9 Баллов (По в. Яну)

№37

В Оптину Пустынь.

К нашей радости, дорога оказалась недорога. Поезд, идущий через Козельск, приходил утром, а мы приехали на станцию ночью. Кое-как прикорнув на сдвинутых стульях, дожили до утра. Чего я не передумала, чего не пережила за это время!

Около девяти утра приехали в Козельск. Порядочно поторговавшись с извозчиками, увидевшими в нас новичков, мы наконец взобрались в какой-то трясучий экипаж. Дорога около станции была отвратительной из-за обильных дождей. Но через полверсты почва началась песчаная, и дорога выровнялась.

Доехали до парома через реку, протекающую у монастыря. Перевозчик сказал нам, что вследствие разлива ходит только пешеходный паром. Рассчитавшись с извозчиком, мы в сильном волнении взошли на паром. За рекой сразу начинался небольшой, но крутой подъем в гору. Увидев гостиницу у монастырских ворот, мы направились туда.

Навстречу вышел монах-гостиник, который вместо того, чтобы дать нам номер, начал рассказывать, кто у него в гостях и что они пьют чай. Насилу нам удалось попасть в номер. Здесь только что был ремонт, и сильно пахло масляной краской. Мы попросили перевести нас в низ здания, где было грязно и сыро, но не было одуряющего запаха краски. Положив вещи и наскоро умывшись, мы отправились в церковь.

Вся обстановка, при которой совершалось богослужение, сразу привлекла: небольшой храм, деревянные полы, немного золота, стройное, от души, пение монахов и истовая, неспешная служба пленили меня. После обедни подал мне батюшка книжку «Молчать и не осуждать». Мне, по моему злому языку, эта книга попала не в бровь, а в глаз.

Пошли мы в скит. Он недалеко от монастыря. Расположен в чудном лесу с высокими прямыми соснами. Привратник нам говорит: «Начальник скита приедет в воскресенье, никак не раньше. Вы откуда сами-то?» Разговорились. Он, оказывается, в Москве торговал вразнос мясом тридцать пять лет, а схоронив жену, пришел для спасения души в Оптину.

Вернулись, пообедали и отправились бродить по монастырю.

(По книге «Воспоминания духовных детей о старце Варсонофии»)

6 Баллов

№38

Только в новогодние дни пришла в Подмосковье настоящая зима. Было несколько ветреных дней, пороша прикрыла землю, повисла клоками на деревьях, разложила белоснежные подушки на пеньках, пролегли через лес звериные тропинки.

Пришли и морозы, крепкие, трескучие, с инеем на ветках. Исчезли с небосклона рваные облака, дни стоят теперь безветренные, ясные. Снег в тени чистый, словно беленный мелом, а под солнцем будто золоченый.

Случилось так, что самый лютый мороз пришелся как раз на выходной день. И как домочадцы ни уговаривали остаться дома, как ни пугали отмороженными руками и носом, мы все-таки пошли на рыбалку. Настоящему рыболову мороз не страшен: латаный дубленый полушубок защищает от любого мороза.

Идти приходится через заснеженное поле, где прошлой весной был конопляник. Поле – место открытое всем ветрам. Горят нажженные яростным ветром щеки; наконец выходим на накатанную и наезженную дорогу, идти становится легче, отсюда до озера рукой подать.

Рыбачить в мороз нелегко: лунки затягиваются корочкой льда, леска деревенеет, коробочку с мотылями, чтобы не замерзла, приходится прятать за пазуху.

Ловились крохотные ерши. Пойманная рыбка топорщила плавники, растопыривала жабры, сгибалась кольцом и напоминала крохотного дракона. Брошенный на снег, дракон тотчас, не меняя позы, замерзал, превращался в ледяной орешек.

Немало раскидали мы вокруг лунок замороженных «орешков», и, когда пришло время уходить, даже собирать их не стали.

Уходя с озера, я вспомнил, что оставил в снегу свой берестяной черпачок. Пришлось вернуться. В том месте, где мы сидели, настороженно двигалось что-то черное. Это была норка – ценный пушной зверек. Заметив меня, она испуганно запрыгала к лесу, но, увидев, что я стою неподвижно, вернулась

Я дождался, пока норка выкопала в снегу последнего ерша и упрыгала в лес, оставив на снегу вереницу сдвоенных шагов.