Методы социально-психологических исследований / литература / Dasein-анализ в философии и психологии_кучинский

Очевидно, что феноменологический метод направлен на исследование феноменов. Таким изучаемым феноменом при поиске ответа на вопрос о смысле бытия является, как отмечает Хайдеггер, "бытие сущего, его смысл, его модификации и дериваты" (7, 35). Но если есть смысл бытия, то есть и понимание смысла бытия. Конечно, бытие -это всегда бытие сущего. Но Хайдеггер специально подчеркивает: "Сущее есть независимо от опыта, знания и постижения, какими оно раз-

143

мыкается, открывается и определяется. Но бытие "есть" только в понимании сущего, к чьему бытию принадлежит нечто такое как бытийная понятливость" (7. 183). Именно Dasein и только оно обладает бытийной понятливостью. Соответственно только Dasein обладает бытием, "которое может не быть концептуализировано, но никогда совершенно не понято" (7,183). Бытие есть только в понимании Dasein. Бытие Dasein принципиально отличается от бытия "наличного", внутримирно сущего. Dasein - это сущее, которое никогда не имеет способа бытия вещей, лишь наличных внутри мира. Dasein экзистирует всегда в том или ином способе быть. Поэтому выделяемые в Dasein экзистенциальные черты — это опять же его возможные способы быть. И экзистенция Dasein соответственно не сводится к наличному, а включает и свои возможности, которые оно может реализовать, осуществить или упустить. Возможности экзистенции существуют как мыслимые, понимаемые Dasein в той или иной форме и степени. А возможные способы бытия Dasein, в свою очередь, определяются его осново-структурами. Понимание по его экзистенциальному смыслу есть бытийное умение Dasein. Феноменологический метод направлен на выявление основоструктур Dasein и его конститутивов. Но очевидно, что основоструктуры Dasein - это определенные смысловые структуры. Структуры содержательные, сущностные. Понимание бытия и есть его конституирование, структурирование за счет придания смысла, схватывания сути, группировки, создания контекста и т. п.

Уточняя суть понимания, Хайдеггер отмечает, что оно как размыкание всегда касается всего основоустройства бытия-в-мире. И особенно важно, что понимание можно представить как понимающее сквозное схватывание разомкнутости бытия-в-мире через его сущностные конститутивные моменты. Иными словами, понимание становится само собой в толковании, через толкование. А растолкованное всегда имеет свою проясненную структуру, о которой Хайдеггер говорит: "структуру "нечто как нечто". Толкование ведет к понятности потому, что проясняет смысл, а именно смысл "есть то, на чем держится понятность чего-либо". Смыслом оказывается то, что артикулируется в понимающем размыкании.

Согласно Хайдеггеру, все, что необходимо принадлежит к тому, что артикулирует понимающее толкование, все это упорядочено в соответствии с неким формально-экзистенциальным каркасом. Понятие смысла и охватывает весь этот каркас, принадлежащий пониманию. Понимание есть выражение некоей экзистенциальной пред-структуры самого Dasein, предструктуры, которая и проявляет себя во всевозможных предусмотрениях, пред-взятии, пред-видении, пред-решении. Можно сказать, что смысл есть преднамеченное в понимании как членимое, а затем расчлененное в толковании как таковое. Как и понима-

144

ние, смысл есть экзистенциал Dasein. Лишь Dasein может быть осмысленно или бессмысленно.

С учетом изложенного понятно, почему важнейшей особенностью феноменологического метода является ориентация этого метода не на анализ сущего как такового, а на анализ бытия того сущего, которое мы сами суть. Именно бытие сущего часто остается потаенным и, как говорит Хайдеггер, соскальзывает в сокрытость и нуждается в феноменологическом методе для своего выявления и прояснения. Существенно, что бытие, о котором идет речь, "всегда мое". А рассмотрение Dasein как "всегда мое" должно постоянно включать личное местоимение по типу "Я есть". Если Я определяю Dasein как "мое", то это означает, что именно Я его таким образом пониманию, понимаю его как мое бытие. В этом случае есть понимание бытия и есть бытие. Если же говорю о чьем-то бытии, то сущее, о котором идет речь, в этом случае не кажет себя обладающим пониманием бытия и потому представляет собой лишь наличность, у которой нет бытия.

Если Dasein о чем-то скажет "оно есть", то тем самым это "оно" превращается в наличность, сущее, которое просто "есть". Иными словами, Dasein (т. е. и мы) может смотреть на мир лишь изнутри, само его конституируя и понимая. Нет позиции извне, чтобы смотреть на Dasein. Все, что есть, что структурировано и отмечено Dasein, все это есть воплощение его понимания. Сказанное проясняет, как следует подходить к изучению бытия Dasein. Если нас интересует понимание, присущее Dasein, то мы должны вовлечь в анализ все его осмысленные-проявления. Судя по всему, это могут быть поведение, действия, сновидения, мифы и прочее - все, что имеет смысл. Но в первую очередь это речь. При этом Хайдеггер поясняет, что феноменологическая интерпретация создает условия для того, чтобы феномен мог сам проявить себя таким, какой он есть без всевозможных внешних влияний. Для этого создаются такие условия, при которых Dasein само смогло бы говорить и прояснять ответы на поставленные вопросы. По сути, Хайдеггер и занят слушанием обыденной речи, в том числе и своей, в той степени, в какой она неотличима от чужой. Хайдеггер слушает обыденную речь, помогая ей развернуться, фиксируя то, что появляется в речи. Он работает в режиме созерцания и понимания. Упрощенно ситуацию феноменологического анализа, по Хайдеггеру, можно представить как формулирование вопроса, создание условий для оптимального говорения и слушание Dasein.

Но очевидно, что поток обыденного сознания, фиксированный в потоке слов, не может быть ответом на вопрос о смысле бытия. Это лишь материал для анализа, для поиска ответа. Этот поток должен быть проанализирован, чтобы в нем проявилось нечто устойчивое, повторяющееся, что-то неизбежное, необходимое, существенное. Поэто-

145

му слушание Dasein сопровождается целым рядом специальных для феноменологического анализа процедур.

В хайдеггеровском тексте легко узнаются многие моменты предлагаемого Гуссерлем феноменологического анализа, но все же Хайдеггер излагает все своим языком и в значительной степени со своими смысловыми оттенками.

Так, исходный момент феноменологического анализа - это обнаружение очевидностей и их тематизация. Здесь важную роль играет критичность как особая чувствительность к различиям между словом и тем, что это слово обозначает. Далее следует проблематизация очевидного, прежде всего за счет разнообразных вопросов, что, в свою очередь, тесно переплетается с разработкой плана феноменологического анализа, в котором должны быть схвачены, определены различные смысловые горизонты и направления. Это особенно важно, так как феноменологический анализ при всей его интуитивности никоим образом не хаотичен, не случаен, а принципиально концептуален. Важнейший момент феноменологического анализа - создание условий для того, чтобы феномены могли сами свободно проявить себя такими, какими они на самом деле являются. Здесь особое значение имеет созерцание как принципиальный отказ от вмешательства в бытие Dasein. При этом постижению феномена способствует его свободное варьирование, вскрывающее все возможные его проявления и особенности, варьирование, облегчающее различение существенного и несущественного, инвариантного, обязательного и случайного. Это означает, что созерцание не следует сводить к простому смотрению. Это всегда и понимание.

Следующий принципиальный момент феноменологического анализа связан с тем, что целью Хайдеггера является исследование Dasein как единого целого. Фиксируя форму бытия, обладающего пониманием и отношением к своему бытию, т. е. Dasein и экзистенцию, Хайдеггер их именно и делает предметом анализа. Но дело не в том, чтобы объявить экзистенцию предметом анализа, а в том, чтобы вскрыть такие характеристики, такие свойства, которые являются соразмерными Dasein, являются характеристиками целостного бытия, а не каких-то фрагментов этого бытия или его случайных особенностей. Можно сказать, что такие понятия, как "Dasein", "экзистенция", "бытие-в", "бы-тие-в-мире", - это все различные варианты представления анализируемого целого. Разработка таких понятий, поиск способов фиксации и представления целостности Dasein - важнейшие моменты феноменологического анализа Хайдеггера.

Что особенно важно, так это то, что целостность Dasein не предполагает какой-то гомогенности и отсутствия внутренней структуры. Классический пример - "бытие-в-мире". На его анализе Хайдеггер показал, как оно должно быть раскрыто, чтобы при этом было сохране-

146

но его единство, неделимость на части. Бытие - это всегда бытие целого. Поэтому переход от анализа сущего к анализу бытия сущего, т. е. Dasein, - принципиальный момент феноменологического анализа Хайдеггера. Эта особенность феноменологического анализа проявляет себя через ограничения того, что может быть отнесено к классу анализируемых феноменов. Здесь уместно отметить, что реализация Dasein своего "Да" (своего "вот") - это и есть его размыкание в расположении и понимании, это достигаемая с их помощью самопонятность бытия. Возможность исследования бытия в его целостности реализуется через выявление, схватывание смыслового целого Dasein. Целостность столь многообразных проявлений бытия, его свойств, конституентов и прочего может быть лишь смысловой, достигаемой пониманием и толкованием.

Феноменологический анализ Хайдеггера предполагает также, что выделенные характеристики, свойства человеческого бытия будут соответствовать уровню экзистенциалов. Типичный пример — переход от настроения к расположению. Возможно, с этим связаны и особенности языка Хайдеггера. Поскольку цель феноменологического анализа -выявление феномена, то разработка понятия - это, прежде всего, его максимальное прояснение. А прояснение предполагает обращение к другим словам, которые также должны быть прояснены. Вот почему Хайдеггер постоянно проясняет одно через другое, по возможности не вводя новые слова. Он стремится максимально раскрыть базовые понятия, базовые смысловые структуры, то смысловое поле, которое образует основу понимания производных. Причем производные большей частью оказываются такими, которые сохраняют следы своего генетического происхождения.

Как отмечалось, важнейшими компонентами феноменологического метода Гуссерля являются феноменологическая редукция, рефлексия и эйдетическая редукция. Эти особенности феноменологического метода Хайдеггер в книге "Бытие и время" специально не рассматривает. По данному поводу хотелось бы сделать несколько замечаний, не претендуя на полный анализ этих серьезных вопросов.

Феноменологическая редукция предполагает отказ от естественной установки, согласно которой отражаемый в сознании субъекта мир реально существует. Это означает, что исследователь уже исходно различает субъекта познания, познаваемый мир и сознание субъекта. Вместе с тем вынести реальный мир за скобки или, наоборот, исключить познающего субъекта из познаваемого мира нельзя. Это для Хайдеггера очевидно. Иными словами, нельзя изучать чистую субъективность, как нельзя изучать и чистую объективность. "Чистая физика" столь же невозможна, как и "чистая психология".

Что же касается рефлексии, то ее особая роль может быть показана лишь в системах, где явно есть субъект и познаваемый им объект.

147

Но если, как в концепции Хайдеггера, человек делает предметом анализа свое собственное бытие, свое понимание бытия, то оказывается, что он сам является анализируемым объектом. Но, как было показано для Dasein, оно само для себя является оптически самым близким, а онтологически - наиболее далеким. Словом, рефлексию как один из модусов активности Dasein можно выделить, но придавать ей какое-то исключительное значение не приходится. Более того, Хайдеггер ищет какие-то иные схемы анализа Dasein, не акцентируя в этих процедурах рефлексивных моментов.

На основании проведенного анализа феноменологического метода, видимо, можно утверждать, что есть два типа феноменологического анализа, каждый из которых имеет свои варианты. Образцом первого типа феноменологического анализа является тот, который предлагает Гуссерль (3). Это феноменологический анализ оснований конкретной науки. Есть некоторое предметное поле, относящееся к конкретной науке, например психологии. Его нужно подвергнуть феноменологическому анализу, выявить подлинные феномены, прояснить структуру предметного поля, систему априорных форм конкретной науки как фундамент ее развития. Сделать эту разметку предметного поля науки максимально соответствующей природе изучаемого явления. Если в таком плане понимать феноменологический анализ, то можно указать на работу К. Ясперса "Общая психопатология", в которой проясняется система базовых понятий психопатологии. В социологии - это феноменологическое направление, представленное работами Шюца и др. (10).

Если обязательной процедурой феноменологического метода Гуссерля является "вынесение за скобки" или феноменологическое "эпохе", то предмет исследования феноменолога - это сознание, а феноменология представляет собой науку о феноменах сознания. Интересно, что и в поздних работах, которые Гуссерль посвящает исследованию так называемого "жизненного мира", этот мир раскрывается как особое донаучное, вненаучное сознание, как сфера общеизвестного, очевидного, как то, что не нух<дается в научном обосновании и т. п.

Второй тип феноменологического метода разработал Хайдеггер. В работе "Бытие и время" он постоянно говорит о фундаментальной онтологии как о Dasein-аналитике, а о феноменологическом методе как методе анализа Dasein. Иными словами, в концепции Хайдеггера феноменологический анализ — это анализ Dasein. Следовательно, когда мы рассматривали развитие феноменологического метода, мы рассматривали фактически развитие феноменологического метода Гуссерля как его превращение Хайдеггером в анализ Dasein с соответствующими изменениями.

Соотношение феноменологических методов Гуссерля и Хайдеггера можно представить и несколько иначе. Поскольку, согласно Хайдегге-

148

ру, основной характеристикой Dasein является понимание Dasein собственного бытия, а также учитывая все, что с этим связано (открытость, смысл, истолкование и т. п.), в его феноменологическом методе акцент сделан на прояснении, экспликации феноменов Dasein, которыми, как отмечалось, являются бытие, его смысл, модусы и дериваты. Таким образом, анализ Dasein отличается от феноменологического метода Гуссерля и своим "что" (Dasein), и своим "как" (герменевтикой, истолкованием, пониманием). Вместе с тем нельзя сказать, что анализ Dasein как бы вытесняет, заменяет феноменологический метод Гуссерля. Скорее, следует говорить о том, что в концепции Хайдеггера этот метод обретает новую смысловую перспективу, включается в иной, иначе структурированный и более широкий, содержательный контекст, в результате чего иначе осмысливаются и процедуры, и результаты феноменологического метода Гуссерля.

Учитывая, что Хайдеггер разработал Dasein-аналитику и метод анализа Dasein, есть все основания рассматривать его и как ключевую фигуру в Dasein-анализе. Как новое направление в психиатрии, психотерапии и психологии этот анализ был разработан Л. Бинсвангером именно на основе концепции Хайдеггера. При этом важно следующее. Уже после появления Dasein-анализа Л. Бинсвангера Хайдеггер специально уточняет, что он понимает под Dasein-аналитикой и Dasein-ана-лизом (8; 9).

Исходя из кантовского понятия аналитики как расчленения "самой способности рассудка для изучения возможности априорных понятий", Хайдеггер уточняет, что характер подобного расчленения означает не разделение на элементарное, а возвращение к единству (синтезу) онтической возможности бытия сущего (9, 83). Речь идет о стремлении увидеть "целое единства онтологических условий", об "артикуляции единства структурного строения". Dasein-анализ мыслится как соответствующее осуществление такой Dasein-аналитики.

Хайдеггер, кроме того, сам определил соотношение своего Dasein-анализа и "психиатрического Dasein-анализа". Dasein-аналитика имеет онтологический статус, а Dasein-анализ Бинсвангера в основном ориентирован на выявление оптических феноменов. Попутно Хайдеггер говорит о том, что ориентация Бинсвангера на феноменологию Гуссерля мешает ему ясно понять, что собой представляет феноменологическая герменевтика Dasein.

Однако из изложенного не следует, что в исследовании Dasein Хайдеггера интересовал только онтологический уровень в отрыве от оптического. По словам М. Босса, Хайдеггер резко возражал против вывода Ж. П. Сартра о том, что выделенные им черты человеческого бытия имеют исключительно онтологический характер, тогда как добытые современной медициной и психологией факты имеют не онтологичес-

149

кий, а "сугубо" оптический характер. Хайдеггер настаивает на том, что онтологические черты никогда не должны отрываться от оптических фактов, они должны как бы захватывать друг друга. Одно должно просматриваться через другое, пронизываться им.

Более того, следует помнить и о том, что возможностью соотносить свои онтологические построения с живым фактическим материалом, относящимся к оптическому уровню, Хайдеггер пользовался по меньшей мере в течение всего срока так называемых Цолликоновских семинаров, которые, как известно, продолжались примерно десятилетие. Стало быть, Хайдеггер имел многолетний опыт участия в Dasein-анализе на оптическом уровне. Впрочем, можно добавить, что в ходе Цолликоновских семинаров Хайдеггер выделил и дал не два, а четыре определения Dasein-анализа и соответственно возможности выделения четырех вариантов Dasein-анализа. С некоторой степенью приблизительности, видимо, можно говорить об анализе на оптическом уровне, уровне методологии конкретной науки, специфики гуманитарных наук и гуманитарного знания (в отличие от естественных наук и естественнонаучного знания), а также на уровне собственно фундаментальной онтологии. Нет необходимости доказывать очевидное: Хайдеггер применял все эти четыре уровня Dasein-анализа.

Выделение подобных уровней Dasein-анализа оказывается необходимым при обсуждении принципиального вопроса о его научности. По данному поводу прежде всего отметим, что речь может идти лишь о научности Dasein-анализа как метода конкретной науки и надежности ее методологических оснований, в то время как вопрос о научности Dasein-аналитики (включая и соответствующий Dasein-анализ), т. е. вопрос о научности фундаментальной онтологии, не может рассматриваться, поскольку наука сама основывается на той или иной онтологии. Что же касается вопроса о научности Dasein-анализа как метода психиатрии, психотерапии, психологии или антропологии, то это существенный и во многом еще открытый вопрос, серьезное рассмотрение которого в данном тексте выходит за рамки заявленной темы.

Все изложенное позволяет еще раз подчеркнуть, что в Dasein-ана-лизе Хайдеггер действительно является ключевой фигурой. И тем не менее создателем теоретической концепции Dasein-анализа как метода психотерапии является Л. Бинсвангер, который первым и применил данный метод на практике.

О предыстории Dasein-анализа А. Бинсвангера

Для понимания того, что собой представляет Dasein-анализ Бинсвангера, на наш взгляд, особенно важным представляется не описание используемых им технических процедур, а восстановление того интеллектуального контекста, представленного работами прежде всего та-

150

151

ких исследователей, как В. Дильтей, Э. Гуссерль, К. Ясперс, 3. Фрейд и М. Хайдеггер, в котором этот метод зарождался и развивался.

Будучи хорошим психоаналитиком, имея хорошие отношения с самим 3. Фрейдом, Бинсвангер тем не менее стал и серьезным критиком психоанализа, точнее, критиком методологических оснований психоанализа, что, по всей видимости, было стимулировано его знакомством с феноменологией Гуссерля.

Именно критическое отношение к методологическим основаниям психоанализа привело Бинсвангера к созданию собственной версии Dasein-анализа. Однако это "движение в сторону Dasein-анализа" началось до выхода книги Хайдеггера "Бытие и время", о чем свидетельствует известный реферат, написанный Бинсвангером в 1922 г. в Цюрихе по просьбе Швейцарского психиатрического общества (1). Но этот реферат свидетельствует не только о надеждах, которые связывал Бинсвангер с феноменологическим методом в то время, но и о впечатлении, которое произвел на него, как и на многих других, К. Ясперс своей "Общей психопатологией", увидевшей свет в 1913 г. (11).

Книга К. Ясперса "Общая психопатология" семь раз переиздавалась при жизни автора (последний раз в 1959 г.). По тому, что автор писал в предисловиях, довольно легко понять, что ему самому особенно ценно в этой книге и в чем он видел смысл проделанной работы. В первом издании отмечается, что книга представляет собой обзор целостной области науки — психопатологии, с накопленным ей набором фактов и точек зрения. Но сразу же Ясперс уточняет, что его интересовали не факты сами по себе, не изложение догм. Его интересовали проблемы, способы постановки вопросов, методы. Не разработана теоретически обоснованной системы, а методологический порядок. Обилие различных подходов и направлений требовало их дифференциации и систематизации. Ясперсу хотелось написать книгу, которая помогала бы развитию психопатологического мышления. А в седьмом издании Ясперс подчеркивает, что отнесение его книги к понимающей психологии справедливо лишь наполовину, потому что книга выходит за пределы каких-то отдельных направлений, разъясняет все основные методы, подходы, направления в психопатологии.

Феноменологический метод вводится как необходимое, можно сказать, вынужденное дополнение к другим методам, т. е. к методам естественных наук. Во введении Ясперс еще раз подчеркивает: "Феноменологический аспект один из многих, его детальному обсуждению посвящена специальная глава, поскольку он достаточно нов. Но книга в целом призвана показать, что это — лишь один из достаточно равноправных способов рассмотрения материала" (11, 79). Возможно, именно хорошо продуманный баланс между "объективной" и "субъективной" психопатологией обеспечил данной книге долгую жизнь. Но вместе с тем имен-

но применение в психопатологии феноменологического метода в качестве обязательного вызвало и интерес, и одобрение, и критику.

По мнению Ясперса, если для психиатра наука - это лишь одно из множества вспомогательных средств, обеспечивающих лечебный процесс, то для психопатологии наука - главная цель. Психиатр имеет дело с конкретным индивидом и соответственно с различными, каждый раз по-своему уникальными случаями, а интерес психопатолога сосредоточен "не на отдельной человеческой личности, а на том, чтобы уловить, распознать и проанализировать некие общие принципы" (11, 25), на выявлении реальных, различимых феноменов, обнаружении истин, их проверке и наглядной демонстрации. Как ученый психопатолог изучает то, что выразимо в понятиях, в правилах, что можно сообщить другим, что познаваемо. Как человек психопатолог обладает интуицией, опытом и другими человеческими качествами, которые могут помочь ему догадаться о гораздо более глубоком и значимом в человеке, чем то, что доступно науке. Но это будет не наука. Наука имеет границы, которые не следует нарушать. Так Ясперс обозначает суть психопатологии и уточняет, что область психопатологии - "все, что отно-' сится к области психического и может быть выражено в понятиях, имеющих постоянный и в принципе внятный смысл" (11, 26), а предмет психопатологии - действительные, осознанные события психической жизни (там же). Естественно, в центре внимания - психопатология, но не только. Психопатолога интересует и норма, и условия возникновения различных переживаний, и формы, в которых они находят свое выражение.

Как психопатолог Ясперс занял позицию ученого, ориентированного на настоящее эмпирическое исследование, стремясь уйти от "бесплодных усилий тавтологии, бесструктурных компиляций" (11, 49). Он постоянно задает вопросы типа: "В чем состоят факты? Что именно удалось установить? Как толкуются факты?" и т. п. Следуя своей общей установке на эмпирический материал, на факты, Ясперс соответствующим образом трактует и феноменологический метод. "Для нас феноменология, - говорит он, - это чисто эмпирический метод исследования, возможный только благодаря информации, поступающей от больного" (11, 87). Феноменологию Ясперс ограничивает областью "душевных переживаний личности", своего рода "описательной психологии явлений сознания", но отказывается называть феноменологию методом "усмотрения сущностей". Обе эти формулировки принадлежат Гуссерлю, но Ясперс ограничивается именно первой, чтобы не уйти от эмпирического материала в область пустого теоретизирования.

В психопатологии феноменология имеет дело с особым эмпирическим материалом. В отличие от естественных наук изучаемый психопатологией предмет мы можем лишь представить, а не воспринять. Но

152

тем не менее основные научные принципы сохраняются: точные описания, ясные понятия для обозначения, выявление родства феноменов, порядка их следования. Естественно, что речь может идти лишь о представлении чужого психического; о вчувствовании, о понимании, о сравнении, символизации. Главное - выявить в понятиях то, что действительно происходит с больными, что мы можем различать и описывать, каким образом это "нечто" существует в сознании. Принципиальное требование - отбросить все навязанные теории, конструкции, суждения. Нужна феноменологическая непредвзятость. Усилия должны тратиться на полное описание особенностей каждого психического феномена, а не только общего впечатления. Но в то же время, цель — не в накоплении все новых и новых бесчисленных фактов, а, скорее, в полном исследовании каждого отдельного случая. Такое тщательное исследование отдельных случаев должно привести к феноменологически общему, помочь узнать идентичное в многообразном.

Ориентация на эмпирику в психопатологии Ясперса задает и определенную логику исследований. Речь идет о движении от схватывания отдельных фактов к исследованию взаимосвязей и наконец к постижению целостностей. Вместе с тем Ясперс прекрасно понимает, что у психопатологов нет "основополагающей системы понятий, с помощью которой мы могли бы исчерпывающе описать человеческое бытие как некую объективную реальность... Мы не располагаем планом целого" (11, 31). И все, что можно сделать, - это обсудить ряд отдельных аспектов, в которых проявляются реалии психического мира. Более того, по мнению Ясперса, чем больше попыток свести личность к типичному и регулярному, тем очевиднее становится невозможность растворить индивида в психологических понятиях, так как личность до конца непознаваема, а нам доступно лишь частичное знание бесконечности. Сложнейшей проблемой при избранном Ясперсом подходе является проблема целостности изучаемой психической реальности. Сделанное автором определение личности как единства психологически понятных взаимосвязей сразу обнаруживает, какая фактически неразрешимая задача возникает перед исследователем, который стремится пройти путь от отдельных фактов к этому единству. Сходные сложности возникают и при постижении целостности поведения человека, целостности его психического мира, целостности бытия человека в мире и т. п. Ясперс почти отождествляет такие понятия, как душа, психическая жизнь, психическая субстанция. При этом, поскольку в психопатологии речь идет о познании чужой психики, чужой души и возможности ее объективировать, Ясперс определяет душу как до конца не объективируемое обрамление бытия, или как "обрамляющее", внутри которого пребывают все отдельные объективные факты. Все это означает, что нельзя говорить о душе как об объекте, обладающем устойчивыми свойства-