Часть I. Добросовестность в гражданском праве § 1. Постановка проблемы и определение способа решения

Этимология эпитета "недобросовестный" указывает на негативную оценку либо образа действия человека - совершение им незаконного или недостойного поступка без угрызений совести, либо самого человека, не испытывающего угрызений совести при совершении им подобного - противоправного или постыдного - поступка (бессовестного человека). Недобросовестное поведение налогоплательщика можно именовать, следовательно, бессовестным поведением, а самого налогоплательщика - просто бессовестным, или, иначе, негодяем. Думается, что сказанного самого по себе уже вполне достаточно для того, чтобы если и не усомниться в основательности признания юридического значения за подобным поведением, то, по крайней мере, попытаться выяснить, как понятие права совмещается с понятием негодяя. Какое вообще юридическое значение можно было бы придать категории нравственной - т.е. субстанции, по сути своей не имеющей и не могущей иметь никакого юридического значения?

Для ответа на поставленный вопрос логично обратиться к первоисточнику - гражданскому праву. Известно, что понятие о недобросовестном налогоплательщике судьи почерпнули именно оттуда - из института защиты добросовестного приобретателя *(8). В самом деле: если в гражданском праве есть понятие недобросовестности, то почему бы ему не быть и в праве налоговом? Рыжее оно, что ли?

Подобный механистический подход страдает, среди множества прочих пороков (обстоятельное обсуждение каждого из которых могло бы составить главу в книге о методологии науки) и таким дефектом, который сразу и безоговорочно отвергает все его притязания на научность. Этот недостаток - ложность исходной посылки. Как это ни покажется странным, но в ГК РФ не содержится ни слова о недобросовестности как понятии, как правовом институте! Слово (термин, обозначение, наименование) "недобросовестность" - имеется, но одноименного понятия (категории) - нет.

Норм, упоминающих про добросовестность, в Гражданском кодексе РФ довольно много - см. п. 2 ст. 6, п. 3 ст. 10, п. 3 ст. 53, абз. 2 п. 1 ст. 220, абз. 2 п. 2 ст. 223, абз. 1 п. 1 ст. 234, ст. 302, 303, п. 3 ст. 602, ч. 2 ст. 662. Количество упоминаний о недобросовестности и недобросовестном поведении в ГК несоизмеримо меньше (см. п. 3 ст. 157, п. 3 ст. 220, ч. 1 и 2 ст. 303, п. 4 ст. 1103, п. 3 ст. 1109, ст. 1222). Ясно, что простое количественное сравнение само по себе еще мало о чем говорит *(9), поэтому, во имя уяснения правильности выставленного тезиса, обратимся к содержанию перечисленных норм.

§ 2. Добросовестность как извинительное незнание о фактах или правах других лиц

Попытаемся классифицировать перечисленные нормы, дабы понять, какое же юридическое значение связывается Гражданским кодексом с институтом добросовестности и для чего ГК РФ говорит о недобросовестности.

1. Первую группу норм о добросовестности образуют правила п. 2 ст. 6 и п. 3 ст. 602, которые говорят о добросовестности как принципе гражданского права. С точки зрения перечисленных норм принцип добросовестности - это одна из путеводных звезд судебной практики. Постановляя решение по спору о праве гражданском, судья должен действовать - определять права и обязанности тяжущихся сторон - исходя в том числе из принципа добросовестности. Коротко говоря, судебный акт должен быть согласен не только с нормами гражданского закона, но и с совестью постановившего его судьи; последний, следовательно, не должен, огласив резолютивную часть судебного акта, терзаться муками собственной совести.

2. Норма п. 3 ст. 10 ГК РФ говорит о добросовестности как одном из требований, предъявляемых законом к процессу осуществления субъективных гражданских прав. Показательно, что п. 3 ст. 10 сформулирован таким образом, что не позволяет признать добросовестность безусловно необходимым признаком процесса осуществления всякого субъективного права. Формулировка, начинающаяся со слов "в случаях, когда закон ставит защиту гражданских прав в зависимость от того, осуществлялись ли эти права разумно и добросовестно...", не может означать ничего другого, кроме того, что по общему правилу защита субъективных гражданских прав не зависит от добросовестности их осуществления; иное (применение особого способа защиты или отказ в таковой) мыслимо только в случаях, предусмотренных законом. По общему правилу, осуществляется защита всякого нарушенного права, хотя бы и недобросовестно осуществлявшегося, но в каких-то особенных случаях закон может от этого правила и отступить *(10).

3. Следующую группу составляют нормы абз. 2 п. 1 ст. 220 и абз. 1 п. 1 ст. 234 ГК РФ. Обе они касаются добросовестного владения чужими вещами; первая - владения спецификационного (т.е. владения в процессе переработки), вторая - владения давностного или приобретательного, годного для приобретения чужой вещи по давности. В обоих случаях владения его добросовестное осуществление является необходимым, но недостаточным условием поступления в собственность вещи, созданной из чужого материала, или владением чужой вещью непосредственно. Переработка и течение приобретательной давности - суть процессы длящиеся; добросовестность должна присутствовать во всем их продолжении.

4. Еще одна группа норм ГК РФ - самая известная в обсуждаемом аспекте - образуется из абз. 2 п. 2 ст. 223, ст. 302 и 303, т.е. положений, трактующих о последствиях добросовестного приобретения имущества от лица, неуправомоченного им распоряжаться, и о статусе такого добросовестного приобретателя. В первом приближении можно сказать, что добросовестность здесь играет роль фактора, восполняющего нехватку волеизъявления лица, не управомоченного распоряжаться вещью, на ее отчуждение. Приобретение вещи - процесс кратковременный, можно сказать, что и одномоментный; в этой связи ясно, что понимание добросовестности приобретения (моментального действия) никак не может совпадать с пониманием добросовестности владения (длительного процесса). Самое же примечательное в этой группе норм - это наличие в них материала, достаточного для того, чтобы сконструировать определение понятия добросовестности приобретателя. Из первой фразы п. 1 ст. 302 ГК ("если имущество возмездно приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, о чем приобретатель не знал и не мог знать (добросовестный приобретатель)...") можно заключить, что добросовестность - это субъективное состояние приобретателя в момент приобретения имущества от неуправомоченного отчуждателя, выражающееся, во-первых, в его незнании об отсутствии у отчуждателя возможности распоряжения этим имуществом ("не знал") и, во-вторых, в отсутствии у него вины в таком незнании ("не мог знать"). Оба условия должны быть налицо - только тогда приобретатель будет добросовестным ("не знал и не мог знать").

5. Сходны с нормами предыдущей группы еще и абз. 2 п. 1 ст. 901 и ст. 903 ГК РФ. Профессиональный хранитель не отвечает за утрату, недостачу или повреждение предмета поклажи, происшедшие от его особых свойств, о которых хранитель, "...принимая вещь на хранение, не знал и не должен был знать"; убытки, причиненные такими свойствами вещи такому хранителю (т.е. добросовестному - такому, который "...принимая вещь на хранение, не знал и не должен был знать"), подлежат возмещению поклажедателем. Несмотря на все свое внешнее сходство с нормами о добросовестности приобретателя анализируемые нормы, все-таки, заключают в себе серьезную специфику... вместо "и не мог знать" говорится "и не должен был знать" *(11). Пометим это как вопрос и пойдем дальше.

6. Совершенно особенный случай представляет собой норма п. 3 ст. 53 Гражданского кодекса, где добросовестность рассматривается как обязательное требование ко всем действиям субъекта, действующего от имени юридического лица. Логично, конечно, поискать нечто подобное и в нормах о представительстве, но, увы, самый тщательный поиск оказывается почти безрезультатным (см. ниже).

7. Нечто, похожее на добросовестность, поминается еще в ст. 206 и п. 1 ст. 612 ГК РФ. В первой норме ведется речь о неведении лица, исполняющего "беззащитное" (по причине истечения исковой давности) обязательство, относительно истечения давности; во второй - о незнании арендодателя о недостатках сданной в аренду вещи *(12). Однако для целей нашего исследования эти нормы вряд ли могут пригодиться, поскольку ими никакого значения неведению (добросовестности) не придается; напротив, первой постановляется, что "должник или иное обязанное лицо, исполнившее обязанность по истечении срока исковой давности, не вправе требовать исполненное обратно, хотя бы в момент исполнения указанное лицо и не знало об истечении давности", а второй - что "арендодатель отвечает за недостатки сданного в аренду имущества, полностью или частично препятствующие пользованию им, даже если во время заключения договора аренды он не знал об этих недостатках" *(13).

Что же дает нам выполненная группировка? Прежде ответа на этот вопрос нужно отбросить первую и последнюю группы, непосредственно к нашей теме не относящиеся. Поскольку нормы групп 3-7 понимают добросовестность как отсутствие реального, возможного либо должного знания лица о чем-либо, сделаем допущение о том, что именно в этом значении о добросовестности говорят и нормы группы 2. Тогда у нас остается три значения понятия добросовестности:

1) добросовестность в нормах групп 2 и 6, т.е. добросовестность в смысле отсутствия у лица знания о негативных имущественных и (или) юридических последствиях собственных действий, предпринимаемых в рамках реализации своих юридических возможностей, либо компетенции; сказать точнее о характере знания - реальное, возможное либо должное - пока (без сравнения с двумя другими вариантами значений понятия добросовестности) невозможно;

2) добросовестность в нормах групп 3 и 4, т.е. добросовестность в смысле отсутствия у лица, нарушающего права и законные интересы других лиц, как реального, так и возможного знания о наличности и принадлежности нарушаемых им прав и законных интересов; условно обозначим этот вид добросовестности как выражающийся в незнании чужого права;

3) добросовестность в нормах группы 5, т.е. добросовестность в смысле отсутствия у лица, потерпевшего имущественный ущерб, как реального, так и должного знания об определенных фактических обстоятельствах (фактах), наличность знания о которых позволила бы предотвратить ущерб; условно обозначим этот вид добросовестности как выражающийся в незнании факта. Ясно, что этот вид недобросовестности вполне охватывает собою первый: незнание о вредоносных последствиях собственных действий есть разновидность незнания о фактах. Остается, следовательно, два значения, точнее - два аспекта, в которых могло бы проявить себя такое качество, как добросовестность - извинительное незнание лица: 1) о факте, в том числе - его вредоносном эффекте и 2) о чужом субъективном праве.

Как видим, понятие "добросовестности" вполне соответствует этимологии своего слова, ибо оно во всех случаях характеризует внутреннее состояние лица, совершающего неправомерное либо нерациональное действие, но от того не испытывающего угрызений совести по причине своего извинительного незнания о противоправном или неразумном характере своего поведения. Так, незнание факта (в том числе - вредоносного эффекта собственных действий) извинительно всегда, когда знание и не должно было иметь места, т.е. на потерпевшем (причинившем) убыток лице не лежало обязанности установления соответствующего факта. Незнание чужого права, напротив, менее извинительно, ибо оно не прощается даже тогда, когда оно в принципе могло бы иметь место, неважно, из каких источников и какой степени достоверности. Это логично, ибо потерпевшему все равно, лежала ли на нарушителе его права обязанность разузнавать об этом праве, или нет; была ли она нарушена целеустремленно, или нечаянно, "на голубом глазу". Святая простота, как известно, не лучше воровства. Но, вместе с тем, как незнание факта, так и незнание чужого субъективного права в принципе могут быть предметами предположения (презумпции), чего, конечно, никак нельзя сказать о незнании объективного права (закона). Незнание факта или чужого субъективного права, следовательно, при определенных условиях может быть извинительным, а действие, совершенное в состоянии такого незнания, - добросовестным, несмотря на его противоправность. Незнание же закона не извиняется никогда и, следовательно, рассуждать о добросовестности в совершении объективно противоправного деяния (нарушении закона) нет никакой возможности.

Можно сказать, что добросовестность в гражданском праве характеризует субъективное психическое отношение дееспособного лица к чужим субъективным правам либо фактам реальной действительности (в том числе собственным действиям), которое является следствием извинительного незнания этого лица о чужих субъективных правах или фактах, а также определяет условия извинительности такого незнания. Еще короче: добросовестность - это извинительная ошибочная субъективная психическая оценка дееспособным лицом собственных противоправных действий в качестве правомерных. Извинительной такая оценка может быть лишь в отношении действий, хотя и объективно правомерных (соответствующих нормам объективного права), но тем не менее нарушающих чужие субъективные права или законные интересы (субъективно противоправных). Без признания понятия субъективной противоправности деяния нет ни возможности, ни смысла рассуждать о добросовестности: оценку деяний в этом случае можно производить только с точки зрения их объективной правомерности (законности).