§ 3. Добросовестность как обстоятельство, препятствующее постановке вопроса о виновности

Предложенное определение обязательно вызовет тесные ассоциации с понятием вины. Вина - это ведь тоже субъективное психическое отношение лица к совершенному им деянию и его вредным последствиям. Как соотносятся виновность (точнее, наверное, невиновность) и добросовестность? Не охватывается ли добросовестность невиновностью? Все заданные вопросы многократно обостряются именно в гражданском праве, где действуют прямо противоположные презумпции: с одной стороны, презумпция виновности в совершении противоправного деяния (п. 2 ст. 401, п. 2 ст. 1064 ГК РФ), с другой - презумпция добросовестности в осуществлении гражданских прав (п. 3 ст. 10 ГК РФ).

Если верно, что вина (виновность) есть субъективное психическое отношение лица к своему противоправному деянию и его вредоносным последствиям, то точно также должно быть верно и то, что постановка вопроса о вине (виновности) мыслима лишь в том случае, когда лицо, как минимум, осведомлено о противоправном характере своих действий и вредности их последствий; в крайнем случае, для пущей строгости, можно было бы обсуждать вопрос о вине и тогда, когда лицо могло или должно было бы быть об этом осведомлено ("знало, должно и (или) могло знать"). Но если лицо совершает противоправное деяние, не зная о том, что оно противоправное, как можно спрашивать его об отношении к этому деянию? Как лицо может сформировать свое отношение к чему-то такому, о существовании чего оно даже не подозревает?

Подчеркиваем, что речь в этом случае никак не может идти о невиновности (отсутствии вины). Признание лица невиновным предполагает, что оно могло бы относиться к своему деянию и его последствиям иначе, могло бы быть виновным. Но в том-то и дело, что пока лицо не знает ни о противоправности своего действия, ни о негативном характере порождаемых им последствий, оно не может относиться к деянию как противоправному никак: ни виновно, ни невиновно. Ставить в такой ситуации вопрос о вине - все равно что интересоваться у человека, не перестал ли он напиваться по утрам. Вопрос подобного рода имеет смысл только при соблюдении следующего обязательного условия: спрашивающему должно быть точно известно, что спрашиваемый когда-то по утрам напивался. Человеку же, который этого никогда не делал, ответить на вопрос будет чрезвычайно затруднительно, ибо любой из ответов - как положительный, так и отрицательный - будет служить косвенным признанием того, чего в действительности никогда не происходило. Заставляя отвечать на вопрос о вине в ситуации, когда лицо совершает объективно правомерное действие, и при этом не знает и не может знать о том, что таковое нарушает чьи-то субъективные права и охраняемые законом интересы, мы ставим субъекта в идентичное положение: расскажи, дескать, как ты относился к противоправному действию, к которому: ты никогда и никак не относился, ибо попросту не знал о его существовании!

Подчеркиваем еще раз, что понятие о добросовестности немыслимо там, где нет места понятию субъективной противоправности. Говоря об извинительности незнания мы, следовательно, не имеем в виду ситуаций, в которых лицо не осознает объективно противоправного характера собственных деяний, т.е. действует, не зная, понимая неправильно или не понимая вовсе смысла закона. Незнание закона не освобождает от ответственности; самый тот факт, что лицо не взяло на себя труда ознакомиться с соответствующим законодательством прежде совершения определенных действий, уже свидетельствует о пренебрежительном (неосторожном) отношении к этим действиям, т.е. о вине. Но рассуждать, например, о вине покупателя, приобретшего вещь у продавца, не имевшего права ее отчуждать, логически некорректно и юридически бессмысленно: приобретатель не знал о том, что имел несчастье вступить в договор с неуправомоченным отчуждателем. В приобретении вещи ничего объективно противоправного нет; в ее приобретении именно по договору купли-продажи - тоже; в чем здесь приобретателя упрекать? в чем искать его вину?

Это и есть смысл института добросовестности. Он приходит на помощь в тех ситуациях, когда вопрос о виновности (невиновности) в совершении противоправного деяния просто не может быть поставлен. Знал субъект о противоправном характере деяния - нужно выяснять, как он к нему относился (т.е. предполагать либо доказывать вину); не знал - выяснять просто нечего, ибо и относиться к тому, о чем он не знал, субъект никак не мог. Ни виновно, ни невиновно.