Методы социально-психологических исследований / литература / Dasein-анализ в философии и психологии_кучинский

153

ми, душа есть целое, которое охватывает и "внутренний мир , и окружающий мир", душа должна рассматриваться как "бытие в собственном мире". Иными словами, если мы объективируем душу, то нам будет сложно (или невозможно) преодолеть возникшую расчлененность и достигнуть целостности. Если же мы будем рассматривать психическую жизнь как поток, то возникнут проблемы с выделением строго определенных отдельных феноменов, т. е. исходного фактического материала. Но и этим сложности не завершаются, поскольку непреодоленным оказывается дуализм "души" и "тела".

Интересно, что, понимая философский методологический характер тех проблем, которые затрудняют развитие психопатологии, Яс-перс в целом негативно или очень сдержанно оценивает возможную помощь психопатологии как науке со стороны философии. Он считает, что для конкретных психопатологических исследований обращение к философии бесполезно, за исключением помощи в выборе методологии. "В философии нет ничего такого, что мы могли бы позаимствовать в готовом виде" (11, 30). Ясперс предупреждает против отождествления философского знания с научным, определяет фундаментальную ошибку познания как "превращение философской мысли в мнимо предметное знание о чем-либо" (11, 920). Как выясняется из текста последнего прижизненного издания "Общей психопатологии", говоря о подобных, связанных с обращением к философии ошибках, Ясперс имеет в виду и Хайдеггера, и Бинсвангера, хотя и не только их (11, 926).

Завершая анализ подхода Ясперса к исследованию психопатологии, предпринятый с целью оценить влияние этой концепции на возникновение и развитие Dasein-анализа, сделаем несколько замечаний.

1. Несмотря на то что симпатии Ясперса на стороне естественных наук и естественнонаучных методов исследования, он тем не менее не может отказаться от феноменологического метода в исследовании психопатологии. Дуализм между методами объективной и субъективной психологии остается непреодоленным.

2. Ясперс отмечает серьезные экзистенциальные проблемы, с которыми сталкивается наука психопатология. Непознаваемость личности "до конца", незавершенность наших знаний о человеке, непостижимость целостности человеческого бытия научными методами - все это или определяется, или усугубляется отсутствием в психопатологии системы основополагающих понятий, отсутствием "плана целого". Но решение этих проблем Ясперс не связывает с феноменологическим методом.

3. Ценность феноменологического метода Ясперс связывает с точным описанием феноменов. Феноменологический метод рассматривается как метод видения, фиксации, а не "усмотрения сущности".

154

Понимания психопатологии и феноменологического метода не связаны воедино.

4. Ясперс рассматривает феноменологический метод как один из методов науки психопатологии. Вопрос об использовании феноменологического метода в психотерапевтической практике не ставится. Соответственно следует подчеркнуть, что разнообразная критика феноменологического метода - это его критика как научного метода, а не как одного из компонентов психотерапевтического процесса. На наш взгляд, после предпринятого анализа общей психопатологии К. Ясперса логика возникновения Dasein-анализа Бинсвангера становится более понятной, в частности, более понятным становится уже упоминавшийся реферат Бинсвангера, посвященный соотношению феноменологии и психопатологии и являющийся своего рода программным документом (1).

Основное внимание в этой работе Бинсвангер уделяет феноменологической психопатологии, последовательно отличая ее от естественнонаучного метода в психопатологии, а также, что особенно важно и ново, от описательной субъективной психопатологии и психоаналитического метода.

После того, что было сказано о психопатологии в понимании Ясперса, нам достаточно описать лишь то, как видит специфику феноменологической психопатологии Л. Бинсвангер. Вместо того чтобы подразделять все аномальные душевные явления на природные классы, роды и виды, вместо построения иерархической системы признаков и т. п. исследователь, занимающийся психопатологической феноменологией, делает что-то совсем иное.

Он пытается представить то, что подразумевается под словами "дойти до вещи, предмета, переживания". Для него главное - "вжиться в значения слов". Феноменолог использует точные описания, если они есть, чтобы снова обратиться к вещам, к созерцанию предмета. Во внимание принимаются лишь признаки, которые принадлежат только самим феноменам. Очень важно, чтобы феномен рассматривался не изолированно, а на фоне "Я", в качестве того или иного проявления личности. Нужно всматриваться через феномены во внутренний мир личности. Это позволит понять сущность личности больного. Иными словами, всякое феноменологическое рассмотрение должно быть направлено на личность. Переживания личности рассматриваются и в контексте конкретного феномена, и в контексте его абстрактного содержания. Речь идет о взаимосвязях между феноменом и личностью.

Бинсвангер отмечает необходимость разработки фундаментальных феноменологических понятий, которые станут основой понимания личности и помогут фиксировать ее феноменологически. На пути развития психопатологической феноменологии предстоит, по мнению Бинсван-

155

гера, решить множество задач, например, определить, как больные переживают реальный внешний мир, каковы отношения между миром воспринимаемым, реальным и фантастическим и т. д.

Актуальной рассматривалась и задача развития феноменологического метода. Дело в том, что, отмечая сложность постижения целостности личности научными методами, Ясперс со свойственной ему осторожностью и даже скепсисом говорит о возможности постижения этой целостности в процессе непосредственного контакта с другим человеком путем интуиции. Бинсвангер пытается развить эту идею, считая, что такой метод можно подвергнуть феноменологическому анализу и должным образом прояснить. А на этой основе через научное сотрудничество многих исследователей рассматриваемый метод будет переработан во всеобщезначимый. Бинсвангер, по сути дела, говорит о возможности и необходимости разработки всеобщезначимого, т. е. объективного метода проникновения в тайны чужой души. Он ставит вопрос об объединенных или объективированных методах исследования

субъективности.

В контексте рассматриваемых нами проблем основные идеи Бинс-вангера по поводу феноменологической психопатологии состоят в следующем.

1. Психопатологическая феноменология принципиально отличается от субъективной описательной психопатологии.

2. Главная особенность феноменологического метода в психопатологии не описание предметов, а "постижение сущностей".

3. Феноменологический метод - это не метод самонаблюдения, а метод познания другого, метод проникновения в тайны чужой души, но объективированный, а в будущем и всеобщезначимый.

4. Метод имеет целью постижение личности, точнее, ее целостности.

5. Система понятий, позволяющих постичь целостность личности, не

разработана.

Таким образом, в период написания данного реферата у Бинсвангера был предмет исследования — психопатология, и метод исследования — феноменологический анализ. Мы знаем также, что Бинсвангер успешно вел психоаналитическую практику. Однако он сам отмечает отсутствие теории и основополагающих понятий, адекватных открывающимся перспективам исследования личности и ее внутреннего мира. Точнее, психоаналитическая теория есть, и есть основанный на этой теории психоаналитический метод исследования. Но их несоответствие изучаемому предмету становится все очевиднее. Все более обнажается несовершенство методологических оснований психоанализа. Этому способствует уверенность в феноменологическом методе Гуссерля, критический потенциал которого волей-неволей давал себя знать при размышлении Бинсвангера о теоретических проблемах познания человека.

156

В такой ситуации выход в свет книги М. Хайдеггера "Бытие и время" и знакомство с его фундаментальной онтологией, т. е. с его Dasein-аналитикой, стало решающим толчком, побудившим Бинсвангера к многолетней работе над собственным вариантом анализа Dasein, т. е. над Dasein-анализом конкретного индивида. То, что сделал Бинсвангер после прочтения "Бытия и времени", создавая новый метод или даже новое направление в психотерапии,крайне упрощенно можно представить так.

1. Исследование личности превращается в исследование Dasein конкретного человека.

2. Феноменологический метод постижения сущностей становится Dasein-анализом.

3. Исследование бессознательного превращается в анализ априорной экзистенциальной структуры и, обязательно, в исследование экзи-стенциалов человеческого бытия.

4. Соответствующему переосмыслению подвергнуты понятия и о болезни, и о лечении.

В итоге переосмысление в той или иной степени затронуло большинство используемых в психоанализе понятий, технических приемов и условий их применения. Однако то, что Бинсвангер, пусть и в переосмысленном виде, сохранил много элементов психоанализа, служит постоянным катализатором дискуссии на тему, можно ли рассматривать Dasein-анализ как оригинальный метод или это улучшенный (ухудшенный) психоанализ.

На наш взгляд, переосмысление оказалось столь радикальным, что в конечном счете привело к возникновению действительно нового метода.

Феноменологический метод в Dasein-анализе А. Бинсвангера

Как уже было отмечено, сложившееся в естественных науках разделение и противопоставление субъекта познания и его объекта становится совершенно запутанным и парадоксальным, когда, например, такая наука, как психология, начинает изучать человека. Именно этого противоречия стремился избежать Хайдеггер в своей Dasein-аналити-ке. Для Хайдеггера преодоление разделения субъекта и объекта означало одновременно сохранение (постижение) целостности нашего бытия в мире и, что особенно важно, выявление исходной фундаментальной структуры этого бытия и его обязательных, т. е. необходимых и неотъемлемых, характеристик или экзистенциалов (речь идет о Dasein, о такой фундаментальной структуре, как "бытие-в-мире", и таких эк-зистенциалах, как пространственность, временность, заброшенность, со-бытие, забота, разомкнутость, открытость и другие). Это послужило одним из важных аргументов для выбора Бинсвангером Dasein-ана-

157

литики в качестве инструмента, способа анализа бытия конкретного индивида во всей его целостности и полноте.

В наиболее общем смысле, считает Дж. Нидлман, "Dasein-анализ Бинсвангера можно рассматривать как применение Dasein-аналитики Хайдеггера к проблемам психиатрической теории и практики" (2, 31). Для Бинсвангера речь идет о том, чтобы избежать предрассудков любой научной теории, о том, как выявить и описать во всей полноте феномены бытия своего пациента и как учесть при этом уникальный внутренний контекст, без которого понимание больного становится абстрактным и произвольным.

Высоко оценивая эвристический потенциал разработанной Хайдег-гером в "Бытии и времени" концепции Dasein, Бинсвангер тем не менее задействовал этот потенциал не полностью, можно сказать, задействовал настолько, насколько смог. Некоторые разработанные Хайдегге-ром экзистенциалы Бинсвангером почти не используются или даже

заменяются другими.

В последнем прижизненном издании книги "Общая психопатология" К. Ясперс категорически не приемлет использование фундаментальной онтологии в психопатологии и психотерапии, считая такое заимствование слишком прямым, слишком буквальным, а потому ошибочным. Впрочем, другие, например М. Босс, также будут упрекать Бинсвангера, но уже за его отклонения от концепции Хайдеггера.

В целом все это понятно, поскольку главным для Бинсвангера было создание нового метода анализа Dasein, т. е. метода, применимого на практике. Вскрытая Хайдеггером фундаментальная структура Dasein принадлежит к онтологическому уровню. Но ее онтологические определения не существуют сами по себе. Они существуют лишь в различных проявлениях конкретного Dasein на оптическом уровне, в том, что говорит и делает конкретный индивид. Бинсвангер вынужден дополнить онтологические описания Хайдеггера процедурами, проясняющими, как должен вести себя психопатолог или психотерапевт, имея дело с материалами оптического уровня. Именно это и составляло наибольшую трудность: использование онтологически определяемых экзистен-циалов в анализе конкретного человеческого существования, их включение в один общий контекст с "субъективным" опытом.

Одним из важнейших моментов концепции Бинсвангера является его категория "опыт". Бинсвангер, видимо, пытается преодолеть то понимание опыта, которое было заложено в "Общей психопатологии" Ясперса. Как мы помним, для Ясперса существуют два вида опыта — опыт объективный и опыт субъективный. Речь идет о двух видах опыта, на которых может быть построена психопатология как наука. Психопатология, стремящаяся изучать внутренний мир больного, его переживания, вынуждена обращаться к больному, к его субъективному,

158

только ему доступному опыту, фиксированному в его собственных описаниях.

Что же касается Бинсвангера, то для него подобный, сообщаемый душевнобольным опыт является не только необходимым, но и основным. Поэтому его как ученого, естественно, не устраивает ярлык "субъективный", который автоматически превращает соответствующий опыт во второсортный, а построенную на его основе науку лишает научности.

Интересно, что для Канта обретение опыта предполагает получение чего-то очевидно иного, чем "Я", отличного от "Я", что как бы присоединяется к опыту. Поэтому говорить о внутреннем опыте, об опыте субъекта как о субъективном опыте, с точки зрения Канта, бессмысленно потому, что опыт создает объект (нечто, что не есть "Я", не есть субъект). А в субъекте ничего, кроме субъекта, нет. Поэтому невозможен субъективный опыт, но возможно субъективное познание.

В отличие от Ясперса Бинсвангер видит, каким образом можно преодолеть субъективность опыта и его второсортность. Он строит свою концепцию на основе фундаментальной онтологии Хайдеггера, для которого познание является лишь одним из модусов Dasein. Именно познание стремится к истине и объективности. Что же касается Dasein, то оно никак не сводимо к этому модусу познания. В Dasein есть многое вне модуса познания. И соответственно есть другие формы опыта, например опыт переживаний. Для Бинсвангера такой опыт является опытом субъекта, но перестает быть субъективным опытом. Все дело в том, что термины "субъективный"- "объективный" предполагают особую систему отсчета. В этой системе отсчета уже есть "субъект" и "объект" и речь идет об объективном опыте в том случае, если опыт ориентирован на "объект" сам по себе. Соответственно в "субъективном опыте" есть установка на "объект-для-меня". В подобном случае и эмоции, и ощущения, и т. п. являются формой опыта. Их значимость в том и состоит, что они "отражают "объект-для-меня". Интересно, что когда речь идет об опыте субъекта, то чем более он "субъективен", зависим от субъекта, от его целей, желаний, установок и т. п., тем этот опыт ценнее. Но Бинсвангер очень четко подчеркивает, что подобный опыт станет подлинным лишь в том случае, если мы его правильно поймем.

В каких же случаях возможно это "правильное понимание"?

Для Бинсвангера понимание душевнобольного предполагает выявление той особой экзистенциальной трансцендентной структуры, которая охватывает все и "дает возможность феноменам быть феноменами для пациента, которая дает возможность событиям быть событиями во всех сферах опыта пациента: временной, пространственной, личной, социальной и так далее" (2, 35). Таким образом, феноменоло-

159

гический метод должен обеспечить точное описание без предпочтений того, о чем сообщает больной, т. е. его субъективного, личного, индивидуального восприятия и переживания своего мира. Точное описание того, что говорит больной, ведет к выявлению разнообразных событий, т. е. тех, которые являются событиями для больного. Это движение от феноменологического описания к феноменологическому анализу как постижению сущности. Соответственно выявляется множество феноменов Dasein конкретного индивида (пациента) и особенности лежащей в их основе фундаментальной экзистенциальной структуры. Ее природу, ее оптический (а не онтологический) статус, ее отношение к различным аспектам бытия конкретного индивида и должен был определить Бинсвангер, разрабатывая Dasein-анализ. Все дело в том, что больной может говорить что угодно. Мы, конечно, можем иногда навязать ему свою тему. Но почему эту, а не иную? Что гарантирует, что эта тема ему известна и что ему есть что сказать? Обращение к фундаментальной онтологии как раз и дает такую гарантию. У нас появляются инструменты или ориентиры, координаты для понимания того, о чем говорит пациент и о чем с ним имеет смысл говорить. Тема может быть любой, но при этом следует иметь в виду, что во всем, о чем будет говорить пациент, будет представлено и "бытие-в-мире" как исходная фундаментальная онтологическая структура Dasein, и его основные эк-зистенциалы как смысловые полюса или линии, образующие смысловой горизонт понимания пациентом своего состояния, себя, своей жизни. Эти же структуры и экзистенциалы станут основой подлинного понимания пациента психотерапевтом. В данном случае есть резон обратиться к некоторым аспектам теории 3. Фрейда, чтобы затем легче было показать позицию Бинсвангера, не забывая, естественно, о психоаналитическом прошлом Бинсвангера, равно как и о том, что от психоанализа он фактически не отказывается, но прежде всего совершенствует его.

Общеизвестна особая роль символа в психоанализе, поскольку напрямую нам наше бессознательное не дано. Оно дано в символе как символизируемое. Символ как бы дает возможность узнать бессознательное и с помощью соответствующего анализа выявить его смысл. Бессознательное - это всегда некий новый, т. е. второй, скрытый смысл. Этот второй, скрытый смысл можно понять, если понять некий присутствующий в сознании предмет как символ. Анализ предмета как символа и вскроет его особый, скрытый, не декларируемый, а лишь символизируемый смысл. Смысл символа задается символизируемым, и символ не оказывает влияния на символизируемое. Более того, оно, символизируемое, может иметь несколько разных символических воплощений, оставаясь неизменным (или инвариантным). Символизируемое энергетически заряжено и передает часть своей энергии символу,

160

что определяет его живость, яркость, привлекательность. Манипулирование символами, обращение к ним оказывается мотивированным своими отношениями с символизируемым, которое является бессознательным. Бессознательное определяет и круг объектов или событий, являющихся основаниями для символотворчества. Известно, что все символы имеют отношение к "Я", ближайшим кровным родственникам, любви, смерти и рождению (2). Расширение, какие-то изменения данного списка не имеют значения, поскольку общий принцип и смысл символообразования сохраняется. Возникающие подобным образом символы задают определенное осмысление происходящего, осмысление настолько очевидное, насколько и непонятное самому индивиду наличием ощущаемого, но не понимаемого скрытого смысла своих слов, действий, сновидений и т. п., включая симптомы заболевания.

Чтобы понять позицию Бинсвангера, следует учесть, что в психоанализе символ — это не столько символ, сколько знак, т. е. как бы симптом исходного процесса, указывающий на него, в то время как для Dasein-анализа существенно, чтобы речь шла именно о символах, которые могут быть столь емкими, чтобы суметь охватить любое содержание: жизнь, личность, любое событие, любой смысл. Речь идет не о том, чтобы в ощущении, возникающем в эрогенной зоне, видеть мотив символообразования (что фактически имеет место в психоанализе). Для Бинсвангера предпосылкой символотворчества является экзистенциальная структура (Бинсвангер использует выражение "трансцендентальная категория"), воплощенная в некий миропроект, и смысловая матрица возможного опыта индивида, определяемая этой экзистенциальной структурой и соответствующим проектом мира. Эта смысловая матрица является основанием для выделения событий, придания им смысла. "Источник смысла, а следовательно, и источник удовольствия и неудовольствия, тревоги и осознания помещены, по мнению Бинсвангера, в Dasein... так как Dasein есть контекст, в котором и по сравнению с которым возникают удовольствие, тревога, страх" (2,64).

Dasein, а точнее, его экзистенциальная структура, создает горизонт опыта индивида, определяющий предел постижения полноты значения тех или иных событий, да и саму событийность тоже. Экзистенциальная структура - это как бы главный смысловой контекст, определяющий для индивида возможный опыт и его смысл. В этом горизонте опыта, в этом главном смысловом контексте любые смыслы интегрируются в единое целое, обретают личностную окраску и значимость. Особенно важно, что Dasein-анализ нацелен на прояснение главного смыслового контекста во всей его полноте и целостности. Именно в этом случае традиционные психоаналитические интерпретации не отбрасываются, а, включенные в новый контекст, обретают возможность

161

существенных дополнений с учетом нового горизонта опыта, раскрытого Dasein-анализом.

И наконец, следует добавить, что в концепции Бинсвангера не только символизируемое влияет на смысл символа, но есть и обратимость, есть и влияние смысла символа на символизируемое. Следовательно, и главный смысловой контекст может меняться. Если, как отмечалось в психоанализе, круг событий и лиц, используемых в символообразую-щем процессе, ограничен (т. е. все символы будут символами этой ограниченной группы событий и лиц), то это не означает ограниченности круга символов. Аналогично экзистенциальное априори, смысловая матрица, проект мира будут задавать всем порождаемым символам определенные смысловые связи, определенное потенциально возможное содержание при сохранении бесконечного разнообразия отношений между событиями в едином главном смысловом контексте.

Существенно и то, что по Бинсвангеру трансцендентальные категории могут в некоторых случаях создавать слишком узкий смысловой контекст для понимания происходящих событий, слишком узкий горизонт возможного опыта индивида. Это может подавить значение тех или иных событий, сделать невозможной полноту их осмысления (например, сексуальный символ будет пониматься как таковой, но множество других и, возможно, не менее важных смыслов этого символа могут остаться непроявленными, ибо не будет необходимого для этого смыслового контекста). В таких случаях создание нового горизонта понимания субъективного опыта может привести к осознанию этих значений. Здесь уже обозначены некоторые принципиальные моменты присущего Бинсвангеру понимания сути психического заболевания и его

лечения.

Нужно сделать еще несколько замечаний, чтобы прояснить, как Бинсвангер понимает психическое заболевание.

Если рассматривать Dasein по аналогии с a priori Канта, то речь нужно вести о синтезе, упорядочивании познаваемых объектов. Однако в отличие от Канта в своей концепции Хайдеггер говорит о Dasein, которое конституирует "бытие-в-мире", а следовательно, и свой мир, и свою самость. Радикальность данного утверждения еще более подчеркивается другим утверждением, согласно которому Dasein таково, каков его мир. Соответственно возникает ряд вопросов. Что все же конституирует Dasein? Какова достигнутая Dasein степень свободы в этом конституировании мира? Каковы доступные Dasein способы его кон-ституирования?

Прежде всего отметим, что, согласно Хайдеггеру, бытие не есть сущее. Но бытие всегда есть бытие сущего. Сущее обладает бытием постольку, поскольку обладает пониманием своего бытия и отношением к своему бытию. Понимание бытия — это обязательно и понимание

162

его возможностей и осуществление, воплощение этих возможностей. Эти замечания помогают понять, почему Хайдеггер утверждает, что Dasein конституирует бытие, а не сущее.

Для Dasein бытие всегда является его собственным бытием. Оно таково, каким его Dasein понимает и представляет. Конституировать бытие означает в таком случае - понимать смысл, видеть возможность, структурировать, упорядочивать, устанавливать связи и отношения, создавать целостность, понимать ценность, представлять и размещать, ориентировать, наделять пространственностью и временностью и даже "мирностью" в смысле определять принадлежность к тому или иному миру.

При этом Dasein и его мир столь едины, что все присущие Dasein формы активности, перечисленные выше, конституируют "бытие-в-мире" в соответствии со свойственным Dasein способом бытия-в-мире, каким является забота. Не просто Dasein, а озабоченное Dasein конституирует свой мир и себя в соответствии со своей озабоченностью, определяя ценность, близость и т. п. "Dasein" как забота (и структуризация во времени) - это онтологическое основание возможности того, что сущие могут быть встречены" (2, 112). Эта мысль Хайдеггера несколько иначе зазвучит, если обратить внимание на то, что именно забота как способ бытия Dasein образует особый контекст, в котором сущие только и могут появиться или обнаружить себя как конкретные феномены. "Сущие не могут быть иначе, как в контексте заботы" (2, 113). Вместе с тем забота - это не один из смысловых контекстов, наряду с другими, а, как говорит Нидлман, сам смысловой контекст (2, 113) или по крайней мере основной, главный смысловой контекст, в который могут включаться и все иные контексты, раскрывающие смысл разнообразных феноменов бытия.

Таким образом, Dasein можно рассматривать как онтологическое условие возможности сущего быть встреченным, обнаруженным, открытым, понятым, т. е. как то, что делает возможным его опыт и феномены его мира, который конституируется, переживается и, можно сказать, свободно выбирается.

Следует обязательно отметить и то обстоятельство, что присущее Dasein понимание бытия воплощено в фундаментальной смысловой структуре, какой является "бытие-в-мире" и в обязательном для Dasein том или ином проекте мира. Понимание проявляется в миропроекти-ровании. Сущие доступны Dasein тем или иным способом. Проект мира и определяет в известной мере тот способ (или манеру), каким сущее доступно Dasein, так как, следуя своему проекту, Dasein, естественно, будет избирательным в своих отношениях к сущим.

Суть психического заболевания оказывается в определенной модификации необходимой фундаментальной структуры Dasein и соответ-

163

ственно модификации способов, какими мир доступен Dasein, модификации, которая приводит мир к "сужению", "сжатию", "уплощению", застою, разложению. Следствием подобной модификации базовой структуры является крайняя суженность жизненного проекта, который касается ограниченного количества аспектов, сторон существования Dasein и управляется на основе ограниченного количества тем или даже одной темы. Понятно, что суженность мира, ограниченность тем и аспектов — это ограниченность контекстов понимания Dasein'oM своего бытия и ограниченность понимания вообще. Нарастает единообразие опыта, символические соотнесения становятся однородными. Но у душевной болезни кроме описанного "сужения", "сжатия" мира есть и другая сторона, связанная с первой, но не сводимая к ней полностью. Dasein психически здорового индивидуума свободно в конституирова-нии и построении своих проектов мира. Очевидно, что свобода не является абсолютной. Она определяется потенциальными возможностями Dasein, которое при психических заболеваниях вынуждено как бы отказываться от своих потенциальных возможностей, своей способности самоопределения. Можно согласиться с формулировкой Нидлма-на: "Основной Dasein-аналитический критерий душевной болезни - это степень, в которой происходит отказ от свободы Dasein и передача ее власти другому" (2, 106). Власть может быть передана частично (как при неврозе) или полностью (как в случае психоза). С утратой свободы в конституировании и построении проекта мира Dasein уже "не может позволять миру быть" самим собой или самим по себе. Речь идет не о том, что в своей свободе конституирования мира Dasein может не считаться с реальностью. Напротив, необходимость для Dasein считаться с фактичностью, с существующим является признаком здоровья, нормы и даже обозначена в качестве особого экзистенциала - "заброшенность".