"К "к “к

Обзор внутренней политики правительства Анны Ивановны показывает, что с учреждением Кабинета министров ее характер и основные направления не претерпели сколько-нибудь сущест­венных изменений. Был осуществлен ряд серьезных мер в соци­альной сфере, в области регулирования промышленности и торгов­ли, сферы управления и др. Все эти меры в целом способствова­ли дальнейшему продвижению страны в том направлении, которое было определено петровскими преобразованиями, и одновременно учитывали конкретные исторические обстоятельства 30-х годов XVIII в. Последние годы царствования не отмечены важными преобразованиями, но законодательство было не менее значимым. По сути оно отражает рутинную, повседневную работу правитель­ства по проведению в жизнь той линии, которая была определе­на уже вскоре после вступления Анны на престол. Вместе с тем отсутствие в это время законодательных актов радикального ха­рактера свидетельствует о стабильности режима, о том, что власть считала возможным реализовывать свою политику постепенно, без резких потрясений. Следует также обратить внимание на то, что интенсивность законодательной деятельности правительства Ан­ны, а также круг тем законодательства (совершенствование управ­ления, финансы, торговля, промышленность, образование, права и статус отдельных социальных групп, землевладение, строительст­во, почтовая связь и др.) были заданы реформами Петра I и уже сами по себе как бы косвенно подтверждают отсутствие у тогдаш­них правителей России каких-либо намерений пересмотреть их главнейшие итоги. Прямым продолжением петровской была и ак­тивная внешняя политика правительства Анны Ивановны.

Вместе с тем противоречия и проблемы, завещанные потомкам великим преобразователем, оставались неразрешенными. Это ка­салось в первую очередь сбора налогов, неудовлетворительное со­стояние которого отрицательно сказывалось на всех сферах госу­дарственной жизни. На протяжении всего аннинского царствова­ния, как и в период правления Верховного тайного совета, наблю­даются постоянные и не приносящие успеха поиски вариантов ре­шения данной проблемы, но то, что к концу 1730-х годов прави­тельство обрушивает свой гнев за недоимки прежде всего на ду- шевладельцев, свидетельствует, что в правительственных кругах зарождается осознание того, что главная причина всех “нестрое­ний” — в социальном устройстве, воплощенном в крепостном пра­ве. Иначе говоря, важнейшее из противоречий результатов ре­форм Петра начинает оказывать все большее воздействие на по­литическую жизнь страны.

Со смертью в октябре 1740 г. императрицы Анны Ивановны в истории России наступил короткий, длиною всего в год, период безвременья, начавшийся регентством Бирона и продолженный правлением Анны Леопольдовны. Вполне очевидно, что и кон­кретные политические обстоятельства, и личные качества главных действующих лиц были таковы, что никакие резкие изменения во внутренней политике не были возможны. Вместе с тем интенсив­ность законотворческой деятельности не снижалась. В “Полном собрании законов” за период с ноября 1740 по ноябрь 1741 г. за­фиксировано 185 законодательных актов, но с учетом уничтоже­ния впоследствии документов “с известным титулом” можно пред­положить, что в действительности их было по крайней мере вдвое больше.

Основная цель тех из них, что были изданы еще Бироном, вполне очевидна: добиться популярности в народе. Таков был, в частности, манифест о строгом соблюдении законов и справедли­вом судопроизводстве. Затем была объявлена амнистия одним ка­тегориям преступников и уменьшено наказание другим (кроме осужденных “по первым двум пунктам”), сбавлено по 17 копеек с души на 1740 г., запрещено носить платье из материи дороже 4 рублей за аршин^. Показательно, что некоторые из мер Би­рона после его свержения были подхвачены Анной Леопольдов­ной. В частности, 17 декабря был издан указ “о неношении бога­тых платьев с золотом и серебром и из других шелковых парчей и штофов”. Впрочем, для особ первых трех классов, а также для тех, “кто из придворных наших кавалеров сами пожелают”, дела­лось исключение^. Тогда же было еще более облегчено наказа­ние некоторым преступникам. Через три дня после ареста реген­та появился дежурный для XVIII в. указ “о подавании челобитен в учрежденных местах и о чинении по оным решений без всякой волокиты”, который грозил штрафами чиновникам “за нерадение и волокиту”. Челобитчикам было разрешено подавать жалобы на присутственные места непосредственно рекетмейстеру^⁴. Для ис­правления этого извечного порока русской государственной систе­мы была даже учреждена специальная комиссия, которая должна была заняться рассмотрением нерешенных дел^5. Чтобы еще бо­лее ужесточить контроль за работой коллегий и канцелярий, бы­ло повелено ежедневно подавать в Кабинет рапорты о решенныхделах^⁶. Однако в марте 1741 г. должность рекетмейстера былаликвидирована^. С.М. Соловьев усматривал здесь связь с паде­нием Миниха, поскольку указ был издан на следующий день по­сле его отставки, и соответственно полагал, что “позволение по­давать жалобы на волокиту канцелярий, коллегий и самого Сена­та было делом первогоминистра”^⁸. Но прямых указаний на пра­воту историка нет, и можно предположить, что это было лишь совпадением.

Не остались без внимания нового правительства и вопросы финансов, торговли и промышленности. Так, в декабре 1740 г. был издан устав о банкротстве, в котором прямо подчеркивалось, что он “с правами и обыкновениями других государств, в которых негоция расцветает, сходен”^⁹. Это было установление, призван­ное законодательно регулировать одну из важных процедур в тор­гово-финансовой сфере. По сути неудовлетворительными были признаны меры правительства Анны Ивановны по развитию су­конной промышленности. Новое правительство в январе 1741 г. учредило комиссию, которая должна была выяснить причину про­изводства на русских фабриках сукна низкого качества. Результа­том ее работы стало появление устава суконных и каразейных фабрик^⁴⁰.

В марте 1741 г. Сенат разрешил желающим строить каменные дома во всех городах империи, а в июне запретил пускать в Пе­тербург нищих, и, таким образом, правительство как бы расписа­лось в своем бессилии решить эту проблему иным путем. В сен­тябре потомкам Ивана Сусанина была выдана грамота, подтверж­давшая их освобождение от рекрутской повинности^⁴¹.

В целом нетрудно увидеть, что никаких радикальных измене­ний во внутренней политике не произошло, основные ее направ­ления остались прежними, хотя, как обычно бывает в подобных случаях, новые правители страны поспешили, с одной стороны, завоевать расположение подданных, а с другой — продемонстри­ровать готовность оперативно решить некоторые из вопросов, не решенных в предыдущее десятилетие. Вместе с тем само выраже­ние “новые правители страны” не совсем точно, поскольку в сущ­ности их состав изменился мало. Главную роль по-прежнему иг­рал Остерман, лишь ненадолго, видимо, уступивший первенство Миниху. Разница с предшествующим периодом была, однако, в том, что правительница Анна Леопольдована и ее муж были еще менее способны управлять страной, чем их предшественница, но при этом, видимо, были достаточно амбициозны и не желали пе­редоверить управление своим министрам. В этих условиях госу­дарственная машина начала пробуксовывать, обнаруживая, что ра­ботать, так сказать, в автоматическом режиме, не направляемая жесткой рукой самодержца, она не может. Состояние растерянно­сти, бездействия, своего рода апатии, охватившее высший слой бюрократии, нашло отражение практически во всех мемуарах и в донесениях из Петербурга иностранных дипломатов. В обществе росло ощущение недолговечности существующего режима, неиз­бежности радикальных перемен. Они, как известно, не заставили себя ждать. В ноябре 1741 г. очередной переворот возвел на трон императрицу Елизавету Петровну.