-К -к -к

Особенности избранной для данной книги темы — широкий хронологический охват, многоаспектный характер рассматривае­мых вопросов, касающихся политической, социальной, экономиче­ской и культурной сфер, — определили разнообразие привлекае­мых источников.

Итог, своего рода результат разработки отдельных реформ воплощен прежде всего в актах законодательства, посредством которых преобразования и осуществлялись. Поэтому вполне ес­тественно, что именно законодательные источники в первую очередь и составили источниковую базу данной работы. Подав­ляющая их часть вошла в 1-е издание “Полного собрания зако­нов Российской империи” (ПСЗ). Однако, как известно, осо­бенностью законодательства XVIII в., отражающей уровень развития русского права соответствующего времени, является как чрезвычайное многообразие видов законодательных актов (указы, манифесты, регламенты, приказы, инструкции, учреж­дения, высочайше утвержденные доклады, жалованные грамоты и др.), так и пестрота их тематики — от общегосударственных проблем до сугубо частных, касающихся конкретных лиц. По существу на протяжении рассматриваемого столетия шел про­цесс складывания представления о законе в современном его понимании, связанный с определением сфер его действия, а так­же с разделением собственно законов и подзаконных актов. Особенности политического развития страны в рассматривае­мый период сказались и в том, что источником закона, помимо монарха, в разное время выступали различные правительствен­ные органы, далеко не всегда формально облеченные этим пра­вом. Для решения задач, поставленных в данной книге, было необходимо произвести выявление актов, относящихся к нашей теме, что потребовало сплошного просмотра т. 3—24 ПСЗ. Та­кой подход позволил значительно расширить круг традиционно привлекаемых при изучении истории реформ актов законода­тельства.

Вместе с тем, как известно, ПСЗ является изданием далеко не полным. Поэтому возникла необходимость привлечения и иных изданий, как, например, “Законодательные акты Петра I” Н.А. Воскресенского, “Письма и бумаги императора Петра Ве­ликого”, публикации указов XVIII в., отдельные сборники зако­нодательных материалов, вышедшие в XIX в., и др.

Специфика российского законодательства XVIII в., обуслов­ленная особенностями системы власти, процесса управления и принятия решений, была такова, что лишь к концу этого столе­тия нормообразующие акты инновационного характера стали ис­ходить только от монарха. Ранее законодательные, нормообра­зующие черты можно обнаружить и в указах Сената, Синода, отдельных коллегий, а также таких органов, как Верховный тай­ный совет, Кабинет министров, Конференция при высочайшем дворе, кабинеты (личные канцелярии) монархов и т. д. Поэто-

му потребовалось обращение к материалам самих названных уч­реждений. Значительная их часть (протоколы Верховного тай­ного совета, Кабинета министров, Конференции при высочайшем дворе и некоторые другие) опубликованы в “Сборниках Импе­раторского Русского исторического общества” (СИРИО). От­дельными изданиями опубликованы журналы и протоколы Сена­та за середину века. Источниковедческая значимость таких до­кументов обусловлена также тем, что в них можно обнаружить немало материалов, связанных с подготовкой различных преоб­разований, их предварительным обсуждением, экспертизой пред­лагаемых проектов и т. д. Нередко, особенно в период 1725—1762 гг., в основу высочайших указов ложились доклады соответственно Верховного тайного совета, Кабинета министров и Сената. Обращение к материалам учреждений позволяет срав­нить первоначальные и окончательные тексты таких документов. Наконец, документы высших правительственных органов позво­ляют проследить, какие предложения обсуждались и по тем или иным причинам не были реализованы.

Характер законодательных норм приобретали подчас также и документы совсем иного рода — записки и письма императоров и императриц к отдельным лицам, их устные распоряжения, пере­данные через кабинет- и статс-секретарей (при Павле I — прика­зы, отданные при пароле), резолюции на докладах, проектах и т. д. Значительная часть подобного рода документов, в особенно­сти материалов, относящихся к Петру I и Екатерине II, также из­дана в СИРИО и отдельными изданиями, как, например, уже упоминавшиеся “Письма и бумаги императора Петра Великого”, “Сочинения” Екатерины И, “Бумаги императрицы Екатерины II, хранящиеся в Государственном архиве Министерства иностранных дел”, и ряд других изданий.

Особую группу источников, использованных в данной книге, представляют разного рода проекты, как реализованные, так и ос­тавшиеся на бумаге. Некоторые из них, как, например, проект елизаветинского уложения, некоторые проекты Уложенной комис­сии 1767—1768 гг., отдельные проекты Екатерины II и ряда круп­ных политических деятелей, опубликованы. Другие — сохранились в архивах. Сведения о разработке отдельных реформ, о замысле и целях их авторов, об отношении к ним реформаторов можно об­наружить также в частной переписке и мемуарах. Последние со­держат и ценные свидетельства о реакции общества на те или иные преобразования.

2 — 1231

Помимо опубликованных источников, в книге привлечено значительное число архивных материалов, выявленных главным образом в фондах Российского государственного архива древ­них актов (РГАДА). По преимуществу речь идет о фондах (разрядах) Государственного архива Российской империи, сре­ди которых кабинеты императоров и императриц, коллекции переписки разных лиц, различные проекты, материалы уложен­ных комиссий и др. В наибольшей степени они использованы в пятой главе книги, посвященной реформам Екатерины II, что связано с недостаточной разработанностью некоторых относя­щихся к этой проблеме вопросов в историографии. В частнос­ти, выявлен и привлечен ряд неизвестных ранее проектов, за­писок, писем императрицы, подготовительных материалов к разработке актов законодательства. Следует отметить, что, по­скольку большая часть опубликованных источников по теме ис­следования издана в XIX — начале XX в. и качество публи­каций далеко не всегда соответствует современным требовани­ям, в ряде случаев было признано целесообразным обращение к подлинным документам. Помимо этого, нередко публиковав­шиеся в прошлом документальные комплексы как, например, переписка высочайших особ с разными лицами, издавались вы­борочно.

Необходимо, однако, вновь повторить, что в силу специфи­ки темы данной книги основу ее Источниковой базы составило русское законодательство XVIII в., которое по преимуществу достаточно давно введено в научный оборот. Свою задачу автор видел не столько в расширении числа известных законодатель­ных актов, сколько в их новом прочтении и осмыслении в кон­тексте целостного рассмотрения реформационного процесса в рамках означенного хронологического периода. Вместе с тем, очевидно, что едва ли не все дошедшие до нас виды письмен­ных документов XVIII в. в той или иной степени могут послу­жить источником при разработке данной проблематики. Вполне понятно, что использовать в работе всю совокупность таких ис­точников не представляется возможным. Выбор источников при рассмотрении того или иного конкретного вопроса определялся спецификой самого вопроса, степенью его изученности в суще­ствующей литературе, а также особенностями того историческо­го периода, к которому он относится. Эта же специфика опре­делила структуру работы и характер изложения материала в от­дельных главах.

В основу структуры данной книги положен хронологический принцип. Исключение составляет первая глава, которая носит теоретико-методологический характер и посвящена рассмотре­нию реформы как объекта исторического исследования. Каждая из последующих глав начинается кратким историографическим обзором и посвящена отдельному периоду в истории реформ, как правило совпадающему с определенным этапом в истории столе­тия в целом. Так, вторая глава охватывает период петровских реформ (1689—1725 гг.). Поскольку они наиболее полно и де­тально изучены нашими предшественниками, сама их история из­ложена в главе в виде краткого очерка, а особое внимание уде­лено их предпосылкам и результатам. Основная задача данной главы — попытаться уйти от традиционной оценки реформ Петра I с точки зрения их естественности или, наоборот, проти­воестественности, необходимости или вредности для историчес­кого развития России. Иначе построены третья и четвертая гла­вы книги, посвященные соответственно послепетровскому (1725 — 1741 гг.) и елизаветинскому периодам (1741—1762 гг.). Разделение на две главы обусловлено тем, что, по моему мне­нию, в елизаветинское время процесс преобразований приобре­тает принципиально иной по задачам и методам их решения ха­рактер. Причем, реформы середины XVIII в. изучены значи­тельно слабее, в историографии сложилось немало прочно закре­пившихся стереотипных представлений. Все это обусловило не­обходимость более скрупулезного, погодного изучения законода­тельства, а также многочисленных иных источников, содержа­щих сведения об истории разработки, обсуждения и принятия важнейших решений инновационного характера. Основной во­прос, на который отвечают третья и четвертая главы, — был ли послепетровский период действительно, как пишут многие исто­рики, временем отступления от петровских принципов и даже временем контрреформ, а также каково место в истории реформ в России XVIII в. преобразований конца 1740-х — первой по­ловины 1750-х годов.

Новый этап в истории российских реформ XVIII в., которо­му посвящена пятая глава работы, наступает с восшествием на престол Екатерины II. Специфика ее реформ потребовала специ­ально остановиться на их идейной основе, попытаться реконстру­ировать систему взглядов императрицы, интерпретировать ряд ис­пользуемых ею понятий. Особое внимание уделено реконструкции реформаторской программы Екатерины. Многоаспектность и мас­штабность осуществленных ею преобразований заставила сосредо­точиться на важнейших их направлениях, наиболее полно отража­ющих замысел реформатора. Заключительная, шестая глава кни­ги посвящена реформам Павла I. Ее основная проблема — яви­лись ли они продолжением реформационного процесса или контр­реформами.