47. II том «Мертвых душ» и «Выбранные места» из переписки с друзьями. Религиозно-нравственные идеалы Гоголя. Вопрос синтеза искусства и религии.

Показать силы, кот. могут способствовать мор. возрожд. общества. Идеальный помещик Костанжогло: не обогащение, а забота о крестьянах, о России. Идеальные откупщик Муразов, генерал – губернатор. Правильно изобр. помещик-лентяй Тентетников – предшественник Обломова, обжора Петух - воплощ. чревоугодия. Гоголь работал над 2 томом в сост. глубокого дух. кризиса. Он отдал 10 лет. Он сжёг законченный…, что осталось, далеко от конечного варианта.

Во 2 томе многие герои - герои недостатков. Например, барин Пётр Петух, одержимый страстью к объедению, но не лишённый и положит. черт: гостеприимства и хлебосольства, любви к народной песне и рус. природе. Образ помещика Кошкарёва: ненормальное увлеч. бюр. сист. упр. хоз., хотя само стремление организовать с/х - качество неплохое. Гл. герой - молодой помещик Тремалаханского уезда Андрей Ив. Тентетников. Он воспитан прекрасным челом Александром Петровичем. Т. был нрава тихого, не ездил на увеселения. Вставал поздно, шёл писать труды. Любил он генеральскую дочь Улиньку. Его скучная жизнь на мгновение озарилась этой любовью. Однажды к нему приехал Чичиков, и Тентетников до того его полюбил, что говорил о нём как о ед. челе, с которым можно жить и с которым век не поссоришься. Чичикову тоже понравилось новое место. Он едет к генералу Бетрищеву. Врёт ему, что Тентетников занимается историей генералов 12 года. А потом он врёт ему про дядю-старика, которому он ед. наследник и просит генерала продать ему мёртвые души его деревни, как будто бы они были живые. И тогда дядя даст ему наследство. Генерала это насмешило и он согласился. Таким образом Чичиков купил мёртвые души у Платонова, у Костанжогло, у Петуха, у Кошкарёва. Костанжогло - помещик, кот. ухитряется и себе грести и своим крестьянам. Прекрасный землевед, образ хорошего помещика. Идеолог с/х, К. допускает промышл. произв. только для изготовл. нужного на месте челу. Гоголь пытался дать ответ на вопрос о дальнейшем пути развития России, но он ошибся.

«Выбранные места из переписки с друзьями». Книга «Выбранные места» выходит в 1846. В «Чтениях русских поэтов перед публикой» Г. говорит о том, что надобно изучить наших поэтов, на кот. хоть и писалась критика, но больше там каждый критик высказывался о самом себе. Нужно, чтобы читали стихи такие чтецы, кот. могут донести до слушателя то неуловимое, что хотел сказать поэт. «Чтение наших поэтов может принести много публичного добра». «4 письма к разным лицам по поводу «М.Д.»: Г. говорит о критике своего произв., что это очень хорошо, но только бы он хотел критику не от литераторов, а от людей, занятых делом самой жизни. Он просит читателей поучить его. Также он говорит о превратном восприятии лир. отступлений, особенно о том, где он говорит «какой русский не любит быстрой езды?» Ведь действительно - тоска глядеть на все эти пустынные поля русской земли. Он отрицает, что был самонадеян и хвастлив. В одном из писем Г. говорит, что бог наделил его желанием быть лучшим, и он никогда не любил своих дурных качеств. Поэтому он все дурные качества передавал героям. Родились помещики. И вообще все М.Д. - то, что было в душе Г.и что из неё вышло. Он вспоминает также, как нелегко было сжечь 2 том, который стоил ему 5 лет напряжённого труда. Но «нужно прежде умереть, для того чтобы воскреснуть». Во 2 томе не было показано дорог к прекрасному, поэтому автор посчитал его ненужным. «Дряхлею телом, но не духом. Поэтому напишу ещё второй том. Верю, что, если придёт урочное время, в несколько недель совершится то, над чем провел пять болезненных лет» «О сущности русской поэзии». Г. обращается к Ломоносову, который случаем попал в поэты, но родил поэзию. За ним шёл Державин, Жуковский, Пушкин. Он говорит о том, что другие дела наступают сейчас для поэзии. Теперь ей придётся не вызывать бранолюбивый дух, а вызывать на высшую битву чела - на битву за нашу душу. Три источника поэзии - песни, пословицы, церковные слова. Никто ещё, по словам Г., не черпал из самой глубины именно этих источников. Во всей книге автор выступает и в защиту креп. права и монархии. Он рассм. росс. сист.упр., видит в ней проявление законодат. мудрости.

48. Общая характеристика романтической прозы 1830х гг.: В. Одоевский, А. Погорельский, Н. Павлов, И. Лажечников, М. Загоскин.

1830-е годы, особенно первая их половина, были и периодом бурного расцвета исторического романа. К этому времени относятся лучшие романы М. Загоскина и И. Лажечникова. Историческая тема привлекает внимание Гоголя (неоконченный «Гетьман», «Тарас Бульба»), Пушкина (замысел повести о стрельце и его сыне, «Капитанская дочка»), молодого Лермонтова («Вадим»). Быстрые успехи исторического повествования способствуют своеобразной профессионализации. Достижения В. Скотта и первых русских исторических романистов позволяют ряду второстепенных и третьестепенных писателей сравнительно легко овладеть внешними приметами жанра. Уже к середине 1830-х гг. массовый исторический роман становится эпигонским, обосабливается от развития большой прозы, деидеологизируясь и становясь все более безликим и трафаретным. Лишь творческая ассимилизация достижений повести и романа на современную тему позволила Л. Н. Толстому в 1860-е гг. открыть перед историческим романом новые пути.

Наиболее сложной для изучаемого периода оказалась задача создания прозаического романа о современности. Если в жанре повести он дал ряд выдающихся, классических образцов, если в жанре исторического романа он принес вполне ощутимые, хотя и весьма неравноценные у писателей разных направлений и разной степени одаренности результаты, то для перенесения в прозу завоеваний пушкинского романа в стихах время еще не пришло. Почти все заметные повествователи 1830-х гг. пробуют свои силы в работе над романическими замыслами, и уже самая интенсивность и разнообразие их поисков оказываются весьма продуктивными для будущего. О настойчивом искании прозаиками 1830-х гг. путей к созданию большого прозаического полотна свидетельствуют уже упоминавшиеся опыты циклизации повестей, которые подготовили почву для «Героя нашего времени» (1839–1840). Тем не менее ни один из предшествующих прозаических романов с героем-современником не смог встать в один ряд с лучшими достижениями повести и исторического романа.