День восьмой

Кончен седьмой день Декамерона и начинается восьмой, в котором, под

председательством Лауретты, рассказывают о шутках, которые ежедневно

проделывают друг над другом: женщина над мужчиной, или мужчина над женщиной,

либо мужчина над мужчиной

Уже лучи восходившего светила показались утром в воскресенье на

вершинах высочайших гор, мрак рассеялся и все стало видно кругом, когда

королева и ее общество, поднявшись и погуляв наперед по росистой траве, в

половине третьего часа посетили небольшую соседнюю церковь, где слушали

божественную службу; вернувшись домой и весело и приятно пообедав, попели и

поплясали немного, а затем, с позволения королевы, кто желал, мог пойти

отдохнуть. Но когда солнце уже перешло за полуденный круг, все уселись, по

благоусмотрению королевы, у прекрасного фонтана для обычных рассказов, и,

следуя приказу королевы, Неифила начала так.

Новелла первая

Гульфардо берет у Гаспарруоло деньги взаймы и, условившись с его женою,

что он проспит с нею за такую же сумму, вручает их ей и говорит Гаспарруоло

в ее присутствии, что возвратил их жене, а та подтверждает, что это правда.

Если уже так устроил господь, чтобы мне открыть этот день моей

новеллой, я согласна; а так как, любезные дамы, много говорено было о

проделках, устроенных мужчинам женщинами, мне желательно рассказать вам о

проделке, устроенной мужчиной одной женщине, не потому, чтобы я хотела

укорить ею совершенное мужчиной, либо сказать, что женщина получила не по

своим заслугам, напротив того, желая похвалить мужчину и укорить женщину и

показать, что и мужчины умеют провести доверяющихся им, как и их проводят

те, кому они верят. Хотя, говоря по-настоящему, то, о чем я хочу рассказать,

следовало бы назвать не шуткой, а должным воздаянием, ибо женщине подобает

особенно быть честной, соблюдая, как жизнь, свое целомудрие и ни за что не

допуская осквернить его; но так как, по нашей слабости, невозможно соблюсти

это в полноте, как бы следовало, я утверждаю, что та достойна костра, кто

увлекается к такому делу из-за денег, тогда как, кто доходит до того по

любви, могучие силы которой нам известны, заслуживает прощения в глазах не

слишком строгого судьи, как то несколько дней тому назад показал нам

Филострато на примере мадонны Филиппы в Прато.

Итак, жил когда-то в Милане один немец, наемник, по имени Гульфардо,

храбрый и очень верный тем, на чью службу он поступал, что редко бывает с

немцами; а так как при отдаче денег, которыми его ссуживали, он был

честнейший плательщик, нашлось бы много купцов, которые за малый барыш

ссудили бы его любой суммой денег. Живя в Милане, он влюбился в одну очень

красивую женщину, по имени Амбруоджию, жену богатого купца, по имени

Гаспарруоло Кагастраччьо, хорошего своего знакомого и приятеля; любя ее

очень осмотрительно, так что ни муж, ни другие того не замечали, он послал

однажды попросить ее быть к нему благосклонной в своей любви, а что он с

своей стороны готов сделать все, что она прикажет. После многих переговоров

дама пришла к тому заключению, что она готова сделать, что желает Гульфардо,

если от того воспоследует двоякое: во-первых, чтобы об этом деле он никогда

не сказывал кому бы то ни было, а затем, так как для некоторой надобности ей

необходимо иметь двести флоринов золотом, то она и желает, чтобы он, будучи

человеком богатым, дал их ей, а она будет потом всегда к его услугам.

Услышав о такой ее жадности и негодуя на подлость той, которую он

считал женщиной достойной, Гульфардо сменил горячую любовь чуть ли не в

ненависть и, затеяв подшутить над нею, послал ей сказать, что он охотно

исполнит это и все другое, что в состоянии сделать, а ей будет в угоду;

потому пусть только пошлет ему сказать, когда она желает, чтобы он пришел к

ней, он принесет ей требуемое, и никогда о том не узнает никто, кроме одного

товарища, которому он очень доверяет и который всегда с ним во всех его

делах. Дама, или скорее дрянная женщина, услышав это, была довольна и

послала сказать ему, что ее муж Гаспарруоло через несколько дней должен

отправиться по своим делам в Геную и что тогда она даст ему знать и пошлет

за ним.

Выбрав время, Гульфардо пошел к Гаспарруоло и сказал ему: "У меня есть

одно дело, для которого необходимо двести золотых флоринов; мне хочется,

чтобы ты дал их мне взаймы с тем ростом, с каким обыкновенно ссужаешь мне и

другие суммы". Гаспарруоло сказал, что охотно, и тотчас отсчитал ему деньги.

Спустя несколько дней Гаспарруоло отправился в Геную, как сказала дама,

почему она уведомила Гульфардо, чтобы он явился к ней и принес двести

золотых флоринов. Гульфардо, взяв с собой товарища, пошел в дом дамы,

встретил ее, поджидавшую его, и первое, что он сделал, было отдать ей в руки

при своем товарище те двести золотых флоринов, со словами: "Мадонна, вот

деньги, отдайте их вашему мужу, когда он вернется". Дама взяла их, не

догадываясь, почему так сказал Гульфардо; она полагала, что сделал он это,

дабы его товарищ не заметил, что он отдал их ей в вознаграждение. Потому она

сказала: "Я охотно это сделаю, но хочу посмотреть, сколько их тут", и,

высыпав их на стол и найдя, что их двести, спрятала их, очень довольная, и,

вернувшись к Гульфардо, повела его в свою комнату; и не только в эту ночь,

но и в многие другие, пока муж не вернулся из Генуи, она доставляла ему

удовлетворение своей особой.

Когда вернулся из Генуи Гаспарруоло, Гульфардо, улучив время, когда тот

был вместе с женою, тотчас же отправился к нему и сказал в ее присутствии:

"Гаспарруоло, деньги, то есть двести золотых флоринов, которые ты недавно

дал мне взаймы, мне не понадобились, ибо я не мог сделать того дела, для

которого взял их; вследствие этого я тотчас же принес их твоей жене и отдал

их ей; потому уничтожь мой счет". Гаспарруоло, обратившись к жене, спросил,

получила ли она их. Видя, что тут и свидетель, она не могла отречься и

сказала: "Да, я их получила, но еще не надумалась сказать тебе о том". Тогда

Гаспарруоло сказал: "Гульфардо, я удовлетворен; ступай с богом, а я устрою

твой расчет". Гульфардо ушел, а проведенная дама отдала мужу позорную плату

за свою низость. Так хитрый любовник, не расходуясь, воспользовался своей

корыстолюбивой милой.