127, 169—176 и др.
–306 –
ростом, всплеском национального самосознания русского народа. Некоторые исследователи склонны объяснять его только влиянием официальной государственной идеологии или иных факторов, также принятых в определенном функциональном ограничении 1. Однако известно, что всякий мыслитель не свободен от основных «философских влияний и общих умонастроений своего времени и общества»2, а потому — сознательно или неосознанно — отражает их в своих научных ориентациях и социальной позиции, что находит документальное подтверждение в опубликованных и рукописных его произведенниях.
«Золотой век» русской философии отмечен, наряду со многим другим, работами мыслителей, посвященных русской идее как идее национальной или национально-государствен- ной, вненациональной или вселенской. Последнее понимание дало толчок мощному и яркому «космическому» направлению
âрусской философии (см. главу IV). Можно снова напомнить имена и работы таких авторов, как Н.А. Бердяев (««русская идея»», «Судьба России»), И.А. Ильин («Основная задача грядущей России», «О русской идее»), Г.В. Флоровский («Вселенское предание и славянская идея», «О народах не-историчес- ких») и других, кого интересовал главный из так называемых «проклятых» вечных вопросов — о смысле жизни, применительно к русскому национально-государственному организму, русскому народу и отдельному человеку.
Вл. Соловьев также обозначил эту проблему среди наиболее значительных тем. Однако он рассматривал ее в ракурсе, отличном от взглядов многих его последователей, которые большей частью не смогли (или не захотели) развивать его идей о всеединстве человечества. Можно, впрочем, назвать такого его
âкаком-то смысле последователя, как Н.Ф. Федоров, одна из наиболее оригинальных и заметных идей которого, связанная со вселенским воскрешением (в физическом, а не только в духовном смысле) мертвых, является слишком ругающей и отталкивающей в общечеловеческом плане и в корне противоре- чащей соловьевской «философии всеединства». Здесь последо-
__________
1 См.: Дьяков В.А. Славянский вопрос в русской общественной мысли 1914—1917 годов. Вопросы истории. 1991. ¹ 4—5. С. 3—11.
2 Гуревич А.Я. Исторический синтез... С. 35.
– 307 –
ватель как бы занял позицию на противоположном полюсе научного направления от учителя. Хотя, надо признать, что из всех представителей «золотого века» русской философии Н.Ф. Федоров был в идейном, разрешительном смысле наиболее близок к нему.
Вл. Соловьева довольно часто, и, повторим, не без оснований, обвиняют в прозападности, антиправославности и «нерусскости», объясняя это тем, что философ никогда не понимал и потому не мог принять идей Святой Руси, сводя их к какой-то абстрактной религиозности и мистицизму, рабскому самоотречению и покорности. «Главная причина такой глухоты,— замечает О.А. Платонов,— тенденциозная католическая, западная заданность, обесценивавшая его глубоко оригинальный ум»1. Такого рода оценки можно считать в определенной мере справедливыми, хотя и излишне категоричными. Однако следует помнить, что лишь прозападничеством позиция Вл. Соловьева отнюдь не исчерпывается. Она характеризуется в большей степени тем, что пытается нивелировать, а то и вовсе свести в нечто единое и космическое все нации, народы, расы и языки Земли.
Весьма интересны мысли Вл. Соловьева о национализме, которому он дает (в отличие от И.А. Ильина) однозначно негативную, жесткую оценку, полагая невозможным не то что возвышение, но даже и обозначение в качестве выделения тех или иных наций или народов. Философ рассматривал национализм как одно из главных препятствий в осуществлении русской национальной идеи, считая, что он представляет для народа то же, что эгоизм для индивида: «дурной принцип, стремящийся изолировать отдельное существо превращением различия в разделение, а разделение в антагонизм»2. Думается, здесь налицо определенное заблуждение мыслителя (или намеренное обострение момента), ибо самосознание народа невозможно без поиска неких «опорных точек» самоидентификации. Важно лишь, чтобы они, эти точки опоры, были духовного, историко-культур- ного, а не политико-экономического плана. Самосознание индивида, если провести аналогию, возможно обнаружить только
__________
1Платонов О.А. Русская цивилизация. С. 171.
2Соловьев В.С. Русская идея. С. 632.
– 308 –
лишь в случае выделения личного «Я» из общего «Мы», при этом необходимо также четкое понимание личностью этого выделения как закономерного итога целенаправленных действий, а не лишь результата случайного стечения обстоятельств.
Сегодня русская национальная идея вновь активно дискутируется в научных, культурных и иных кругах, при этом особо выделяется ее консолидирующее и упорядочивающее начало. Однако сущность ее видится нам более глубокой, что отмечал еще Вл. Соловьев, подчеркивая, что основной вопрос русской идеи есть «вопрос о смысле существования России во всемирной истории»1. Здесь он вновь опирается на отстаиваемую им концепцию всеединства, рассматривая всеединство не в частных случаях, но в мировом, вселенском масштабе. Попытка осветить основную мысль, которую таит в себе русский народ (и русское государство), раскрыть своего рода «идеальный принцип» русского существования, одушевляющий нашу природу, найти изначальное русское Слово (в мировом смысле), детерминировать смысложизненные установки и желания русского народа приводит Вл. Соловьева к «веч- ным истинам религии».
Религиозный подход мыслителя просматривается в его определении идеи нации, о которой «Бог думает в вечности»: «Органическая функция, которая возложена на ту или другую нацию в этой вселенской жизни, — вот ее истинная национальная идея, предвечно установленная в плане Бога»2. При этом нация, признает автор, не является единой в абсолютном смысле. Это позволяет нам, как бы повернув «вектор мысли», утверждать, что внутринациональная разобщенность может быть протянута гораздо дальше — до уровня межличностных отношений и даже в глубины индивидуального — человеческой психики. Вл. Соловьев выбирает другое направление — соединение, сизигию («сочетание») людей, групп, наций, государств и всего человечества. Религиозное осмысление Вл. Соловьевым русской идеи показывает нам новый интересный и важный аспект христианской идеи, которая получает особое звучание в сопряжении с его философией всеединства.
__________
1Соловьев В.С. Русская идея. С. 632.
2Òàì æå.
– 309 –
Важнейшим моментом в представлениях Вл. Соловьева о русской идее (в рамках его концепции «всеединства») является следующий, практически не рассматривающийся в соответствующей литературе: единение России с «остальным миром» выступает у мыслителя в линии «Россия для Человече- ства», но нигде нет обратнонаправленного вектора «Челове- чество для России». Это подчеркивает «западничество» Вл. Соловьева. Однако, признаем, проблема «Человечество для России» выглядит в нашем, русском понимании абсурдной, гротескной в нереальности такой ее постановки. Такой проблемы никогда не стояло и стоять не может, ибо консолидации в рамках общей идеи (национальной, социальной и т. п.) могут быть подвержены относительно малые социальные группы (в том числе нации и народы), но единение мира в целом с различными, исторически сложившимися социальными представлениями, ценностями, навыками и привычками общественного и индивидуального сознания и т. п., представляется маловероятным.
Здесь рациональное видение проблемы сталкивается (а должно бы, по Соловьеву, сочетаться) с иррациональным ее осмыслением, то есть опять-таки связывает социально-историчес- кие «задачи» русского народа с религиозно-мистическими установками его общественного сознания и бессознательного.
При этом космическая (объединяющая) идея русского народа предстает не только в религиозном протяжении, но и в протяжении морально-этическом. Вл. Соловьев пишет: «...если человечество и действительно представляет некоторый большой организм, то не следует забывать, однако, что... члены и элементы, из которых он состоит, — нации и индивиды — суть существа моральные. А коренное условие морального существа лежит в том, что особая функция, которую оно призвано выполнять во вселенской жизни, идея, которою определяется его существование в мысли Бога, никогда не выступает в качестве материальной необходимости, но только в форме морального обязательства»1. Взаимосвязь морального и религиозного определяет в понимании Вл. Соловьева суть всякой национальной идеи и особенно идеи русской, что вполне справедливо. «Осо-
__________
1 Соловьев В.С. Русская идея. С. 623—624.
– 310 –