Новелла вторая

Одна настоятельница поспешно встает впотьмах, чтобы захватить в постели

с любовником монахиню, на которую ей донесли; так как с нею самой был тогда

священник она, полагая, что накинула на голову вдаль, набросила поповские

штаны; когда обвиненная увидела их и указала настоятельнице, ее отпустили, и

она спокойно осталась при своем любовнике.

Уже Филомена умолкла и все хвалили умение дамы отделаться от тех, к

которым не питала любви, и, наоборот, считали не любовью, а безрассудством

безумную храбрость влюбленных, когда, любезно обратившись к Елизе, королева

сказала: "Продолжай, Елиза". Она тотчас же так начала: - Дорогие дамы, умно

сумела мадонна Франческа отделаться от досаждавших ей, как было рассказано,

но и одна юная монахиня освободилась умной речью и с помощью судьбы от

неминуемой опасности. Как вы знаете, много людей, в сущности глупейших,

выступают учителями и наставниками других; как вы услышите из моей новеллы,

судьба иной раз карает их, и по заслугам; так случилось с настоятельницей,

под чьим началом находилась монахиня, о которой я расскажу.

Итак, вы должны знать, что в Ломбардии существует знаменитый святостью

своего обихода монастырь, где в числе других монахинь была девушка хорошего

рода и удивительной красоты, по имени Изабетта, которая, выйдя однажды к

решетке, чтобы повидаться с родственником, влюбилась в одного бывшего с ним

красивого юношу. Он, заметив ее красоту и по глазам познав ее желание, также

воспылал к ней, и не без обоюдной тяготы они долгое время питали эту любовь

бесплодно. Но так как оба они к тому стремились, юноша нашел, наконец,

способ в величайшей тайне посещать свою монахиню, а так как она была очень

тому рада, он не однажды, а много раз навещал ее к обоюдному удовольствию.

Так продолжалось дело, как однажды ночью одна из тамошних монахинь, не

замеченная ни им, ни ею, увидела, как он, простясь с Изабеттой, удалился. Об

этом она сообщила другим и сначала хотела было обвинить ее перед

настоятельницей, по имени мадонной Узимбальдой, доброй и святой женщиной, по

мнению монахинь и всех, ее знавших; затем они задумали, дабы та не могла

отпереться, устроить так, чтобы настоятельница застала ее с молодым

человеком. Не говоря никому, они тайно распределили между собою ночные

бдения и стражу, чтобы поймать ее. И вот случилось, что однажды ночью

Изабетта, не остерегавшаяся и ни о чем не знавшая, велела своему милому

прийти, о чем тотчас же проведали следившие за ними. Было уже поздно ночью,

когда они, улучив время, разделились на двое, и одна часть стала на страже у

входа в келью Изабетты, а другие побежали к комнате настоятельницы и,

постучавшись в дверь, сказали, когда та им откликнулась: "Вставайте скорей,

мадонна, мы узнали, что в келье Изабетты молодой человек".

В ту ночь аббатиса была в обществе священника, которого она часто

препровождала к себе в сундуке. Услыхав это и боясь, как бы монахини от

излишней торопливости и рвения не налегли на дверь и она не отворилась,

настоятельница поспешно встала, оделась, как попало, впотьмах и, полагая,

что берет некий вуаль в складках, который они носят на голове и называют

сальтеро, взяла поповские штаны, и такова была ее поспешность, что, не

спохватившись, она набросила их на голову вместо сальтеро и, выйдя тотчас

же, заперла за собой дверь, говоря: "Где эта проклятая господом?" Вместе с

другими монахинями, не замечавшими, вследствие страстного желания застать

Изабетту на месте преступления, что у настоятельницы на голове, она подошла

к двери кельи и при помощи других высадила ее; войдя, они нашли обоих

любовников, обнимавшихся в постели. Ошеломленные тем, что были накрыты

врасплох, и не зная, что предпринять, они не двинулись. Девушку тотчас же

схватили другие монахини и по приказу настоятельницы повели в капитул, а

молодой человек остался и, одевшись, стал поджидать, чем все это кончится,

намереваясь разделаться со всеми, кто попадется ему под руку, если бы с его

милой учинили что-либо необычное, а ее самое увезти с собою.

Воссев в капитуле, в присутствии всех монахинь, глядевших исключительно

на обвиненную, настоятельница принялась осыпать ее величайшей бранью,

которую когда-либо выслушивала женщина, за то будто бы, что своими

недостойными и позорными поступками она запятнала святость, и честь, и

добрую молву монастыря, если бы о том узнали на стороне; к брани она

присоединила и страшные угрозы. Девушка, пристыженная и сробевшая в сознании

вины, не знала, что ответить, и молчала, вызывая сострадание во всех других;

когда настоятельница продолжала бранить ее еще пуще, она, случайно подняв

глаза, увидела, что у нее на голове, а также завязки от штанов, висевшие по

сторонам. Поняв, в чем дело, и совсем ободрившись, она сказала: "Мадонна, да

поможет нам бог, подвяжите ваш чепец, а там и говорите мне, что вам угодно".

Настоятельница, не поняв ее, сказала: "Какой там чепец, негодная? Ты еще

осмеливаешься шутить! Разве такое ты натворила, что место для шуток?" Тогда

девушка сказала вторично: "Мадонна, еще раз прошу вас, подвяжите ваш чепец,

а там и говорите мне, что вам угодно". Тогда многие из монахинь, подняв

глаза на голову настоятельницы, и она сама, схватившись за нее руками,

догадались, что имела в виду Изабетта. Сознавая свой проступок и увидев, что

всем он очевиден и его не скрыть, настоятельница переменила тон, стала

говорить совсем иное, чем вначале, и заключила, что от вожделений плоти

невозможно уберечься, вследствие того она сказала, чтобы каждая

развлекалась, как умеет, но тайно, как то делалось до сего дня. Велев

отпустить девушку, она вернулась спать с своим попом, а Изабетта к своему

любовнику, которого впоследствии не раз призывала к себе назло завидовавшим

ей; те же, у которых не было любовников, тайно пытали своей удачи, как могли

лучше.