Родительный падеж

Ни один из древних индоевропейских падежей не был так четко определен в семантическом отношении, чтобы можно было сказать, что он имеет лишь одну функцию или употребление, от­личающее его от остальных падежей. Родительный падеж совме­щает в себе две функции, соответствующие двум отдельным фин­ским падежам — родительному и партитиву. Однако первую можно определить только в самом общем виде — как принадлежность к чему-либо, отношение к чему-либо, связь с чем-либо (англ. belonging to, belonging together, appertaining to, connexion with, relation to, association with¹); в английском языке употребление этого падежа весьма ограничено. И все же он передает та­кие различные отношения, как Peter’s house „дом Петра“, Pe­ter’s father „отец Петра“, Peter’s son „сын Петра“, Peter’s work „работа Петра“, Peter’s books „книги Петра“ (те, кото­рые ему принадлежат, и те, которые он написал), Peter’s ser­vants „слуги Петра“, Peter’s master „хозяин Петра“, Peter’s ene­mies „враги Петра“, an hour’s rest „часовой отдых“, out of harm’s way „от греха подальше“ и т. д. Некоторые грамматисты пыта­ются классифицировать эти разнообразные случаи употребления­ родительного падежа; однако особое значение нередко зависит не от употребления родительного падежа, а от собственного значения каждого из двух соединенных слов, и поэтому их особенности всегда без труда понимаются слушателем. Здесь нужно упомянуть также „субъектный“ и „объектный“ родительный, о котором шла речь выше (стр. 194).

В английском языке сохранились только случаи употребления родительного, служащего средством связи двух существительных, — одно из существительных при этом является адъюнктом к дру­гому („приименной родительный“) — и развившиеся отсюда случаи употребления родительного падежа, когда он является пер­вичным словом: например at the grocer’s „в бакалейной лавке“. В древних языках родительный падеж употребляется и в других сочетаниях: с определенными глаголами, где он был своего рода дополнением; с некоторыми прилагательными и т. д. Взаимоотно­шения между подобным употреблением родительного и обычным дополнением можно наблюдать в немецком языке, где некоторые глаголы, например vergessen „забывать“, wahrnehmen „замечать“, „воспринимать“, schonen „щадить“, „обходиться бережливо“, ра­нее употребляемые с родительным, теперь сочетаются с винитель­ным падежом. Es в предложениях Ich kann es nicht los werden „Я не могу от этого отделаться“, Ich bin es zufrieden „Я этим удовлетворен“ первоначально выражало родительный падеж, но теперь оно воспринимается как винительный.

Переходим ко второму значению древнего индоевропейскою родительного падежа — партитивному, которое нельзя отделить от так называемого genitivus generis. В латинском языке партитивный родительный обычно употребляется в сочетании с первич­ными словами (существительными и т. п.), например: magna pars milituni „большинство воинов“, major fratrum „старший из братьев“,. multum temporis „много времени“. Такое употребление соответ­ствует другим значениям этого падежа, поскольку и здесь и там он является адъюнктом. Однако встречаются и другие случаи упо­требления партитивного родительного, когда он выполняет более независимую функцию в предложении. Родительный падеж часто употребляется как дополнение к глаголу и, таким образом, кон­курирует с винительным; ср. др.-англ. bruceю fodres „отведает пищи“, гр. phagein tou artou „поесть хлеба“; ранне-ново-нем. (на­пример, у Лютера) wer des wassers trincken wird, русск. Дайте мне хлеба.В русском языке употребление родительного падежа в качестве дополнения (с утратой партитивного значения) распро­странилось на все существительные мужского рода множественного числа, обозначающие живые существа. Партитив может быть так­же подлежащим предложения и, таким образом, конкурировать с именительным падежом. Это часто наблюдается в финском языке, а спорадически и в языках нашей семьи: ср. русск. отрицательные:­ предложенияНет хлеба, Не стало нашего друга.Аналогичные явления встречаются и в романских языках, где предлог de заме­нил прежний родительный падеж даже в его партитивном употреб­лении. В этом значении de теперь часто называют „партитивным артиклем“. Интересно отметить, что существительное с партитив­ным артиклем может быть не только дополнением к глаголу (J’y ai vu des amis), но и подлежащим предложения (Се soir des amis vont arriver; Il tombe de la pluie), предикативом (Ceci est du vin) и стоять после предлогов (avec du vin; aprиs des dйtours; Je le donnerai а des amis). Если употребление в качестве подлежащего является относительно редким, то это объясняется тем, что гово­рящие вообще не любят употреблять неопределенное подлежащее (см. стр. 175; в предложениях Voici du vin; Il у а du vin; Il faut du vin сочетания с du первоначально были дополнениями).

Выражение партитивного понятия „некоторое количество чего-либо“, таким образом, как бы пересекает обычную падежную систему, поскольку партитив используется в тех функциях, для которых во многих языках существуют специальные падежи (имени­тельный, винительный); и это остается в силе независимо оттого, вы­ражается ли партитивность при помощи специального падежа, как в финском, или при помощи родительного падежа, как в греческом, или, наконец, при помощи французского сочетания с предлогом de.

Если бы различие между разными падежами представляло со­бой действительно различие по значению, то есть если бы каждый падеж выражал какое-нибудь одно понятие, то был бы совершенно немыслим тот разнобой, который мы наблюдаем в отношении одной и той же конструкции, а именно — так называемой „абсолютной конструкции“ (нексус-субъюнкт, как я ее называю): отложительный падеж (в латинском языке), дательный (в древнеанглийском), родительный (в греческом), винительный (в немецком), именитель­ный (в современном английском). Это можно объяснить истори­чески, но никак не логически, на основе какого-то предполагае­мого собственного значения данных падежей.

Нерациональность старой системы падежных различий можно пояснить следующим рассуждением. Дательный и родитель­ный падежи до некоторой степени представляются антонимичными: это видно из того, что, когда они были заменены предложными группами, вместо дательного падежа стали употреб­лять предлоги to, ad, а вместо родительного — предлоги, обозна­чавшие противоположное движение, — of (слабая форма от off), de. И все же дательный падеж (или его заменитель) часто совпадает по значению с родительным, как, например, в народном немецком обо­роте dem Kerl seine Mutter „мать этого парня“, франц. Се n’est pas ma faute а moi, sa mиre а lui, а также в народном la mиre а Jean (старофранц. je te donrai le file a un roi u a un conte, Aucassin et Nicolette). C’est а moi означает „Это мое“. В норвежских диа­лектах сочетания с til и еt („к“, „у“, „при“) и в фарерском — соче­тания c hjб („у“) в большинстве случаев заменили устарелый ро­дительный падеж¹.