«Защита человечества» от «возвышенного мизантропа» Паскаля

В первых семи «Философских письмах» речь идет о конфессио­

нальном плюрализме в Англии и подчеркивается веротерпимость и

согласие между представителями разных вероисповеданий в англий­

ском обществе; письма VIII—X об английском государственном

строе, предоставляющем большую свободу своим гражданам, чем

политическая система Франции; письма XII—XVII относятся к

рассмотрению английской философии и интерпретации теорий Бэ­

кона, Локка, Ньютона и экспериментальной философии, так замет­

но отличающейся от схоластической метафизики и картезианства,

популярных во Франции; письма XVIII—XXIV касаются литера­

туры и заостряют внимание на свободе и том влиянии, которое ока­

зывают образованные люди на самые широкие слои общества.

«Философские письма» — выдающееся произведение, оказавшее

заметное влияние на умы. Они принесли во Францию в системати­

зированной форме английскую политическую мысль и философские

теории. И все же письмом, которое в те годы вызвало сенсацию

(если не скандал), было XXV, озаглавленное «Замечания на «Мыс­

ли» Паскаля». Для Вольтера христианство, как и все религии, —

суеверие. Однако во Франции христианство нашло себе гениально­

го апологета в лице Паскаля. Следовательно, нападение на Паскаля

означало подрыв самого прочного устоя французской христианской

традиции. И Вольтер направил огонь критики на Паскаля.

«Я уважаю гений и красноречие Паскаля... и именно потому, что

восхищаюсь его талантом, я опровергаю некоторые из его идей». Но

какие же идеи Паскаля он собирался оспорить, опровергнуть или

поправить? «Вообще у меня сложилось впечатление, что Паскаль

написал свои «Мысли» в стремлении показать человека в непригляд­

ном свете. Он упорно старается изобразить всех нас дурными и

жалкими. Он пишет о человеческой природе примерно в таком же

тоне, в каком обличал иезуитов». Вольтер планомерно продолжает

свою атаку: «Здесь он совершает первую из главных ошибок, по­

скольку приписывает человеческой природе те черты, которые свой­

ственны лишь отдельным людям. Он красноречиво оскорбляет весь

человеческий род. Поэтому я осмеливаюсь взять на себя защиту

человечества от этого возвышенного мизантропа; смею утверждать,

что мы не так злы и не так жалки, как пишет [Паскаль]».

662

По мнению Вольтера, пессимизм Паскаля неуместен. И если

ошибочно представление Паскаля о человеке, то не менее ошибочен

и выход из описываемого жалкого состояния. Паскалю он видится

в истинной религии, т. е . христианстве, дающем обоснование про­

тиворечиям, присущим человеческому бытию, его величию и убо­

жеству. Вольтер возражает, что и другие воззрения (мифы о

Прометее, ящике Пандоры и т. п.) также могли бы дать объяснение

упомянутым противоречиям. Разве «христианская религия не оста­

лась бы столь же истинной, даже если кто-то и не старался бы

изобрести подобные искусственные доводы. <. ..> Христианство про­

поведует лишь простоту, человечность, милосердие, и пытаться пе­

ревести ее в метафизику означает превратить в источник ошибок».

Паскаль полагает также, что без постижения самых непостижимых

таинств мы останемся непонятными самим себе. Но Вольтер возра­

жает: «Человек непостижим без этой непостижимой загадки: зачем

стремиться идти дальше, чем шло Писание? Не дерзостно ли пола­

гать, что оно нуждается в поддержке?» В действительности «чело­

век — вовсе не вечная загадка, как вам нравится думать. Человеку

отведено в природе более определенное место, более высокое по

сравнению с животными, на которых он похож строением органов,

и более низкое по сравнению с иными существами, на которых он,

может быть, похож мышлением. Как во всем, что мы видим, в че­

ловеке смешаны добро и зло, удовольствие и страдание. Он наделен

страстями, чтобы действовать, и разумом, чтобы руководить соб­

ственными поступками. Если бы человек был совершенен, он стал

бы богом, а пресловутые контрасты, называемые вами проти­

воречиями, являются необходимыми составными частями конституции

человека, являющегося тем, чем он и должен быть». Что касается

знаменитого паскалевского «заклада», или «пари», на существование

Бога (по которому, раз уж держать пари необходимо, то — поскольку

если выиграешь, то выигрываешь все, а если проиграешь, то ничего

не потеряешь, — разумным представляется биться об заклад, что

Бог есть), Вольтер отмечает: «Суждение мне кажется скорее ребя­

чески наивным и неосторожным: все эти мысли об игре, проигрыше

и выигрыше просто неуместны в таком серьезном вопросе». «Кроме

того, если я заинтересован в том, чтобы верить во что-либо, моя

заинтересованность отнюдь не служит доказательством существова­

ния этого». И, наконец, по Паскалю, поиски развлечений и прият­

ного времяпрепровождения являются верной приметой человеческого

убожества. Но Вольтер придерживается иного мнения: «Этот тай-

663

ный инстинкт [к развлечениям], будучи первым принципом и необ­

ходимой основой общества, скорее дар Божий для нашего счастья,

а не результат убожества». Вольтер опровергает и другие положе­

ния, изложенные Паскалем в «Мыслях», заключая свои рассужде­

ния саркастическим замечанием: «Я льщу себя надеждой, что нашел

и исправил кое-какие промахи великого гения; для такого ограни­

ченного сознания, как мое, большим утешением является уверенность

в том, что великие люди могут ошибаться точно так же, как и обыч­

ные смертные».

Против Лейбница и его «лучшего из возможных миров»

Если, по Вольтеру, даже «великий гений» Паскаль иногда оши­

бался, то еще большей была его уверенность в иллюзорности опти­

мизма Лейбница, «самого глубокого метафизика Германии», для

которого мир мог быть только «наилучшим из всех возможных».

В отличие от Паскаля Вольтер не считает, что все так плохо: «По­

чему мы должны испытывать ужас из-за нашего бытия? Наше

существование вовсе не так бедственно, как нас хотят заставить

думать. Считать вселенную тюрьмой, а людей — преступниками,

ожидающими казни, могло прийти в голову только фанатику». Тем

не менее, даже осуждая навязчивый пессимизм Паскаля, Вольтер

не может быть безучастным свидетелем присутствия зла в мире.

А зла много: ужасы, порождаемые человеческой злобой и стихий­

ными бедствиями, — отнюдь не выдумки поэтов. Это голые и же­

стокие факты, решительно отбрасывающие философский оптимизм

идеи «лучшего из возможных миров». Уже в «Поэме о гибели Лис­

сабона» Вольтер задает вопросы о причинах страданий невинных

людей, о «вечном беспорядке» и «бедственном хаосе» в этом «луч­

шем из возможных миров»; тогда же он изрек знаменитое: «Все

может стать благим — вот наше упованье; Все благо и теперь —

вот вымысел людской. И все-таки именно в философской повести

«Кандид, или Оптимизм» — подлинном шедевре просветительской

литературы и философии — Вольтер стремится окончательно разоб­

лачить и показать несостоятельность оптимистической философии,

желающей все оправдать, препятствуя, таким образом, пониманию

вещей. «Кандид» вдохновлял Ренана, Анатоля Франса, даже таких

писателей правой ориентации, как Шарль Моррас и Жак Бенвиль;

стиль Вольтера — блестящий, стремительный, простой и ясный —

стал идеалом для целой плеяды французских писателей. Писатели

22*

664

других стран (например, Байрон) тоже немало обязаны вольтеров­

ской иронии» (А. Моруа).

«Кандид» — трагикомедия. Трагедия — в войнах, зле, болез­

нях, притеснениях и произволе, в нетерпимости и слепом суеверии,

глупости, грабежах, бедствиях (как лиссабонское землетрясение), с

которыми сталкиваются Кандид и его учитель Панглос (образ, про­

зрачно намекающий на Лейбница). Комический эффект заключается

в тех объяснениях, которые Панглос, а иногда и Кандид пытаются

дать человеческим несчастьям.

Именно мудрость старого турка некоторым образом приводит в

чувство трех философов. Панглос разглагольствует об опасности

упомянутых зол, но Кандид знает теперь о необходимости возделы­

вать свой сад. Мартен присоединяется к нему: «Давайте работать,

а не дискутировать — это единственный способ сделать жизнь снос­

ной».

«Необходимость возделывать наш сад» — не бегство от жизнен­

ных забот, а наиболее достойный способ ее прожить, изменяя к

лучшему по мере возможности. Не все плохо в мире, но и не все

хорошо. Мир полон проблем. Задача каждого — не уклоняться от

наших проблем, а делать все возможное для их решения. Наш мир —

отнюдь не самый худший из возможных миров, хотя и не самый

лучший. «Возделывать наш сад» — необходимость смотреть в лицо

трудностям, чтобы этот мир мог постепенно улучшаться или, по

крайней мере, не становиться хуже.