Методы социально-психологических исследований / литература / Dasein-анализ в философии и психологии_кучинский
.docВпрочем, эти два переживания следует развести. Чувство пустоты, напоминающее чем-то синдром дереализации, когда возникает ощущение, что не на что опереться, это просто иллюстрация текущей когнитивной ситуации. Этот феномен можно прочитать буквально. Ощущение ничто, вызывающее тревогу, заслуживает большего внимания. С нашей точки зрения, оно относится к модусу in-der-Welt-Sein и выражает угрозу возврата к неподлинному бытию с полным поглощением им. Появление этого состояния - очень важный этап в анализе. Оно означает, что клиент готов перейти к следующему этапу. Вместо тревоги может возникнуть агрессия. Это плохой прогноз. Скорее всего работа дальше не пойдет либо потребует больших усилий от психолога. Здесь как раз возникает вопрос, на который я пока не знаю ответа. Каждому ли показан Dasein-анализ (имеются в виду не показания по группам заболеваний, а тип личности) или только особой категории людей? Если верно последнее, это будет серьезным основанием для новой (новой ли?) типологии личности.
Серьезность такого шага связана с тем, что он касается "основания существования, в которое заброшен человек", а не факторов воспитания или социальной среды. Здесь прослеживается какая-то связь с ницшеанством. Впрочем, мой опыт практического применения Dasein-ана-лиза недостаточно велик, чтобы составить относительно этого определенное мнение.
Преодоление барьера осуществляется путем прямого обсуждения его причин. При этом аналитик помогает клиенту занять такую позицию наблюдения за феноменами психики, которая позволяет ему охватить свое собственное существование в его целостности. На этой, как и на последующих, стадии упор делается на самопонимание клиента, что приводит к подлинной проблематизации. В результате появляется возможность более обширного и свободного приближения к данностям его сегодняшнего бытия-в-мире. При этом обязательная свобода отношений "психолог - клиент" позволяет клиенту приобретать данные, необходимые для его изменения, безболезненно и без побочных эффектов. В целом, работая с барьером, психолог и клиент анализируют неподлинное бытие клиента. Так, в случае, описанном далее, психолог и клиент, преодолевая барьер, пишут друг другу письма и анализируют сновидения.
187
Третий этап можно условно назвать "майевтика", так как он основан на применении именно этого методического приема. На этом этапе достигается координация внутренней позиции и позиции во внешнем мире. Прорабатывается экзистенциальная проблема. Синтаксически используется способ построения вопросов Сократом. Предметом обсуждения становятся новые сновидения и воображение клиента. Это не случайно. По мнению Л. Бинсвангера, именно в образах экзистенция отчуждается в патологическую субъективность. Поэтому воображение есть среда, стихия выбора между патологической субъективностью и самоосуществлением в объективной истории. В частности, сновидение как пассивное воображение - это не столько повторение травматического прошлого, сколько провозвестник истории. Главное в нем то, что оно возвещает нечто из будущего. Не случайно Л. Бинсван-гер называет сновидение очной ставкой человека со своей судьбой.
Здесь уместно сообщить о показаниях Dasein-анализа. Он показан при формах, определяемых традиционной психиатрией как истерия и неврозы навязчивых состояний, как истероидные и ананкастические психопатии без симптомов с возможностью нанесения вреда себе или близким, ятрогении, экзистенциальные неврозы (недовольство жизнью), психогенные депрессивные расстройства, реактивные психотические расстройства. Это только нозологические формы. Что стоит за ними? С точки зрения Dasein-анализа - это узкий миро-проект. Можно сказать, что, если, по П. Жане, причиной неврозов и невротических расстройств является внушение, и соответственно его психотерапия сводится к контрвнушению; по 3. Фрейду и К. Г. Юнгу, невротик страдает от реминисценций, и соответственно психотерапия сводится к переосмыслению вытесненного; по Ф. Перлзу, причина - в неоконченных делах детства, и психотерапия сводится к отреагированию; в соответствии с представлениями, принятыми в бихевиоризме, причины - в научении, и психотерапия состоит в переучивании, то в Dasein-анали-зе - это узкий миро-проект. Миро-проект (термин, введенный Л. Бин-свангером) определяет, как человек будет действовать в определенной ситуации и какие у него характерные черты и симптомы.
Л. Бинсвангер утверждает, что, когда проект определяется незначительным числом категорий, вероятность психической дезадаптации сильнее, чем тогда, когда он более разнообразен. Например, узкий миро-проект может состоять в потребности разрушить все, что кажется лучшим и вызывает желание. Он может включать в качестве средства реализации стремление к доносам и сплетням и принимать различные формы от ксенофобии до параноической ненависти к какой-то конкретной личности или группе лиц. Примером узкого миро-проекта может быть стремление во всем быть лучше других, претензия на исключительность, сочетающаяся всегда с неуверенностью в себе, низкой оценкой
188
собственной личности, страхом перед тем, что тебя отвергают, склонностью к мазохизму и мученичеству. На уровне поведения он может вызывать зависимость от любви или так называемое любовное помешательство. В этих случаях зависимость от любимого человека принимает форму мании. Присутствие любимого человека ощущается во всех сновидениях, и в то же время другие люди и вообще повседневная жизнь не вызывают ни малейшего интереса, а колебания настроения достигают амплитуды от депрессии - переживания безнадежности и отвергнутости с мыслями о самоубийстве - до эйфории, необоснованных надежд и самообмана. Причем в качестве предмета любви выбирается либо абсолютно недосягаемый человек, либо человек, недостойный никакого внимания. В данном случае важно не ошибиться. Несчастная любовь не является любовным помешательством, если ей не соответствует описанный миро-проект.
Узкий миро-проект всегда порождает невротические, а то и психотические симптомы. Его особенностью является ригидность и навязчивая повторяемость. Человек как бы лишен возможности выбора. С моей точки зрения, понятие узкого миро-проекта ближе всего к понятию комплекса в понимании К. Г. Юнга. В принципе, за этими и близкими к ним категориями находится одна и та же предметность. Можно говорить о неоконченных делах детства (незавершенных гештальтах), которые влияют на ситуацию взаимодействия с другими людьми, провоцируя конфликты для завершения этих дел, как это делает Фредерик Перлз, хотя такой взгляд на вещи кажется мне несколько упрощенным. Остается неясным, почему все-таки они не завершаются сами по себе, без вмешательства психотерапевта, даже несмотря на благоприятные условия, а вместо этого повторяются снова и снова. Тем не менее эта общая предметность разных подходов открывает возможность продуктивного обмена методическими приемами, что мне кажется положительным. В особенности целесообразен обмен методами между аналитической психологией (имеется в виду прежде всего метод активного воображения) и Dasein-анализом.
Причины психической дезадаптации - очень актуальный вопрос, особенно в мире, где продолжает существовать постсоветская тоталитарная психиатрия с ее нравственной позицией подавления и наказания тех, кто считается психически больными, а на самом деле просто демонстрирующими поведение, непонятное и не устраивающее по каким-то конкретным причинам какого-то конкретного врача-психиатра.
Речь идет о сложившейся практике, а не о формальной регламентации, предлагаемой деонтологией. И вот интеллектуальный продукт материалистического мировоззрения: "каждая психическая болезнь ...несет в себе биологический радикал: фактор наследственности, патофизиологические механизмы нарушений высшей нервной деятельнос-
189
ти" (6; 59). Это относится и к психогенным психическим нарушениям функциональной природы, возникающим в невыносимо трудной для человека жизненной ситуации (6; 71). С этой точки зрения, широко распропагандированной А. В. Снежневским и его последователями, невроз, как и другие психические расстройства, может возникнуть только у человека, обладающего готовностью к психическим заболеваниям (pathos), т. е. изначально обладающего порочной, как бы недочелове-ческой психикой. Эта готовность представлена патологическими или, в лучшем случае, акцентуированными чертами. Не имея таких черт, человек просто не может получить психического расстройства, что бы с
ним ни происходило.
Эта идея наследуемости патологических и акцентуированных черт с позиций общей психологии кажется очень забавной. Получается, что человек рождается, обладая уже целостным, завершенным паттерном взаимодействия с другими людьми и миром до приобретения какого-либо опыта. Например, по мнению до сих пор популярного П. Б. Ган-нушкина, шизоиды (заметьте, это врожденное качество!) могут обнаруживать недостаток такта и полное неумение считаться с чужими интересами. В работе они редко следуют чужим указаниям, упрямо делая все так, как им нравится, руководствуясь иной раз чрезвычайно темными и малопонятными (малопонятными для кого? - В. П.) соображениями. Некоторые из них вообще оказываются неспособными к регулярной профессиональной деятельности, особенно к службе под чьим-либо началом (5; 529). Интересно, как П. Б. Ганнушкин разделывается с непонятным ему Г. В. Ф. Гегелем: "Несогласие с очевидностью редко смущает шизоида, и он без всякого смущения называет черное белым, если только этого будут требовать его схемы. Для него типична фраза Гегеля, сказанная последним в ответ на указание несоответствия некоторых его теорий действительности: "...тем хуже для действительности...". Многие шизоиды ...не замечают благодаря отсутствию у них логического чутья самых важных противоречий и самых элементарных логических ошибок в своих рассуждениях" (5; 528).
Итак, можно ли согласиться с мнением, что, например, человек может родиться, обладая большим эгоизмом, постоянным самодовольством и чрезмерным самомнением (5; 535). Самомнением до появления самосознания и образа Я?! Эта идея pathos - физиологической и психологической предрасположенности к любым психическим расстройствам опасна не только тем, что косвенно проводит представление о врожденном душевном уродстве, так сказать душевной неполноценности, ставя больных как бы за рамки человеческого и превращая психиатрию в область абсолютного произвола, но и тем, что снимает с врача ответственность за неудачное лечение или ухудшение состояния больного.
190
Несколько лет назад в Минске гастролировала групповой психотерапевт из Санкт-Петербурга. Одной из ее пациенток была женщина 35 лет, никогда не бывшая замужем, с фрустрированной сексуальной потребностью. Фрустрация потребности вызывает агрессию, которую психотерапевту удалось усилить. После чего агрессию оставалось только направить на какой-нибудь объект. В частной беседе после "групповой психотерапии" психотерапевт авторитетно объяснила клиентке, что агрессию вызывает у нее мать. После этого отношения с матерью стали невыносимыми. Клиентка обратилась за помощью к другому психотерапевту. Общее мнение было таково: скрытая патология была у клиентки всегда, психотерапевт просто дала ей проявиться. Таких примеров можно привести много.
А между тем идея биологического радикала любой психической болезни не более чем недоказанная гипотеза, которая просто имеется в виду. Диагноз в психиатрической клинике часто ставится так же поверхностно, как и в соматических больницах. "Не так уже редко, особенно при оценке пограничных форм психических расстройств, можно встретиться с такими врачебными рассуждениями: "он психопат, я это чувствую...", или "... у него на лице написано, что он вялотекущий шизофреник", или "посмотрите, какой он подозрительный, у него явно бред ..." и т. д. Столь обывательские недостойные врачей суждения значительно подрывают авторитет психиатров среди и коллег, и больных, и их родственников. При этом имеющаяся в ряде случаев амбициозная уверенность в отстаивании своего некомпетентного суждения может сделать психиатра не "сверхвидящим", а, напротив, полностью неуважаемым специалистом" (2; 170).
Dasein-анализ привлекает тем, что постулирует известную в общем-то истину: человек, обладающий здоровой нервной системой, может страдать, может иметь тяжелые эмоциональные состояния, угнетающие мысли, может совершить самоубийство и просто иметь плохой характер. Помещать его в психиатрическую больницу, лечить психотропными препаратами и другими методами биологической терапии и поражать в правах в связи с постановкой на психиатрический учет недопустимо. Все это применимо только к людям, действительно страдающим такими болезнями мозга, как, например, шизофрения".
Кто же здоров? Большинство психиатров, а за ними и медицинских психологов скажут, что понятие нормы до сих пор не определено.
* ШИЗОФРЕНИЯ - это целая отдельная тема. У нас ее называют помойкой психиатрии по той причине, что принято ставить шизофрению, если сомневаешься 6 диагнозе. Распространено мнение, что шизофрения не предполагает снижения интеллекта, может протекать без галлюцинаций и выражаться только в "неправильном поведении". До сих пор употребим диагноз вялотекущая шизофрения, придуманный А. В. Снежневским.
191
П. Б. Ганнушкин вообще утверждал, что психически здоровых людей нет. Впрочем, в другом месте он пишет о личности, отличающейся от нормальных людей, и о чрезмерно далеко зашедших отклонениях в сторону от определенного среднего уровня или нормального типа (5; 500). И рядом заявляет, что между характерами нормальными и патологическими особой разницы нет (5; 496). Интересно, замечал ли он сам эти противоречия? Критерии нормы, конечно, существуют. Я выделю два. Первый общеизвестен, хотя из-за отсутствия критики психиатрии (в феноменологическом смысле) не определен и остается имплицитным, размытым. Это соответствие психического состояния социальному контексту (в Dasein-анализе - Mitwelt). Так, например, потеря человеком в результате какой-нибудь катастрофы всей семьи объясняет состояние горя. Тут нет нарушений в нервной системе, вернее, если они есть, то вторичны. Социальный контекст не всегда так очевиден. Чаще всего он тщательно замаскирован. В кабинет психологической помощи ЕГУ обратилась за консультацией клиентка С. с жалобами на тяжелое психическое состояние и суицидальные мысли. Свое состояние она определила как депрессию. В результате бесед с ней, с психологом, к которому она обращалась ранее, с ее двоюродной сестрой удалось выяснить следующее. Два года назад С. была студенткой одного из вузов города. Ей всегда (так она выразилась) не нравилась ее простая семья, и хотелось общаться с необыкновенными, интеллигентными людьми. В институте она стала членом кружка художественной самодеятельности, руководимого одинокой стареющей женщиной, никогда не имевшей семьи. Назовем ее "массовик". "Массовик" познакомила С. с иностранцем, приехавшим к нам по какой-то культурной программе. После его отъезда выяснилось, что С. беременна. После рождения ребенка, во время следующего пребывания иностранца в городе, С. испытала сильное душевное расстройство. Она обратилась за консультацией к психологу, однако, узнав, что за консультацию надо платить деньги, от помощи отказалась. Тогда "массовик", которая принимала деятельное участие в ее судьбе, дала ей лекарственные препараты ксанакс и ноотропил, которые С. приняла все сразу с целью самоубийства. Так как это было сделано в присутствии членов семьи, ее тут же отвезли в больницу скорой помощи. Вернувшись из больницы, она тут же была окружена заботой "массовика". Та убедила ее обратиться в психоневрологический диспансер к участковому психиатру. Жалобы были все те же: суицидальные мысли. Психиатр рекомендовал С. госпитализироваться. Прошло еще некоторое время. Во время следующего приезда иностранца состояние С. снова ухудшилось. "Массовик" убедила С. лечь в психиатрическую больницу. По словам С., когда она появилась в приемном покое, у врача заканчивалось дежурство. Та долго сомневалась, принять или не принять ее, и все-таки
192
решила госпитализировать. "Когда за мной закрылась эта дверь, — говорит С., — я пожалела о том, что сделала. Но оттуда уже нельзя уйти".
Пребывание в психиатрической больнице действовало на С. угнетающе. Было много уколов и лекарств, от которых нельзя было отказаться. Круглые сутки горел свет. За ней все время следили. Рядом были тяжелые больные. Во время каждого обхода она выбегала в коридор и просила ее выписать. В конце концов, через месяц после госпитализации родители забрали ее под расписку. Перед выпиской зав. отделением сказала ей: "У тебя обязательно снова появится желание покончить с собой. Ты или вернешься к нам, или покончишь с собой".
Выйдя из больницы, С. устроилась на работу. Во время очередного приезда иностранца состояние С. снова ухудшилось. Опять появились мысли о самоубийстве. В это время она и пришла в наш кабинет. Она сразу заявила, что, если консультация платная, она платить не будет, так как супруг сказал: узнают, что муж - иностранец, станут вытягивать деньги.
Да, за время своих страданий она успела зарегистрировать с ним брак в нашем ЗАГСе. Сейчас ее проблема в том, что он не хочет забрать ее с собой за границу и не хочет сам переехать на постоянное жительство в нашу страну. В то же время он снимает для нее квартиру и полностью ее содержит. В настоящий момент она нигде не работает.
Кто-то скажет, что это психологический шантаж. Мне же кажутся ее цели совершенно понятными и оправданными. Средства были выбраны довольно опасные, но ведь она представляла себе психиатрическую помощь несколько иначе. И вообще, хорошо, что все обошлось.
Обратим внимание на диагноз, который ей поставили: послеродовая депрессия. Действительно, жалобам С. на подавленное настроение и суицидальные мысли по времени предшествовали роды. Для врача, воспитанного в материалистической, сциентистской парадигме, это вполне достаточное основание для соответствующего умозаключения. Этому можно противопоставить точку зрения Dasein-анализа. "В человеческом существовании нет причинно-следственных отношений. На месте понятия "каузальность" экзистенциональный психолог ставит понятие "мотивация". Мотивация всегда предполагает понимание (верное или неверное) отношений между причиной и следствием. Каузальность имеет очень мало отношения или вообще никакого к поведению человека. Мотивация и понимание, - действенные причины при экзис-тенциональном анализе поведения" (7; 312, 313).
К норме можно отнести не только случаи поведения, объясняемые социальной ситуацией, но и переживания, отражающие ее. В кабинет психологической помощи ЕГУ обратилась женщина пенсионного возраста. Год назад она была госпитализирована в психиатрическую боль-
193
ницу и теперь высказывала опасения, что это состояние вернется и потребуется новая госпитализация.
Что же это было за состояние? Оно возникло летом на даче. Клиентка находилась там с 12-летней внучкой и ее подругой. Ее не оставляли мысли о нехватке денег, о завтрашнем дне. Перешагнув пенсионный возраст, она продолжала работать преподавателем иностранного языка в двух вузах. Ее муж давно умер, и она оставалась единственной кормилицей семьи. Дочь, романтическая 38-летняя девица, имея высшее образование, никогда нигде не работала. Еще в молодости она развелась с первым мужем и вышла замуж по большой любви за инвалида первой группы. Родился еще один ребенок. Необходимость ухаживать за больным мужем отнимает у нее все время, а пенсия инвалида уходит на его содержание и лекарства. Но поскольку семья интеллигентная, пришлось устроить детей в престижную школу, а старшая девочка занимается еще и музыкой. Клиентку беспокоили ее студенты. Требования растут, а профессионально совершенствоваться она уже не может. Теперь еще вот эти компьютеры. На работе гонят на пенсию. Обижают бестактные намеки и насмешки. Помощи ждать неоткуда. Что с нами будет? — спрашивает она.
И вот однажды, уложив детей спать и закончив хозяйственные дела там, у себя на даче, она легла в постель и почувствовала огромную зияющую пустоту вокруг себя и страх, настолько невыносимый, что пришлось встать и включить свет. Страх был настолько силен, что она боялась, если он не прекратится, она наложит на себя руки, лишь бы от него избавиться. Она боялась лечь в постель и только под утро заснула. Днем все было нормально. Тогда она быстро собралась и приехала в город. Вернула подругу внучки родителям, внучку - дочери, к неудовольствию последней, а сама отправилась к невропатологу, а оттуда - к районному психиатру. Тот сказал ей, что станет еще хуже, и дело может дойти до самоубийства: у нее инволюционная меланхолия. Он посоветовал ей лечь в психиатрическую больницу. Ей повезло, она попала в хорошее отделение. Врач, добрая женщина, сказала ей: "Уйдете, когда захотите". В больнице к ней относились хорошо, но она чувствовала, что от лекарств совсем теряет силы, а надо еще работать. Поэтому выписалась, не закончив курса лечения. "Я буквально выползла из больницы и еле добралась домой,"- говорит она. Конечно, дома ничего не изменилось. Через полгода ухудшились отношения с коллегами по работе. Студенты стали еще более наглыми. И вот теперь она боится, что это состояние вернется. "Я понимаю, что мне пора на пенсию, — говорит она, — но не могу уйти". С точки зрения Dasein-анализа, это не болезнь. Возникающий образ пустоты и страх — феномен ее j текущего Dasein. Его обсуждение позволило ей занять правильную позицию и адекватно понять свою жизненную ситуацию. Сокращение
194
нагрузки и соответственно доходов клиентки заставило ее дочь устроиться на работу. Стоило стать собой, - старикам нужны отдых и забота окружающих, - и жизнь стала налаживаться.
Эти два случая имеют нечто общее. Реальность, в которой живет субъект, и реальность переживаний, не понятная субъекту, владеющая им, как бы сновидная, совпадают. Однако это совпадение субъектом не улавливается. Психотерапия в Dasein-анализе предполагает раскрытие вместе с клиентом этой соотнесенности. "Мы не имеем дело с двумя реальностями, одна из которых— сновидная, другая "реальная", но с единственной, конституированной через эти акты фиксирования отнесения" (3; 131). Материалом для работы являются воображение и сновидения клиента, феноменологический анализ вербальных отчетов и наблюдаемого поведения. Однако в отличие от юнгианского анализа образы воображения и сновидений не прорабатываются в активном воображении, а майевтически интерпретируются психологом и клиентом. Феноменологический подход Босса упрощенно сводится к тому, что символ в сновидении представляет собой не что-то в узком смысле, зашифрованное, находящееся за кулисами: он должен рассматриваться в своем непосредственном экзистенциальном, т. е. имеющем отношение к действительности, значении.
Последний этап - это не завершение работы. Это прекращение отношений психолог — клиент. В идеале клиент становится совершенно самостоятельным. Он становится зрелой личностью, способной самостоятельно решать свои проблемы. Пожалуй, это главная цель любой психологической помощи. Невротики, социопаты, как правило, -люди с незрелой психикой, недостаточно социализированной, инфантильной. Психологическое консультирование и психотерапия должны обеспечить клиенту личностный рост. Спецификой Dasein-анализа является то, что, решив свою проблему, клиент может продлевать общение сколь угодно долго, видя в психологе теперь уже просто собеседника, человека, с которым можно на равных обсудить фундаментальные проблемы бытия. Мне пока трудно дать рецепт правильного прекращения таких отношений. Главное, чтобы это было сделано корректно.
Теперь обратимся к рассмотрению конкретного случая. Ксения П. обратилась в кабинет психологической помощи ЕГУ с жалобами на зависимость. Я долго не мог понять, а она не могла (или не хотела) объяснить, что она имеет в виду. На момент обращения Ксении было 18 лет. Она из благополучной семьи, единственная дочь. Высокая, стройная и очень красивая. Я хорошо помню ее бледное лицо в черной рамке волос. Она очень спокойная, уравновешенная. Говорит медленно, низким грудным голосом. Это то, что касается Eigenwelt - сам человек, включая тело. Ее Mitwelt — человеческая среда — достаточно специ-
195
финна. Она закончила один из экспериментальных лицеев, в котором, по ее выражению, царит дух декаданса и пессимизма. Маленький обитаемый островок в мире людей, казавшемся чужим и враждебным. В то же время формировалось чувство исключительности и избранности. Umwelt — биологическое или физическое окружение — можно описать просто. Ксения живет в большом городе и имеет родственников в деревне, где часто отдыхает. Консультирование методом метамодели не дало результатов, так как клиентка никак не хотела конкретизировать проблему. Тогда была испробована музыкально-резонансная психотерапия Хюбнера. После прослушивания второй записи Musik zur Ehre des Schopfers Ксения, выйдя из состояния транса, оказалась очень возбужденной. Она повторяла: "не хочу быть такой, не хочу быть такой". Выяснилось, что во время прослушивания ей пригрезился следующий пугающий образ. Она в мрачной больничной палате. У стены на кровати лицом к стене лежит человек с забинтованной окровавленной головой. Для коррекции возникшего состояния был применен метод активного воображения в лейнеровском варианте. Ксения погрузилась в технический транс и возвратилась в свою грезу. Ей было предложено вежливо обратиться к больному, поприветствовать его и спросить, хочет ли он говорить с ней. Он ответил согласием. Ксения сообщила, что больной повернулся к ней лицом и сел на кровати ("свесив ножки", -сказала она: настроение ее начало улучшаться). Далее я предложил Ксении выяснить его отношение к ней. К ее удивлению, больной ответил, что относится к ней хорошо. Затем Ксения спросила, имеет ли он какие-либо претензии ("обиду", - сказала она). Да, он обижен на подругу Ксении. На вопрос, чем она его обидела, больной ответил, что подруга Ксении его обманула. После этого Ксении был предложен прием перекармливания: она кормила больного до тех пор, пока он не отказался есть. Затем она вежливо поблагодарила его, попрощалась и вышла из образа.
В этой грезе, которую Ксения отказалась обсуждать, обращает на себя внимание проблематизированное чувство вины. Ксения как бы уверена, что должна быть в чем-то (пока неясно в чем) виновата перед кем-то или чем-то, и в то же время испытывает сомнения. После работы с образом она уходит успокоенная, но продолжает испытывать неясно откуда исходящее требование чувствовать себя виноватой. Вот это требование она и переживает как зависимость.
Прошло еще две недели. Все это время я много думал о ней. Так получилось, что в течение этого времени меня ничто не отвлекало от этих мыслей. Мне пришлось жить одному, и в моей жизни не происходило никаких интересных событий. Это очень важно, чтобы сосредо-v точиться на чем-то одном. И вот однажды, помню в квартире было очень холодно, я увидел следующее сновидение, впечатление от кото-
196
рого сохранялось несколько дней. Нас четверо, одинаково одетых в какую-то униформу людей, и мы ждем у двери тяжело больного человека. Он должен умереть, и в наши обязанности входит позаботиться о покойнике. Я спрашиваю, неужели его смерть неизбежна, и мне отвечают, что это произойдет с минуты на минуту. Вдруг из комнаты умирающего выходит Ксения. Она вся в черном: черные волосы, черный свитер, черные брюки, черные ботинки. Она идет куда-то, словно сомнамбула, и человек, которого я не вижу и который всем распоряжается, говорит мне, что я должен ее проводить. Остальные займутся умершим. Я иду за ней по какой-то снежной равнине на значительном расстоянии, и что-то говорит мне (это просто мысль, которая появляется ясно и отчетливо): эта девушка думает, что она - смерть. Откуда-то выползает танк и медленно ползет за нами, тяжелый и неповоротливый. Я вижу, как подрагивает его корпус от беззвучно работающего двигателя. Я понимаю, что должен увести ее от этого танка, который воспринимается мною не как боевая машина, а, скорее, как тяжелый неотвязный груз. Тяжесть, которую послал кто-то чужой и ненужный. Я понимаю, что должен избавить Ксению от этой неправильной мысли о себе. Вдруг я замечаю, что Ксения, хотя и идет на значительном расстоянии от меня, все-таки идет за мной и повторяет маршрут, который я выбираю. Я знаю, что должен увести ее от танка. Впереди появляется высокий холм, занесенный снегом. Я направляюсь к холму и начинаю взбираться на него. Ксения идет за мной. Танк остается внизу и ползет мимо холма, удаляясь куда-то в сторону, в тень. С вершины холма открывается широкое плато, залитое солнцем. После этого я проснулся... Это сновидение совершенно в юнгианском духе. Оно указывает на ошибки, совершенные мною в работе с Ксенией, и подсказывает правильные решения. Я не знал, впрочем, как его использовать, и поэтому просто решил рассказать его Ксении во время очередной встречи. Во многом неожиданно для меня это позволило выйти на настоящую проблему Ксении. Оказалось, что когда Ксения еще училась в лицее, за ней ухаживал одноклассник. После разрыва отношений этот человек сделал серьезную попытку самоубийства и был спасен совершенно случайно. Его родители обвинили Ксению. Началось следствие, но, как выразилась Ксения, "милиция была на моей стороне". Дело закончилось ничем. В ходе всех этих событий у самой Ксении появились мысли о самоубийстве. Но, как объяснила Ксения, ей стало жалко родителей. "Ведь я же у них одна". Однако навязанная мысль о виновности осталась у нее как неприятная зависимость. Вот откуда такая формулировка запроса. "Я не такая, - повторяет Ксения, - я не хочу быть такой". В терминах Dasein-анализа можно говорить о навязанном, неподлинном бытии. Теперь нужно было сделать эту проблему предметом обсуждения.