Главные подразделения времени

(А) Простое прошедшее время. В английском языке ему соответствует одна временнбя форма, форма претерита, на­пример wrote „написал“. В других языках мы находим две вре­менные формы, например лат. scripsi, scribebam; о различии между ними см. ниже, стр. 321. В этих языках удаленность во вре­мени от настоящего момента является совершенно несущественной, но некоторые языки имеют специальные формы претерита для от­даленного и близкого прошедшего времени. Последнее во фран­цузском языке выражается с помощью описательной конструкции (перифразы) je viens d’йcrire.

Среди различных способов выражения простого прошедшего времени необходимо упомянуть здесь так называемое историческое настоящее время, которое было бы лучше именовать неисториче­ским или, основываясь на попутном замечании Бругмана, драма­тическим настоящим временем. Говорящий при этом отвлекается от истории и рассматривает то, что случилось в прош­лом, так, как если бы это происходило в настоящее время у него на глазах. Согласно Норейну, оно создает своего рода худо­жественную иллюзию. Однако каким бы художественным приемом драматическое настоящее время ни являлось, не следует думать, что по своему происхождению оно не связано с народным языком; стоит только послушать, каким образом люди самого невысокого общественного положения рассказывают о том, что они видели, чтобы убедиться, как естественна и даже неизбежна эта форма. И все же Суит полагает, что она возникла в английском языке под влиянием французской и латинской литературной традиции, а в ис­ландские саги, где она встречается очень часто, проникла из ир­ландского языка („Philol.Soc. Proceedings“, 1885—1887, стр. x1v; „New English Grammar“, § 228). Эйненкель и другие объясняют употребление исторического настоящего времени в среднеанглий­ский период влиянием старофранцузского языка. Однако в среднеан­глийский период оно встречается особенно часто в народной поэзии, где иноязычное влияние синтаксического характера является в выс­шей степени невероятным. Если такое настоящее время не встре­чается или редко встречается в древнеанглийских памятниках, то это, я думаю, объясняется тем, что древнеанглийской литературе не присуще такое живое прозаическое повествование, которым славится Исландия. В целом же драматическое настоящее время принадлежит к таким разрядам повседневных выражений, которые сравнительно поздно появились в письменной речи, поскольку счи­талось, что они недостойны литературного языка. Драматическое настоящее время ни разу не встречается у Гомера, но часто ис­пользуется Геродотом. Дельбрюк, конечно, прав, утверждая, что оно является, „несомненно, древненародным“ (gewiЯ uraltvolkstьmlich; „Synt.“, 2. 261).

(В) Простое настоящее время. Для выражения его языки, имеющие временные различия в системе глагола, употребляют обычно форму настоящего времени (praesens).

Но что такое настоящее время? Теоретически — это точка, не имеющая никакой длительности, подобно тому как точка в теоре­тической геометрии не имеет измерений. Настоящий момент, „сей­час“ — это только текучая граница между прошедшим и будущим, она все время движется „вправо“ по линии, изображенной на схеме. Однако на практике „сейчас“ означает промежуток вре­мени со значительной длительностью, которая сильно меняется в зависимости от обстоятельств; ср. такие предложения, как: Не is hungry „Он голоден“, Не is ill „Он болен“, Не is dead „Он мертв“. Здесь наблюдается то же, что происходит с соответ­ствующим пространственным словом here „здесь“, которое в за­висимости от обстоятельств имеет самое различное значение („в этой комнате“, „в этом доме“, „в этом городе“, „в этой стране“, „в Европе“, „в этом мире“), и со словом we „мы“, которое может охватывать разное количество лиц, кроме говорящего.

При этом требуется только одно, чтобы в случае с here было включено место, где находится говорящий, а в случае we — сам говорящий. Что касается формы настоящего времени (praesens), то, по-видимому, во всех языках необходимо лишь включение теоретического нулевого пункта (пункта „сейчас“ в строгом смы­сле) в период, обозначаемый данной формой. Это определение приложимо к случаям типа: Не lives at number 7 „Он живет в номере 7“; Knives are sharp „Ножи остры“; Lead is heavy „Свинец тяжел“; Water boils at 100 degrees Celsius „Вода кипит при 100 гра­дусах Цельсия“; Twice four is eight „Дважды четыре — восемь“.­

В отношении подобных „вечных истин“ иногда (ошибочно) утверж­далось, что наши языки часто грешат против них, поскольку они будто бы излагают их только в применении к настоящему вре­мени и не имеют средств выразить то, что в равной степени они были в силе в прошедшем и будут в силе в будущем. Однако последнее замечание теряет свою остроту, если учесть, что боль­шинство наших высказываний о настоящем времени (или даже все) неизбежно затрагивает прошедшее и будущее. Если принять данное выше определение „настоящего времени“, оно будет приложимо даже к таким повторяющимся действиям, как приведен­ные ниже: I get up every morning at seven „Я встаю каждое утро в семь часов“ (даже если это говорится вечером)¹; The train starts at 8.32 „Поезд отходит в 8.32“; The steamer leaves every Tuesday, in winter, but in summer both on Tuesdays and Fridays „Зимой пароход отправляется каждый вторник, а летом по втор­никам и пятницам“. В последнем предложении настоящий момент ока­зывается растянутым в пределах определенного периода, поскольку высказывание касается существующего расписания, действитель­ного и для текущего года, и для нескольких прошлых, а также, вероятно, и для ближайших лет.

Это толкование представляется мне более убедительным, чем толкование, предлагаемое Суитом, который пишет („New English Grammar“, § 289), что «для таких утверждений (например: The sun rises in the east „Солнце восходит на востоке“, Platinum is the heaviest metal „Платина самый тяжелый металл“) лучше всего подходит настоящее время, поскольку оно само по себе является самым неопределенным из времен»; — почему неопределенным? Еще меньше оснований называть такие предложения „вневремен­ными“ (zeitlos), как это часто делается². Было бы лучше усмат­ривать в данном случае обобщенное время, точно так же как мы рассматривали выше обобщенное число и обобщенное лицо. Если для таких суждений обычно употребляется форма настоящего вре­мени, это имеет целью показать, что они действительны для на­стоящего времени. Однако иногда могут употребляться и другие временные формы: мы знаем так называемый „гномический претерит“, например в шекспировском Men were deceivers ever „Муж­чины всегда были обманщиками“ (ср. греческий гномический аорист) — своего рода стилистический прием, направленный на то,­ чтобы сам слушатель мог сделать вывод; то, что было справед­ливо до сих пор, справедливо сейчас и будет справедливым вечно. С другой стороны, в следующем французском примере в „гноми­ческом“ значении употребляется форма будущего времени: Rira bien qui rira le dernier „Хорошо будет смеяться тот, кто будет смеяться последним“, которому в других языках соответствуют пословицы с формой настоящего времени; во французском языке здесь употребляется форма будущего времени, потому что эту пословицу приводят чаще всего тогда, когда говорящий хочет пре­дупредить лицо, смеющееся в данный момент, что сам он будет смеяться позже и это будет лучше.¹

(С) Простое будущее время. Легко понять, что спо­собы выражения будущего времени менее определенны и менее разработаны в наших языках, чем способы выражения прошедшего: мы знаем о будущем меньше, чем о прошедшем, а поэтому нам приходится говорить о нем в более неопределенных выражениях. Многие языки вообще не имеют формы будущего времени в точ­ном смысле этого слова, а некоторые языки даже отказались от формы будущего времени, которая ранее существовала, и заме­нили ее описательными конструкциями. Я даю обзор способов, которые применяются различными языками при образовании форм для выражения будущего времени:

1) В значении будущего употребляется форма настоящего вре­мени. Такое употребление применяется особенно тогда, когда в предложении есть точное обозначение времени в виде субъюнкта и когда удаленность во времени от настоящего момента неболь­шая: ср. I dine with my uncle to-niglit „Я сегодня обедаю у дяди“. Степень распространения такого употребления настоящею вре­мени различна в разных языках; чаще всего оно встречается с глаголами, обозначающими передвижение в пространстве: I start to-morrow „Я уезжаю завтра“; Ich reise morgen ab, Jeg rejser imorgen; Je pars demain; Parto domani и т. п.; гр. eоmi „иду“ почти всегда означает „пойду“. Форма настоящего времени также ши­роко употребляется в придаточных предложениях, которые начи­наются союзами when „когда“ и if „если“: I shall mention it when I see him (if I see him) „Я скажу об этом, когда я его увижу (если я его увижу)“; во французском языке с si: Je le dirai si je le vois, но не с quand: quand je le verrai.

2) Воля. Как англ. will, так и дат. vil до некоторой степени сохраняют свое прежнее значение воли, а поэтому англ. will go „пойду“ нельзя считать чистой формой будущего времени, хотя­ оно и приближается к этой функции. Особенно ясно это видно в тех случаях, когда оно применяется к явлениям природы: It will certainly rain before night „К ночи, безусловно, пойдет дождь“. Наблюдается также растущая тенденция употреблять (wi)ll в 1-м лице вместо shall: ср. I’m afraid I’ll die soon „Я боюсь, что скоро умру“ (особенно в шотландском и американском), что в еще боль­шей степени превращает will во вспомогательный глагол будущего времени. В немецком языке wollen приходится употреблять в кон­струкциях типа Es scheint regnen zu wollen, поскольку обычный вспомогательный глагол werden нельзя употребить в форме инфи­нитива. Будущее время выражается глаголом, обозначающим волю; также в румынском языке — Voiu canta „Я буду петь“; ср. также встречающиеся иногда в итальянском сочетания типа Vuol piovere (Rovetta, Moglie di Sua Eccel., 155). В современном греческом языке понятие воли в сочетаниях с tha, по-видимому, полностью стерлось: tha graphō и tha grapsō „буду писать“ или „напишу“; tha, прежде thena, образовано от 3-го лица the = thelei + na „чтобы“ из hina и теперь стало чисто временнуй частицей¹.

3) Мысль, намерение. Др.-исл. тип. Этот случай трудно отгра­ничить от предыдущего.

4) Долженствование. Таково было первоначальное значение др.-англ. sceal, теперь shall, голл. zai. В английском языке значе­ние долженствования почти исчезло, но употребление этого вспо­могательного глагола ограничено 1-м лицом в утвердительных предложениях и 2-м лицом в вопросительных, хотя в некото­рых типах придаточных предложений оно употребляется для всех трех лиц². Значение долженствования первоначально сохранялось и в романской форме, развившейся из scribere-habeo „имею пи­сать“, но теперь это форма чисто будущего времени: ит. scriverт; франц. йcrirai и т. д. Сюда же можно отнести и англ. is to в пред­ложении: Не is to start to-morrow „Он собирается ехать завтра“.

5) Движение. Глаголы со значением „ходить“, „приходить“ и т. п. часто употребляются для выражения будущности, как во франц. Je vais йcrire, обозначающем близкое будущее, англ. I am going to write „Я собираюсь писать“, которое иногда, но отнюдь не всегда, имеет тот же оттенок близкого будущего, и, наконец, без такого оттенка, в швед. Jag kommer att skriva, франц. quand­ je viendrai à mourir; англ. I wish that you may come to be ashamed of what you have done; They may get to know it. (Но дат. Jeg kommer til at skrive означает либо случайное, либо необходи­мое действие: или „Мне случилось написать“, или „Я должен на­писать“.)

6) Возможность. С англ. may часто связывается неясный от­тенок будущности: This may end in disaster „Это может окон­читься катастрофой“. Здесь же следует упомянуть и такие слу­чаи, где первоначальное настоящее время сослагательного накло­нения стало формой будущего времени: ср. лат. scribam.

7) Есть и другие пути развития способов выражения будущ­ности. Нем. ich werde schreiben „я буду писать“, по мнению некоторых исследователей, возникло из причастной конструкции ich werde schreibend, однако это объяснение признается не всеми; его нет и у Пауля („Deutsche Grammatik“, 4. 127 и 148), где вообще трактовка будущего времени весьма неудовлетворительна. Грече­ская форма будущего времени на -sō (leipsō и т. п.), как утвер­ждают, первоначально выражала желание.

Понятийный императив обязательно имеет отношение к буду­щему времени. Там, где в императиве есть две временные формы, (как в латинском языке), обе они в действительности относятся к будущему времени; так называемый императив настоящего вре­мени относится либо к ближайшему будущему, либо к какому-нибудь неопределенному промежутку времени в будущем, а так называемый императив будущего времени употребляется главным образом для какого-нибудь специально обозначенного времени. „Перфектный императив“ также относится к будущему времени, а употребление перфекта является стилистическим приемом, кото­рый показывает, насколько быстро говорящий требует исполнения своего приказания: Be gone! Когда мы говорим Have done!, мы, по существу, имеем в виду „Прекрати немедленно!“ или „Не про­должай!“, но это может быть выражено и, так сказать, „окольным путем“: „Пусть то, что ты уже сделал (сказал), будет доста­точным“.