13 Страна Философия 383

лем-моралистом XIX век& Фомасом Карлейлем. «...все­мирная история, история того, что человек совершил в этом мире, — пишет он, — есть, по. моему разумению, в сущности, история великих людей, потрудившихся здесь, на земле. Они, эти великие люди, были вождями человечества, воспитателями, образцами и, в широком смысле, творцами всего того, что вся масса людей во­обще стремилась осуществить, чего она хотела достиг­нуть...». И Карлейль рассматривает Героя как божест­во, пророка, поэта, пастыря, писателя и вождя. Вооб­ще противопоставление героя и толпы, великого чело­века, творящего историю, и массы, которая влечется за ним или восстает против него — излюбленная тема раз­мышлений в романтизме как литературном и философ­ском направлении.

Однако, столь привлекательней не выглядит роман­тизация героев и титанов, для пристального аналити­ческого взгляда очевидно, что ни одна великая лич­ность, будь то великий избавитель или великий злодей, ничего не может совершить в истории в одиночку. Го­воря языком Л. Гумилева, «пассионарий» должен из­лить свою энергию на других, увлечь за собой тех, кто подхватит, разовьет и продолжит затеянное им дело. Необходима среда, которая не погасит крупных начи­наний, а поймет, оценит-и поддержит, нужен круг еди­номышленников и соратников. Великие люди появля­ются в истории, как правило, в окружении других, вы­ступая в звездной плеяде светилом первой величины. Крупные исторические деятели выступают как предста­вители элиты — того окружения , немногочисленного, но мощного, которое вырастило их самих или которое они создали в ходе жизни своими усилиями.

В сущности, элита — всегда в том или ином смыс­ле существует «до» великой личности и «помимо» нее. Великие индивидуумы могут родиться или не родиться, явить свету свои таланты или остаться безвестными, но элитарные группы, способные выдвигать крупных деятелей есть у всех народов и во все времена, как бы ни менялось их внешнее проявление. Элита, как прави­ло, включает «отборных индивидов»: наиболее образо­ванных, волевых, умных, обладающих реальной вла­стью, благодаря богатству или месту в социальной ие­рархии. Многие авторы и идейные направления нашего столетия склоняются к тому, что именно элитам при­надлежит первое слово в созидании истории и общест-

386

венной жизни, они — реальные творцы нового, способ­ные не только сфантазировать социокультурные изме­нения, но и последовательно провести их в жизнь.

Идея элитарного характера власти владела в прош­лом столетии Фридрихом Ницше. Она вполне гармо­нировала с идеей Сверхчеловека, поскольку именно Сверхчеловек должен в конечном счете дать начало новой элиге способной подняться над слабостями и иллюзиями, над потребностью в Боге и про­тивоборством добра и зла. В тринадцатом году на­шего века испанский философ Ортега-и-Гассет не без влияния трудов Ницше выпустил в свет работу под на­званием «Восстание масс», где подверг резкой критике современного ему европейского «массового человека». С точки зрения Ортеги массы избалованы высоким уровнем жизни, материальным комфортом, они само­довольны, бесцеремонны и разрушительны. Массы не «творят историю», а лишь пользуются ее плодами, они притязают на все, чего не заслужили, в том числе на государственную власть, сообразную их собственным представлениям. Вот откуда, считает Ортега, возника­ют такие явления, как большевизм и фашизм. И хотя Ортега не раз повторяет, что «массовый человек», то есть усредненное существо с узким сознанием, может принадлежать к любому классу и любой социальной группе, его элитарный пафос, тем не менее, очевиден. Только элита способна создать подлинную демократию и бережно воспроизводить культуру, массы на это не способны

Надо сказать, что тема элитарности, аристократизма и власти «немногих» часто связана с ностальгией по средневековой социальной иерархии, в которой каждый человек занимал строго отведенное ему место. Поэто­му сугубо элитаристской выступает социальная кон­цепция современного традиционализма, у истоков ко­торой стоят мусульманский эзотерик Рене Генон и его сподвижник Юлиус Эвола. Традиционалисты считают, что в обществе должна быть восстановлена сослов­ность, запрещающая «всем претендовать на все». Ни­какой уравнительности, ложной демократии, никаких прав человека. Каждая группа имеет свои права и обя­занности, а во главе теократического государства (то есть государства, где советская власть подчинена рели­гиозной, священной) должна стоять духовная элита, составленная из посвященных эзотериков, верных не­когда подаренной людям Интегральной традиции.

387

Интересно то, что представление о «элите, творящей историю», не обошло и марксизм, который всегда клял­ ся в верности широким народным массам и поднимал как знамя лозунг о возрастании их роли. Дело в том, что Ленинская партия нового типа, партия большеви­ ков, коммунистов с самого начала возникла как интел­ лектуальная и организационная элита, призванная ре­ шать за неграмотных рабочих и крестьян, что именно им нужно для счастливой жизни. Ленин не раз подчер­ кивал, что сами трудящиеся могут выработать только экономическое сознание, они борются за улучшение ус­ ловий эксплуатации, и не понимают, что главная их задача — революция. Революционное сознание вносит в массы партия — политическая элита, куда могут быть приняты после многократных испытаний особо дове­ ренные лица. Впоследствии, когда дартия стала массо­ вой, она как бы выделила из себя верхушечный пар­ тийно-бюрократический слой, который и оставался вла­ ствующей .элитой до середины восьмидесятых годов. Действительно ли элиты «делают историю»? И да, и нет. Да, потому, что воздействие их на события на самом деле велико. Оно не всегда может быть явно за­ мечено, но существует постоянно. В 1957 году вышла книга «Властвующая элита», написанная американским социологом Р. Миллсбм. Автор показывает, что поли­ тика современной Америки .во..многом определяется ин­ тересами и ,решениями узких кланов, сосредоточивших в своих руках богатство и влияние, политико-экономи­ ческой элитой, на службе которой находится элита ин- т^;ёллекту^;альная: :,научная, художественная, организаци- рннр-управлёнческйя. , ,/

^:i .".Отмечая элитарность,властй в •довременном мире, не надо, тем не менее, забывать, что элиты «повиснут в nyQTOte», если их деятельность"не найдет; отклика и отзвука в самых Широких слоях .населения. История творится народами, выступающими как целое, и пото­му не приходится говорить о «хорошем народе» и «плй-хих властях» или, напротив, об «умных и прогрессив­ных властях» и «плохом народе». Обычно элиты стоят своих масс, а массы — выдвинутых ими элит. Истори­ческую ответственность за пути развития нельзя снять ни с тех, ни с других, хотя вне всяких сомнений, элиты и возглавляющие их индивидуумы объективно больше влияют на качественные изменения общественной жизни, чем рядовые граждане. Элиты определяют «правила иг­ры», создают те условия, в рамках которых разворачива-388

ется деятельность масс, и на долю последних нередко ос­тается задача приспособления и выживания, сохранения обыденности и быта, воспроизводство потомства и сбе-регание духовности и культуры. Это в том случае, ес­ли массы не поднимают в рост как разбуженный вели­кан и не сбрасывают зарвавшиеся элиты в реку забве­ния. Впрочем, новые элиты не замедлят появиться, вы­ражая интересы определенных исторических восходя­щих социальных групп и пытаясь вести диалог со всем остальным обществом. Так и движется история во вза­имодействии масс, элит и индивидов, впоследствии на­зываемых новыми поколениями «исторические личнос­ти».

ЕДИНОЕ ИЛИ МНОГОЕ!

Один из фундаментальных вопросов философии Истории звучит так: история человечества — это еди­ный взаимосвязанный процесс или просто конгломерат замкнутых цивилизаций, разрозненных культур, слу­чайных и ничем не связанных государств и народов?

Как и водится в таких случаях, философы раздели­лись в ответе на него.

Еще в прошлом веке Карлом Марксом, стоящим на позициях единства человечества и его исторических судеб, была разработана концепция основных ступеней развития, которые проходят народы двигаясь вперед под воздействием технико-экономической необходимос­ти. Они были названы формациями и выделялись в за­висимости от вида собственности на средства производ­ства. Это первобытно-общинный строй, рабовладение, феодализм, капитализм и социализм, перерастающий в коммунистическое общество. «Пятичленная схема» осо­бенно хорошо прослеживалась на примере европейской истории, однако Восток со своим «азиатским способом производства» не очень удачно в нее помещался, ло­мая стройную схему единого развития человечества. Может быть, поэтому Маркс пытается предложить бо­лее универсальное видение единой мировой истории и выдвигает идею трех основных фаз, через которые не­обходимо движутся все народы. «Первичная форма­ция», где отношения достаточно примитивны и господ­ствует общинная собственность вместе с уравнитель­ностью. Она основана на низком уровне развития про­изводства. «Вторичная формация», где на базе роста производительности труда возникает частичная собст-

389

венность и весь комплекс отношений, ее сопровождаю* щих. В Азии или Европе, Америке или Африке при всех культурных и исторических модификациях, част­ная собственность всегда связана с отчуждением и эк­сплуатацией, с делением на бедных и богатых. Верши­ны своего развития эта фаза достигает при капитализ­ме, который по Марксу выступает кануном новой «тре­тичной формации» — социализма или коммунизма. Этот третий этап, возникающий на высоком технико-технологическом уровне, несет всем народам мира ос­вобождение от угнетения, и справедливости и изобилие на базе общественной собственности. Маркс не сомне­вался в том, что все народы так или иначе, раньше или позже вольются в единое глобальное движение к ком­мунизму, потому что никто не волен обойти обществен­но-исторический закон.

В нашем столетии представления о едином развитии человечества связаны прежде всего с именами Олвина Тоффлера, Раймона Арона и Даниэла Белла. Все они развивают идею технологического детерминизма, то есть представления о том, что именно прогресс техники и сопровождающих ее научных знаний определяет еди­ные пути всемирной истории. По Д. Беллу для понима­ния исторических путей мы должны выделить в качест­ве центральной «ось технологии и знания». По этой оси мы можем выделить три главных этапа в налич­ной истории: доиндустриальное общество (в другой тер­минологии — «традиционное общество»), индустриаль­ное и постиндустриальное. Тоффлер в свою очередь го­ворит об аграрной цивилизации, индустриальной циви­лизации и цивилизации третьей волны», которая долж­на быть экологической, демократической и опираться на «мягкие технологии».

Сторонники «технологического детерминизма» под­черкивают, что их периодизации общественного разви­тия — только теоретические модели, «идеальные ти­пы», а жизнь гораздо сложнее и многообразней, и все же они выстраивают историю человечества вдоль не­кой единой линии. Одни народы ушли по ней далеко вперед, вступив уже в XX веке в «информационное об­щество», другие еще не вышли из индустриализма, а большой доиндустриальной деревни. Судьбы стран и государств оказываются сопоставимы, взаимосвяза­ны, их можно мерить общей мерой.

Прямо противоположные взгляды развил в XX веке немецкий , философ и культуролог Освальд Шпенглер. 390

Его книга «Закат Европы» (или какещеее переводят-«Падение Запада»), вышедшая в свет в 1918—1922 го­дах, получила бурный отклик интеллектуальной публи­ки и оказала серьезное влияние на идеи и настроения последующих философов истории. Для Шпенглера от­дельные человеческие культуры — это самозамкнутые организмы, проживающие свою собственную жизнь, единственную, неповторимую. По земле прошло семь крупных культур: египетская, индийская, вавилонская, греко-римская, византийско-арабская, майя и западно­европейская. Каждая из них обладала уникальным хо­зяйством, государством, наукой, правом, искусством, мировоззрения, у каждой — как и у человека — было свое неповторимое лицо. Их нельзя сопоставлять, со­измерять, сравнивать, их «культурные языки» никогда до конца не переводимы. Как проживает жизнь и кло­нится к закату отдельный, неповторимый человек, так и культуры, когда приходит их срок, увядают словно цветы. Именно тогда они вступают в фазу «цивилиза­ции». В терминологии Шпенглера «цивилизация» — это последняя фаза умирающей культуры, последний пери­од бытия деградирующего организма.

Довольно близких Шпенглеру взглядов нридержива-. ется крупный английский мыслитель наших дней Ар­нольд Тойнби. Человеческая история складывается для него из тех практических Ответов, которые дают наро­ды и культуры на Вызов, посылаемый им Богом, Лого­сом, глубинной основой бытия. Каждый Вызов — слов­но заданный урок, который должен быть выполнен оп­ределенным народом. Если Вызовы постоянно остаются без Ответов, социальное формирована в конце концов теряет жизнеспособность и исчезает с исторической аре­ны. Посылая разные Вызовы, высшие силы формируют разные цивилизации —замкнутые общества, не похо­жие одно на другое. Впрочем, Тойнби не отказывает че­ловечеству в некотором единстве, потому что монады-цивилизации при всем своем различии охватываются мировыми религиями, которые несут высшие ценности, общие для всего людского рода.

Но как понять, кто на самом деле прав: сторонники единства мировой история или те, кто видит в ней лишь различные лица не сопоставимых культур?

Я думаю, говорить о разнородности и несравнимос­ти народов и обществ мы можем применительно к ми­нувшим эпохам. В былые времена не только племена,

391

страны и государства, но и целые континенты жили по­рознь, порой вообще ничего не зная друг о друге. Ес­тественно, что культуры складывались как замкнутые, самобытные, ни на кого не похожие. Но времена изме­нились. Нынешняя эпоха делает все культуры тесно взаимосвязанными, активно взаимодействующими. Они движутся в едином потоке событий, впечатлений, пред­ставлений. Самолеты и радио, телевидение и компью­теры, проникают повсюду: на север и на юг, на запад и на восток. Современное человечество едино. Люди разных народов учатся и уже научились понимать друг друга, несмотря на различие языков, обычаев и тради­ций. Идет всесторонняя универсализация производства и стиля жизни. Хорошо это или плохо? Наверное, пло­хо, когда индивидуальность теряется, и в любом угол­ке мира мы находим все, того же американского Мик-ки-Мауса и все тот же бутерброд «хот-дог». Но, на­верное, и хорошо, ибо не только запад проникает на восток, но и наоборот. Хорошо, когда культуры обме­ниваются своими достижениями и открытиями, обога­щая друг друга.

Современная история — единая и многая — дви­жется в XXI век, говоря на разных языках, обсуждая проблемы, заключая международные браки и рождая детей всех оттенков, с младенчества считающих своей родиной сразу две, а то и три страны. Но каков он будет— XXI век? К чему движемся мы все со скоро­стью 24 часа в сутки? Давайте бросим короткий взгляд за горизонт века и обсудим вопрос:

Что предстоит человечеству?

БУДУЩЕЕ КАК ПРОБЛЕМА

На предыдущих страницах мы уже упоминали имя Карла Поппера, стремившегося обосновать в своих ра­ботах положение о невозможности и логической проти­воречивости предсказаний будущего. Однако, сколько ни доказывают строгие ученые, что попытка заглянуть в грядущее бессмысленна, их категоричные утвержде­ния никогда не принимаются в расчет людьми, извеч­но желающими заглянуть за таинственную завесу вре­мени. Что поделаешь! В самой человеческой природе заключается свойство забегания вперед — пусть толь­ко актом целеполагания, планом или мечтой.

392

В древние времена человечество пользовалось пред­сказаниями оракулов, пифий, ясновидцев, магов и кол­дунов. Собственно, оно пользуется ими и сейчас. Аст­рологи, гадалки и экстрасенсы — каждый на свой лад — описывают нам то, что будет через год, два или де­сять лет. Правда, многие из них вполне в духе^науки отмечают вероятностный характер хода событий, ука­зывают на процветание соотношения возможного и не­возможного. Впрочем, другие считают, что дело не в вероятности, а в точности считывания «информации из будущего», ибо для «более высоких слоев реальности»

нет прошлого и будущего в нашем понимании, и все события там сосуществуют одновременно, словно уже заснятый на кинопленку фильм. Трудно до конца по­нять, какова природа этого предугадывания грядущих событий, к тому же у него есть два существенных ог­раничения. Первое состоит в том, что разные ясновид­цы нередко предрекают разные вещи, и одни пророче­ства сбываются, а другие — нет. Видимо, здесь игра­ют немалую роль личностные, субъективные свойства предсказателей. По современным представлениям пред­сказатель умеет выйти в единое космическое энерго­информационное поле и почерпнуть оттуда интересую­щие «заказчика» сведения. Но вместо объективной ин­формации — особенно если сам предсказатель заинте­ресован в конкретном исходе — вполне возможно спро­ецировать на будущее собственные желания или стра­хи. Тогда ответ придет именно такой, какого ожида­ешь, но не имеющий отношения к объективному ходу событий. Второе серьезное ограничение внерациональ-ных пророчеств состоит в их лаучной недоказуемости. Возможно, в прошлом это было даже плюсом, потому что никто не искал критерия истины в области рацио­нальной аргументации, но наш буквально помешанный на логике мир не принимает никаких утверждений без их скрупулезного доказательства. Остается одно — ждать, когда назначенный час пробьет, и предсказан­ное свершится или не свершится.

Честно сказать, научные попытки предвидеть буду­щее не слишком далеко ушли от оракульских проро­честв, хотя и используют целый арсенал современных средств, статистику, сложный математический аппарат, компьютеры, позволяющие логически или наглядно мо­делировать процессы.

Попытки «заглянуть за горизонт» научными метода­ми включают два основных вида прогнозов: поисковые и нормативные. Поисковый прогноз должен установить, какой будет та или иная сфера деятельности через оп­ределенный промежуток времени. Нормативный прог­ноз призван указать возможные пути решения проблем, те способы, которые помогут сделать развитие опти­мальным*, безболезненным. Например, демографичес­кий поисковый прогноз устанавливает, сколько людей будет жить на земле к 2020 году, какие районы пла-

* Оптимальный —• наиболее благоприятный, наилучший. 394

неты окажутся особенно перенаселены. Нормативный же прогноз вырабатывает средства, которые должны помочь избежать драмы перенаселения, когда челове­честву станет нечего есть и нечем обогреться. Выпол­нение тех или иных нормативов поведения и деятель­ности призвано обеспечить корректировку картины бу­дущего, ее улучшение, создание благоприятных условий для дальнейшей жизни людей.

Каким образом делаются научные прогнозы? Пер­вый путь — экстраполяция, то есть перенесение тен­денций, имеющихся в настоящем на будущее. Если се­годня, к примеру, бурно растет загрязнение воздуха в больших городах, то вполне логично допустить, что при сохранении наличного промышленного производства, его расширении и росте загрязнение будет происходить в будущем еще интенсивней, и дышать скоро станет совершено нечем.

Второй путь связан с созданием упрощенных моде­лей изучаемого процесса —^; математических или прос­то описательных. Так же как в авиации можно при по­мощи электронно-вычислительной техники испытывать модель нового самолета, варьируя его поведение в раз­ных предполагаемых условиях, возможно построить и испытать модели общественной жизни. Экономматема-тика строит таким образом модели экономической сфе­ры и может прогнозировать возможный ход событий при различных условиях. Создать прогностическую ма­тематическую модель общественной жизни как целого пока практически невозможно, ибо здесь в события вплетается множество непредсказуемых субьективных моментов. Человеческая психология, идеологические влияния, культурные мотивы, образуют «среду», в ко­торой вязнет математика с ее точными и четкими оп­ределениями. Поэтому моделирование социальной жиз­ни чаще всего совершается как формирование ряда «сценариев», описываемых на обычном человеческом языке, хотя и с включением количественных данных. Движение общества по тому или ному пути ставится в зависимость от того, совершатся или нет другие про­цессы,, составляющие условия реализации сценария. О конкретном предсказании определенного пути можно говорить с большей или меньшей вероятностью.

Третий путь прогнозирования — путь экспертных оценок. Специалисты в области экологии (науки о био­сфере и месте в ней человека), демографии (науки о

395

народонаселении) или экономики высказывают свои мнения о дальнейшем ходе событий. Облик будущего зависит здесь в огромной степени от опытности специ­алиста, его профессиональной интуиции, способности увидеть всесторонне и даже от его политических убеж­дений и эмоционального настроя — пессимистического или оптимистического.

Прогнозирование социального будущего было бы сложным, но вполне точным и эффективным процес­сом, если бы мы действительно могли судить о завт­рашнем дне по дню сегодняшнему. Специалисты, моде­лирующие «завтра» всегда находятся в «сейчас», при условии прямых и непосредственных причинных связей сегодняшний шаг мог бы однозначно определять пос­ледующий. Если бы основным законом развития миро­здания был механический детерминизм, наука прогно­стика не знала бы хлопот: знай выводи следствия из причин! Даже если бы космосом правила знаменитая диалектика, то и тут каждый крупный этап социальной действительности можно было бы точно предвидеть: по закону диалектического отрицания определенный этап социальной истории сменялся бы своей зеркальной про­тивоположностью, воспроизводящей на новом уровне предыдущую ступень развития. Но нет! Даже такой поистине великий фантаст XX века, как Станислав Лем, с горечью признался, что пришел к убеждению: буду­щее непредсказуемо. Никакой человеческой фантазии не хватит, чтобы упредить все прыжки и ужимки ре­альной истории. А дисциплина синергетика, изучаю­щая неравновесные системы, подтвердила: когда обще­ство «сошло со старой колеи», оно вступит в полосу неопределенности, где самая незначительная и случай­ная вещь может оказаться решающей и повлечь за со­бой лавинообразную цепь событий, которые не снились ученым прогностикам ни в каком сне.

Правда, эзотерики говорят, что мы просто не зна­ем причин, расположенных в «тонком мире», и скачки истории лишь кажутся нам непредсказуемыми и слу­чайными... Возможно так, но коли причины от нас со­крыты, то они для нас как бы и не существуют. Факт тот, что прогнозирование •>— всегда риск, всегда загад­ка, всегда стремление проникнуть в тайну времени и охранить человечество от гибели и бед.

И тем не менее люди упорно заглядывают в буду­щее. Прогнозы событий ближайшего периода — конца

396

XX-го века и начала века XXI тесно связываются все­ми предсказателями с судьбами современной цивилиза­ции, ядром, сердцем которой выступает техника. Вок­руг технического развития и его последствий строятся все грозные предупреждения и мечты, все проклятия и надежды. Именно техника «вытягивает» за собой оп­ределенный характер экономики, образ жизни, тип со­знания. Начнем с самых мрачных апокалиптических предсказаний, продолжим свое рассмотрение утопичес­кими надеждами, и завершим наш небольшой обзор попыткой реалистического взгляда на проблемы и пер­спективы обозримого будущего.

ЭЗОТЕРИКИ О КОНЦЕ СВЕТА

Эзотерическая мысль самых разных направлений пророчит нам в обозримый период времени конец све­та. Можно было бы с улыбкой отмахнуться от этого и припомнить, что две тысячи лет тому назад первые христиане тоже ждали Страшного суда, но ожидание затянулось; можно успокоить себя тем, что апокалип­тические настроения всегда были свойственны религи­озной и оккультной мысли; однако кризисное состоя­ние человечества, признанное всеми вполне светскими учеными, заставляет внимательней отнестить к словам пророков и ясновидцев.

Согласно древней мудрбсти, идущей от священных Индийских гимнов Вед. жизнь Вселенной делится на крупные циклы Манвантары. В каждой Манвантарё — четыре «юги», образно грворя, четыре века, четыре пе­риода, каждый из которых проходит ,путь восхожде­ния, расцвета и гибели. Первый, период—..Крита (или Сатья) — юга— это «золотой век». В это время па земле господствует гармония и духовность. Числен­ность человечества невелика, а духовная энергия лю­дей мощная и чистая. Однако постепенно начинается ухудшение обстановки, и через 25920 лет происходит ряд природных катаклизмов,¹ в результате которых Трешники погибают, а праведники начинают новый пе­риод — Трета-югу, но они все же не идут в сравнение с теми, кто стоял у истоков Манвантары. [второй пери­од можно назвать Серебряным веком. Здесь уже при­сутствуют порок и разрушение, но в небольших долях. Через 19440 лет приходит срок Бронзового века — Двапара-юги, Здесь добродетель и порок выступают на

397

равных в овладении сердцами расплодившихся на пла­нете людей. Еще 12960 лет длится эта эпоха духов-но-нравстеиной половинчатости, и наконец после оче­редного маленького потрясения, унесшего нечестивцев в низшие тонкие миры, на космическую вахту заступа­ет наш мрачный Железный век — Кали-юга. Его срок 6480 лет.

Обратите „внимание, дорогие друзья, что вся наша писаная история охватывает как раз этот период. Ко­нец Кали-юги совпадает с концом Манвантары и со­провождается по традиционным эзотерическим пред­ставлениям ужасными катаклизмами: бурями, урага­нами, потопами, гигантским пламенем, сметающим все с лица земли, сжигающим падшие во зло многочислен­ные народы. В обозримом будущем нам подстерегают извержения вулканов и разрушительные землетрясе­ния, не исключены взрывы ядерных арсеналов, кото­рые Испепелят деградировавшее человечество и таким образом очистят мир священной силой огня. Некоторые современные прорицатели утверждают также, что в один момент земля перевернется и полюса поменяются местами, отчего все океанские воды поднимутся и па­дут на землю. Поверхность планеты станет иной, ос­новная масса населения, отягощенная грехами, отбу­дет для дознания и осуждения в тонкие миры, а в те­ле продолжат жить только праведники, она будут спа­сены чудесной силой Провидения и дадут начало но­вому человечеству, которое откроет Новую Сатья-югу и новую Манвантару.

Как ни печально это осозновать, но по эзотеричес­ким представлениям нам с вами выпала не лучшая эпоха. Впрочем, грех роптать, в конце концов, Кали-юга со всеми ее безобразиями — это тоже часть есте­ственного процесса развития космоса, и деградация человечества, очевидно, включена в планы Вседержи­теля.

Известный мусульманский эзотерик Рене Генов пи­шет в своих трудах, что прежде человечество следова­ло Интегральной Традиции, восходящей к самым исто­кам духовного. Общество было едино, иерархично, каждый неукоснительно соблюдал все положенные ус­тановления. Науки и искусства были сакральными, ду­ши людей — возвышенными, обращенными к Богу. Них-то не претендовал на чужие роли. Но по мере разверты­вания исторического процесса Традиция все более Hi-398

норировалась и забывалась людьми. От Духа они обра­тили свои очи к низменным земным интересам, полно­стью погрузились в материальное. Древние великие идеи и заповеди подверглись интерпретациям, стали толковаться по-разному, между интерпретаторами воз­никли споры и несогласия. Теперь уже никто не может понять, где же настоящая вечная Богоданная истина. Возник материализм, вовсе отвергнувший Бога. Чело­вечество забыло о необходимости соблюдать священ­ную иерархию и подчиняться Посвященным. XX век — эпоха окончательного распада прежнего стройного един­ства. Атомизированные индивиды находятся в беско­нечном броуновском движении, каждый претендует на все. Возобладала уравниловка, смешение, хаос и распад. Явились на свет самые причудливые и нелепые формы мышления и отношений. Нынешняя жизнь — чудовищ­ная мозаика, где чернь беспрепятственно творит зло, Дробность, эклектика, засилие низшего психизма — черных страстей и пброков — вот что такое человече­ство на пороге нового цикла восхождения. Гром дол­жен грянуть;

Впрочем, тот же Генон как бы несколько успокаи­вает нас, осуждая слишком рьяных пророков, запуги­вающих публику жуткими сценами гибели и страда­ний. Конец мира не совсем конец. Генон пишет: «На с*амом деле, можно насчитать, таким образом, множе­ство «концов мира», поскольку существуют циклы очень различной длительности, неким образом друг в друге заключающиеся... и в этом отношении следует признать, что тот, который мы здесь рассматриваем, несомненно обладает большей важностью, чем многие другие, пос­кольку он есть конец Манвантары в целом, то есть вре­менного существования того, что собственно можно на-звать человечеством, что, повторим еще раз, никоим об­разом не означает, что это будет конец земного мира самого по себе, поскольку через «восстановление», ко­торое осуществится в последний момент, сам этот ко­нец непосредственно станет началом другой Манван­тары». Современная техническая цивилизация, стремя­щаяся к распаду, будет по Геному, конечно, устранена, она исчезнет, центробежные силы обернутся вспять, и в обновленном мире вновь засияет Традиция: Дух, Единство и Иерархия.

По мнению других эзотериков грядущая мировая ка­тастрофа также должна быть не столько «концом све-

399

та вообще», сколько концом зла и концом тьмы, в ре­зультате чего светлые силы победят, а в сохранившем­ся праведном человечестве безраздельно возобладают тонкие духовные энергии.

Не знаю, мои читатели, устешает ли вас такая «смяг­ченная перспектива»? Нам, «профанам», людям, живу­щим обыденной жизнью, не всегда возможно понять, какова будет в этих поистине космических событиях на­ша собственная судьба. Кто мы с точки зрения Духа и чего именно заслуживаем? Поживем-увидим. Хотя лучше все-таки не следовать русской поговорке «пока гром не грянет, мужик не перекрестится». В сущности помнить о духовном надо всегда, не ожидая планетар­ной гибели и не пытаясь наскоро замолить грехи и вы­клянчить прощения у Высших сил.

НАДЕЖДЫ ТЕХНОКРАТИЗМА

Альтернативой апокалиптических видений выступили в начале 80-х годов нашего века концепции технико-технологического оптимизма, предполагающие, что но­вая эра информационного общества спасет человече­ство от старых болезней. В США наряду с другими проектами будущего развития вышла тогда книга Дж. Нейсбита «Мегатренды: десять новых тенденций, тран­сформирующих нашу жизнь». Она была посвящена ана? лизу изменений, которые должно, претерпеть .американ­ское общество под влиянием компьютерной револю­ции. Эти изменения понимались и толковались авто­ром как собственно-позитивные процессы,, позволяющие челоаечству подняться на качественно новую ступень развития и утвердить с еще большей определенностью гуманизм, индивидуальность и свободу. ..^...

По ..представлению оптимистов-технократов,, рбозри^; мый период времени станет для человека переходом .от индустриального .общества к информационному, где именно информация будет играть решающую роль, ста-, нет фактором номер один. В этом судя по всему,,предска­затели не ошиблись, ибо уже сейчас исследователи го­ворят о выдвижении информацции на первое место в делах как экономики, так и политики. Переход к ин­формационному обществу будет означать создание «гу­манистических технологий»,ориенитрованных на чело­века. Мир культуры должен стать «человекоразмерным», как бы подстраиваться под реальные возможности и физических данных, и психики человека. В этом должны