Naumkin_V_-_Islam_i_musulmane_kultura_i_politika_2008

указывали, в частности, на высокий удельный вес племен в обще- ственно-политической жизни Неджда. Тюрякулов отмечал, что «недждийская государственность не доросла еще до того уровня, когда она могла бы диктовать племенам свою волю»4. Он сообщал

вМоскву: тот факт, что армия Ибн Сауда состоит по преимуществу из бедуинов и что «борьба на иракской и трансиорданской границах поддерживается исключительно племенами, достаточно характеризует сложность положения Ибн Сауда». Показателем этих сложных отношений, по мнению полпреда, было то, что на последнем Риядском конгрессе отсутствовали такие видные шейхи, как Фейсал Давиш и Султан бен Биджад.

Вывод миссии состоял в том, что недждийское государство

представляло собой «политический блок племен с ваххабитским оседлым ядром, представлявшим главную опору Ибн Сауда»5.

Можно допустить, что симпатии советских политиков к ваххабизму были в какой-то мере порождены существовавшим после второй мировой войны на Западе (если предположить, что в Москве с ним были знакомы) представлением об этом движении как о социалистическом, требующем, как писал британский политический офицер в Багаде, «чтобы богатые поделились своим имуществом с про-

стонародьем. Известно несколько случаев, когда шейх, владевший верблюдами, должен был отдать их своим последователям»6. Представители противостоящих Ибн Сауду сил в Аравии убеждали английских военных и колониальных чиновников в том, что ваххабиты были своего рода «исламскими большевиками». Сын хашимитского шерифа Хиджаза Хусейна – Фейсал прямо связывал движение ихванов с большевистской революцией в России. В письме генералу Алленби он утверждал, что «бунтарские движения Афганистане, Египте, вечно беспокойном индийском государстве и бурлящий фрагмент

вдругих азиатских странах показывают, что там претворяется в жизнь хорошо организованный план»7. По докладу офицера англий-

4 Орфография и написание географических названий в текстах документов здесь и далее везде изменены на общепринятые.

5Обзор по арабским странам. 1927 г. АВПРФ, фонд 0127, оп. 1, п. 4, п. 47, л.9.

6Letter from the Politicsl Officer, Muntafik Division, Nasiriyah, to the Civil Commisioner, Bagdad, 12 May 1919, British Public Record Office, MSS, Foreign Office, Vol. 4147,

Document №118698.

7Letter from Prince Faysal to Sir General Allenby, Cairo, 1919, British Public Record Office, MSS, Foreign Office, Vol. 4146, Document №108194, цит.по: John Habib, Ibn Saud Warriors of Islam. Riyadh: Mars Publishing House, 1997, с. 47.

179

ской военной разведки, его источник в Мекке, «Сейид» утверждал, что «лучшим способом пропаганды большевизма в исламских странах является пропаганда ваххабизма, который является улучшенной формой исламского большевизма…»8.

Cегодня такое уподобление выглядит невероятным. Но тогда многие английские колониальные чиновники верили в небезосн о- вательность сравнения ваххабизма с большевизмом и вслед за аравийскими противниками Ибн Сауда проводили подобные параллели. Английский верхлвный комиссар в Египте Реджинальд Уингейт считал: «Король Хусейн…, возможно, имеет основания к тому, чтобы рассматривать Неджд как «большевистский» фактор в аравийской политике и верить в существование секретной пропаганды, которая работает против него и нас»9. Пищу для сравнения ихванов с большевиками давали их действия по разрушению мест поклонения могилам святых, хотя эти действия, как известно, были вызваны неприятием ваххабитами культа святых как не соответствующего «истинному исламу». Если уж сами английские чиновники в те годы вплоть до завоевания Ибн Саудом Хиджаза видели в ваххабитском движении силу, враждебную Англии, то нельзя отрицать, что советские политики могли иметь достаточно оснований, чтобы попытаться использовать этот антианглийский потенциал, Правда, к середине 1920-х годов англичане пересмотрели свою прежнюю политику безусловной поддержки шерифа Хусейна и. убедившись в силе позиций Ибн Сауда, решили взаимодействовать с ним.

Конец 1920-х годов был периодом активного выступления против короля движения ихванов, которые еще недавно были его главной опорой. Во главе движения ихванов10 встали шейх племени мутайр Фейсал ад-Давиш из хиджры Аль-Артавия), шейх племени атайб Ибн Биджад (из хиджры Аль-Гатгата), шейх племени аджман Зайдан ибн Хисляйн, еще в конце 1926 г. предъявившие королю ряд ультимативных требований. В 1927 г. состоялось несколько совещаний с лидерами ихванов, на которых предпринимались попыт-

8Op. cit., c. 148.

9Letter to the Rt. Honourable Arthur James Balfour from Reginald Wingate, British High Commissioner, 3 October 1918, British Public Record Office. MSS, Vol. 3390, Document № 177596.

10См. о нем подробно в книге: А.М.Васильев. История Саудовской Аравии (1745–1973).

Москва: ГРВЛ, 1982, с. 298–319.

180

ки восстановить взаимопонимание. Заключенный королем с англичанами в мае 1927 г. «Договор о дружбе и добрых намерениях»был важной дипломатической победой короля, поскольку Англия полностью признала независимость государства Ибн Сауда, однако он вызвал еще большую неприязнь лидеров ихванов к королю, обвинявших его в сотрудничестве с неверными. Начавшаяся война короля с мятежниками закончилась его победой к началу 1930 г.

Попыткой урегулировать отношения короля с ихванами был упомянутый в письме Тюрякулова начавшийся 5 ноября 1928 г. Риядский конгресс (Аль-Джам‘ийя аль-Умумийя, буквально «Генеральная ассамблея»)11, в котором приняли участие вожди племен, старосты деревень, улама, представители городского населения и ихванов из хиджр. Естественно, этот конгресс (в нем, по оценке Глабб-паши, участвовало от 12 до 16 тысяч человек) привлек внимание советских дипломатов, однако они не смогли сразу раз о- браться во всех деталях противоречий между королем и ихванами.

Разбирая отношения бедуинов к новой власти, российский полпред замечает, что «теперь шейхи хиджазских племен не получают тех обильных субсидий, которыми ежегодно их дарили турецкие султаны»12. Жизнь по сравнению с прежними временами вздорожала, нельзя также поживиться за счет паломников. Ввозимые предметы широкого потребления стали облачаться таможенными пошлинами. Кроме того, в племена были направлены эмиссары правительства, которым было предписано контролировать обстановку13. Из среды племен изымались лица, известные как приверженцы хашимитов, и содержались в Эр-Рияде.

Тюрякулов характеризует происходящий в Аравии процесс централизации как соответствующий потребностям развития и облегчающий дорогу к модернизации с одновременной опорой на многовековые исконные духовные ценности. Он явно без симпатии относится к попыткам помешать поступательному развитию Аравии. Так, бедуины, которые ранее пользовались положением монопольных поставщиков средства транспорта, теперь, с началом автомобилизации (естественно, прежде всего с весьма утилитарн ой целью добиться увеличения числа паломников, дающих немалые доходы казне) – а количество автомобилей, предназначенных для

11См.: John Habib, op. cit., c. 157.

12Тюрякулов, цит. док., л. 2.

13Цит. док., л. 3.

181

перевозки паломников, достигло 900–1000 – потеряли все выгоды этого положения. Выражали свое недовольство они, по словам посланника, «разбрасыванием досок с гвоздями на дорогах» (там же). Но правительство, не желая ущемлять интересы бедуиновперевозчиков, «установило для автомобильных обществ норму, ниже которой они не имеют права назначить цены за перевозку пассажиров». Тем не менее, как полагал российский дипломат, вся масса бедуинских племен Хиджаза, привыкшая слушаться своих шейхов, не могла в то время еще стать надежной опорой во внутренних и внешних мероприятиях Ибн Сауда. Тюрякулов считал, что племя бени-малек в августе 1928 г. подняло восстание исключительно в расчете на поддержку родственных соседних племен. Но король своевременно устранял, как сообщал посланник, всякие племенные антиправительственные блоки, наказывая лишь отдельных представителей выступавших против него кланов и успешно используя «обычный межплеменной антагонизм»14.

Анализируя экономическую жизнь государства Ибн Сауда, полпред заключал, что связи между Хиджазом и Недждом были тогда еще чрезвычайно слабы. В Хиджаз поступало лишь незначительное количество товаров из соседних районов Неджда: баранина, шерсть, масло и т.п. В то же время Неджд получал все необходимые ему товары через Кувейт и порт Эль-Хаса, что не имело никакого отношения к импорту через красноморские порты. Разобщенности двух областей в то «донефтяное» время способствовало отсутствие железнодорожного сообщения между ними, а верблюжьи караваны, по словам полпреда, добирались из Мекки до Рияда за 10–12 дней. Объединение двух областей еще было чрезвычайно трудной для короля задачей.

Попутно Тюрякулов упоминает о факторах, которые способствовали установлению контроля над Хиджазом. Это, в частности, «интересы недждийских племен, которые были озлоблены шерифом Хусейном, не впускавшим недждийцев в пределы Хиджаза» (это прежний, хашимитский правитель области). Тюрякулов делает ряд выводов, объясняющих, на его взгляд, противоречивые моменты во внутренних отношениях в государстве Ибн Сауда.

Во-первых, Неджд в силу происшедших в нем сдвигов «не мог более оставаться в своих географических и административных рамках.

14 Цит. док., л. 4.

182

Во-вторых, переустраивая свой уклад и «вступая в неравную борьбу с английским империализмом за свои интересы», Неджд не мог терпеть по соседству с собой государства шерифа Хусейна и должен был обеспечить свои тылы.

В-третьих, владение Хиджазом с его доходами от паломничества давало возможность использовать их в интересах развития государства.

В-четвертых, наряду со всеми выгодами владения Хиджазом, оно, по мнению российского посланника, одновременно и связывало короля, принуждая идти на уступки.

Позиции хиджазского купечества

Тюрякулов анализирует также отношение городского населения Хиджаза к власти. По его оценке, всей жизнью в городах руководило крупное купечество, тесно связанное своими интересами с англоиндийским рынком. Зависимость торговой элиты Хиджаза от англоиндийского мира диктовала ей «ту же политическую линию, которая для данного момента вырабатывается англичанами, не ограничивающимися методами политического и экономического нажима и широко пользующимися методами культурного воздействия»15.

Трудно сказать, в какой мере Тюрякулов излагал те выводы, которые он делал из своих наблюдений и поступающих к дипломатам информации, и не стремился ли он сообщать в Москву то, что хотели там услышать, – такая практика была широко распространена не только у советских дипломатов. Москва же ставила противодействие англичанам во главу угла своей ближневосточной политики и хотела видеть происки «английских империалистов» ве з- де, где они были и где их не могло быть.

По аналогичным документам, направленным Тюрякуловым в центр, мы видим, что король Ибн Сауд находился между двумя камнями: с одной стороны, на него давила вольница кочевников, склонных больше подчиняться воле шейхов племен, нежели центральной власти, с другой – англофильские настроения крупных хиджазских торговцев, также не одобряющих его стремления создать в Аравии самостоятельную державу. Тюрякулов верил в то, что только опора на исламское учение была способна обеспечить Ибн Сауду объединение разобщенного хиджазско-недждийского

15 Там же.

183

общества. «Теократический принцип построения общества и государства, – пишет полпред СССР, – при котором Ибн Сауд в своем лице соединяет всю полноту власти и имама, и малика (короля), дает ему широкие возможности для осуществления своих замыслов»16. Тюрякулов сообщал, что мазхаб, который распространяет Ибн Сауд, соответствует жизненному укладу населения и что именно он является для него опорой «в борьбе за более высокие формы хозяйственной деятельности». Ибн Сауд, как говорилось в политическом письме, «работает над увеличением и уси лением земледельческих (фактически пока полуземледельческих) элементов, одновременно ослабляя традиционное влияние шейхов посредством вовлечения их в ряды ваххабитской религиозной общины»17. Тюрякулов наблюдает за возрастающей ролью ихванов в государстве. Он, к примеру, замечает, что «во всех крупных и важных пунктах Хиджаза, наряду с наемными местными отрядами, правительство держит ваххабитские гарнизоны». Дальнейшее развитие событий, а именно уже упоминавшаяся война Ибн Сауда с мятежными ихванами заставила Тюрякулова пересмотреть оценку значения опоры на ихванов.

Полпред сообщал, будто «под демагогическим флагом мира в стране» влиятельные торговцы Хиджаза толкают Ибн Сауда к политическим уступкам. В качестве яркого примера приводится выступление влиятельного представителя Джидды Мухаммеда Насера во время переговоров Ибн Сауда с Клейтоном с советом уступить англичанам.

Советский дипломат намеренно противопоставляет Ибн Сауда как носителя твердой централизаторской государственности и правителя, отстаивающего свои интересы перед лицом колониальной Англии, хиджазскому купечеству, которое видится ему однозначно проанглийским. Торговый капитал вообще был малосимпатичен советским представителям, а в данном случае негативное отношение к его представителям усиливалось еще и тем, что именно в них полпред видел виновников неудач в продвижении советских товаров на местный рынок.

Тюрякулов и другие дипломаты хорошо понимали, что московским теоретикам зарубежного Востока очень хотелось включить королевство Ибн Сауда в число тех стран, в которых под влиянием

16Тюрякулов, цит. док., л. 7.

17Там же.

184

Октябрьской революции произошли революционные изменения, хотя уподобить Аравию Ирану или Турции было вряд ли возможно. Скорее всего, именно понимание бесперспективности любых п о- пыток создать в аравийской пустыне социально-революционное движение обусловило практическое отсутствие таковых и преобладание умеренно прагматических воззрений на отношение с саудовским королевством. Тем не менее дипломаты, анализировавшие внутриполитическую ситуацию в этой стране, стремились не забывать о классовом подходе, постоянно поругивая «хиджазских компрадоров», которых винили во всех бедах, в т.ч. и в ухудшении со- ветско-саудовских отношений.

Полпред пишет в центр, что «многие купеческие семьи своих детей воспитывают в англо-индийских школах или нанимают преподавателей и воспитателей из среды служащих английского консульства». Пытаясь охарактеризовать общую линию купечества, Тюрякулов сводит ее к «более или менее завуалированной защите английских интересов»18.

«Руководящая верхушка городской торговой буржуазии Хиджаза, – пишет Тюрякулов, – будет идти «вместе» с Ибн Саудом лишь до тех пор, пока последний во имя общих интересов страны или, вернее, «по недждийским соображениям» не будет вынужден поставить под риск ее основные интересы»непрерывность связи с внешними рынками и свободную, т. е. монопольную торговлю внутри страны»19.

В своей переписке с центром полпред затрагивает настроения еще одного слоя городского населения Хиджаза – мутаввифов, обслуживающих прибывающих в хадж паломников и оказывающих влияние на значительную часть «мелкого городского люда». «Урегулирование дел хаджа, серьезно озабочивающее Ибн Сауда, – писал полпред, – бьет по этой касте»20. Эта сфера деятельности Ибн Сауда, по его словам, была направлена против произвола мутаввифов, вошедшего в традицию.

Тюрякулов, несмотря на ограничители, существенно сдерживавшие свободу анализа в советских дипломатических документах, сумел оценить силу и привлекательность нового государственного устройства и его духовной базы.

18Тюрякулов, цит. док., л. 4–5.

19Там же.

20Там же.

185

«Надо полагать, – писал полпред, – что по мере расширения и усиления ваххабитской общины в Неджде, по мере хозяйственного роста ваххабитских земледельческих братств будет усиливаться политическая и духовная экспансия ваххабизма вовне»21. Российский дипломат выражает уверенность, что «при отсутствии какихлибо внешнеполитических катастроф», «правление ваххабитов установилось всерьез и надолго».

Внешняя политика королевства: Ибн Сауд и Англия

Естественно, советская миссия уделяла пристальное внимание внешней политике страны своего пребывания. В переписке с центром Тюрякулов демонстрирует сочувственное отношение к королевству в связи с ситуацией неурегулированности, которая сложилась у него со многими государствами. «Это положение особенно нетерпимо и тяжело для такой страны, как государство Ибн Сауда, которое находится в периоде своей консолидации»22.

Как справедливо полагала миссия, Ибн Сауд был в первую очередь заинтересован в улучшении отношений с Англией, правительство которой, со своей стороны, также проявляло интерес к этому.

По оценке НКИД, основным событием для внешней политики королевства была ратификация 17 сентября 1927 г. договора, который был заключен Ибн Саудом с Англией в мае того же года. В обзоре по отношениям с арабскими странами по этому поводу сообщалось: «Англия задерживала ратификацию этого договора, стремясь путем нажима на Ибн Сауда добиться более выгодного для себя разрешения вопросов спорных между Англией и Хиджазом. По-видимому, Сауд не пошел на уступки и англичане временно примирились тем, чего им удалось добиться от Ибн Сауда, и ратифицировали договор, который, по существу, имеет для Англии только демонстративное значение в смысле подчеркивания дружбы с Саудом как представителем ислама. Выгодными для англичан пунктами договора являются те, в которых говорится о том, что Хиджаз не допустит на своей территории действий, враждебных Англии. Неудача английской дипломатии видна в том пункте договора, где Сауд соглашается на границу, оставляющую Акабу за

21Тюрякулов, цит. док., л. 8.

22Тюрякулов, цит. док., л. 11.

186

Трансиорданией, но заявляет, что не считает это окончательн ым разрешением вопроса и оставляет за собой право требовать пересмотра границы»23.

В 1928 г. решение задачи улучшения отношений с Англией упиралось, по мнению советской миссии, в английский проект строительства железной дороги Хайфа-Кувейт. Позволю себе далее подробно привести рассуждения полпреда на данную тему.

«Вопрос об этой дороге, мне кажется, необходимо рассматривать как основную задачу, которую поставил перед собой британский империализм, и по отношению к которой остальные вопросы имеют лишь подчиненное значение. Так, например, если считать, что на иракские пограничные с Недждом укрепления возложена задача охраны безопасности полосы будущей железной дороги и оттеснения племен (мутайр и аджман) на юг, в пределы Неджда, то постоянные набеги трансиорданских племен на территорию королевства следовало бы рассматривать, как один из способов воздействия на Ибн Сауда в надлежащем направлении. Конечно, такого рода набеги племен всегда имели место в этих странах, и они вызываются специальными местными причинами. Но, учитывая то обстоятельство, что англичане поощряют, содействуют и организовывают эти набеги в своих целях, политическая расценка событиям должна быть дана такая, какая изложена выше. С точки зрения того политического эффекта, который дает египетско-недждийский спор (непризнание Египтом, халифатские планы Фуада, спор о махмале24 и, наконец, недавно возникший спор об островах в Акабском заливе), растущие притязания Египта также следовало бы рассматривать как один из положительных для английской политики моментов. Словом, англичане в глазах мусульманского и арабского мира не одиноки в своих спорах с “последнею цитаделью арабской независимости” (так назван Неджд газетой “Умм аль -Кура”): они выступают в союзе с арабскими соседями Неджда»25.

Характеризуя английскую тактику по отношению к Ибн Сауду за последние 5 лет, советский полпред отмечал, что Англия в 1928 г.

23Обзор по арабским странам, л.14.

24Летом 1926 г. ихваны напали на египетскую процессию, сопровождавшую отправленный из Египта в Мекку перед хаджжем (согласно давно установившейся традиции) махмаль (покрывало для Каабы), возмутившись тем, что в ее составе был оркестр (они запрещали музыку). В результате стрельбы, открытой по приказу египетского офицера,

25человек было убито, Король велел задержать офицера и не пустил процессию в Мекку.

25Тюрякулов, цит. док., л. 12–13.

187

отказалась от курса на соглашения и компромиссы, применявшихся английским правительством до этого, в период 1925–1927 гг., и теперь постепенно начинала применять методы нажима и «всяческих осложнений»внешнего положения Ибн Сауда. Это осознали и недждийские политики, которые в связи с этим также «установили новую линию своего поведения».

«Такие арабские деятели, как Шериф Тевфик26, полагают, – пишет Тюрякулов, – что консервативное правительство Англии сейчас, накануне выборов, учитывает возможность прихода к власти нового, менее активного во внешней политике кабинета и поэтому всячески заостряет значение железнодорожного вопроса Хайфа – Кувейт. Отсюда, по мнению этих кругов, становится понятным желание англичан или добиться скорейшего разрешения этого вопроса, или же такой постановки его (война), чтобы преемники консерваторов были бы поставлены перед совершившимся фактом и вынуждены так или иначе продолжать дело теперешнего консервативного кабинета. Исходя именно из такого анализа английских намерений, местные политические круги опасаются еще большего обострения англо-недждийских отношений в течение ближайшего периода. Это мнение людей, близко стоящих к королевскому двору и осведомленных о настроениях руководящей верхушки, частично отображает мнение и планы последней (т.е. Ибн Сауда и его приближенных) и косвенно обрисовывает новую тактику Ибн Сауда как тактику выживания с расчетом на выигрыш времени, в надежде, быть может, на некоторые перемены в английской восточной политике после выборов»27.

До наступления же этих «перемен», как полагал глава советской миссии, Ибн Сауд должен был всячески уклоняться от решительного обсуждения спорных вопросов, избегая в то же время таких шагов, которые могли бы быть использованы англичанами для провоцирования столкновения.

Тюрякулов считал, что осторожная политика Ибн Сауда, который понимал весь риск и все возможные последствия этой непосильной борьбы, все же была ограничена известными границами: «Вся сложность положения Ибн Сауда, как ответственного руководителя страны, особенно ярко за последнее время выявилась на Риядском конгрессе. Проверка общественного мнения, которое до

26До ноября 1927 г. – секретарь эмира Фейсала.

27Тюрякулов, цит. док., л. 13.

188