Ерохина Е.А. - Сибирский вектор внутренней геополитики России - 2012

Глава 3. Социокультурные предпосылки и современный контекст... 31

памяти и иерархией кодов. В качестве такой единицы может выступать как индивидуальная личность, так и отдельная культура (коллективная общность).

Суть процесса коммуникации, по мнению Лотмана, заключается в том, что некоторое сообщение в результате кодирования — декодирования передается от адресанта к адресату. При этом нарушение адекватности передачи выступает не как дефект коммуникативной цепи, а как необходимое условие развития человеческой культуры. Сфера пересечения кодов адресата и адресанта обеспечивает необходимый уровень взаимопонимания. Сфера их непересечения порождает ситуацию, в которой при переводе с одного кода на другой сообщение перестает быть тождественным самому себе. Так возникает новая информация 34.

Обращение к адресату как элементу внетекстовой реальности предполагает учет контекста. Одно дело, когда обращаются к собеседнику, который не только присутствует налицо, но и с которым лично знаком. Это обусловливает наличие у всех участников коммуникации общей детализированной памяти, позволяющей опускать в коммуникации то, что уже известно собеседнику. Другое дело, когда адресат дистанцирован от адресанта, неизвестен ему, абстрактен или контекст коммуникации не вполне очевиден для обоих. Тогда

всообщение включается то общее, что известно всем представителям данной культуры или социальной группы. Поэтому такая коммуникация нуждается

вдетализации, строгости, последовательности 35.

Впервом случае речь идет об устной коммуникации, во втором случае говорится о письменном способе сообщения. Опираясь на концепцию Лотмана о взаимосвязи типа памяти с письменностью, можно выделить три типа общества по способу хранения, передачи и порождения информации. Первым известным нам типом является бесписьменное, или традиционное, общество. Вторым, письменным по типу памяти обществом, можно считать аграрное доиндустриальное сообщество, воспроизводящее себя на основе так называемой «рукописной» культуры. Наконец, третьим, также письменным по типу памяти обществом, является общество модерна.

Разворачивая данную логику, можно проследить корреляцию между типами памяти и своего рода культурными «формациями»: традиционной, досовременной и современной. Традиционное общество опирается на бесписьменный тип памяти. Высоким цивилизациям древности и средневековья соответствует «рукописный» тип коллективной памяти, который сосуществовал, находясь

вотношениях взаимной дополнительности, с устной традицией. Письменной речью в обществах такого типа владел лишь тонкий слой элиты. Наконец, книгопечатание и распространение грамотности среди широких слоев населения

34  Лотман Ю. М., Успенский Б. А. О семиотическом механизме культуры // Ю. М. Лотман. Избр. ст.: В 3 т. Таллинн: Александра, 1993. Т. 3. С. 328–329.

35  Лотман Ю. М. Устная речь в историко-культурной перспективе // Там же. Таллинн: Александра, 1992. Т. 1. С. 187.

32 Раздел 1. Геополитика как академическая дисциплина...

позволяют говорить о «гуттенберговом», ориентированном на модерн и инновации типе коллективной памяти.

В бесписьменном обществе целью диахронной коммуникации (передачи информации от поколения к поколению) было стремление сохранить сведения о порядке, норме, а не об эксцессах. Отсюда возникает мифическое «вечное возвращение» к одному и тому же истоку, вызванное потребностью общества в воспроизводстве одних и тех же текстов. Общества, ориентированные на письменные механизмы коллективной памяти, испытывают потребность в регистрации событий, что невозможно без датировки. В таких обществах передача информации, имеющей исключительный, событийный характер становится системным явлением. Ориентация на синхронную коммуникацию, на диалог

ссовременниками, обуславливает заинтересованность в умножении числа текстов 36.

Ключевым для понимания современных социальных трансформаций является переход от высокостратифицированного общества второго типа, исторически соответствующего конкретным обществам Средневековья, к обществу третьего типа. В парадигме модернизации модель этого перехода описывается

сопорой на выделенные британским исследователем Э. Геллнером три типа культуры: дописьменный, агрописьменный и тип «высокой» культуры индустриального общества. В его концепции модернизационный переход представлен как движение от агрописьменного к индустриальному обществу. Высокостратифицированные агрописьменные общества отличаются, как утверждал Геллнер, способом передачи знаний внутри элиты, отделенной от основной страты этого общества, крестьянского населения, серьезными социальными барьерами. Организованные в горизонтальные страты военные, бюрократы, аристократыисвященнослужителииспользуюткультурувладенияписьменной речью для поддержания иерархии и статусных различий, которые никто в этом обществе не предполагает оспаривать. «Высокая» письменная культура элиты, овладение которой требует серьезной и длительной подготовки, противостоит «низким» культурам простонародья, основанным на устной традиции 37. В качестве примера языков «высокой» культуры Средневековья можно привести латынь, чуждую для большинства простого населения в Европе, или язык книжной мудрости образованных конфуцианских ученых в средневековом Китае. «Низкие» же культуры бытуют на уровне локальных диалектов местных крестьянских общин. В силу определенной замкнутости их голос долго оставался неуслышанным, что дало медиевистам повод охарактеризовать «низовые» культуры как культуры «безмолвствующего большинства».

36  Лотман Ю. М. Альтернативный вариант: бесписьменная культура или культура до культуры? // Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров. Человек — текст — семиосфера — история. М.: Языки русской культуры, 1999. С. 346–347.

37  Геллнер Э. Пришествие национализма. Мифы нации и класса // Нации и на-

ционализм. М.: Праксис, 2002. С. 151–153.

Глава 3. Социокультурные предпосылки и современный контекст... 33

Социальные барьеры, препятствующие коммуникации, культивируют культурные различия. Вследствие этого сохраняющаяся гетерогенность препятствует образованию общих символов и смыслов для всех членов такого общества. Иной тип коммуникации отличает общество современного типа. Развитие средств коммуникации открывает широкие перспективы для обмена информацией.Однакооножеповышаеттребованияиккачествучеловеческого материала, которое зависит от образования. Власть больше не видит ценности в поддержании культурных перегородок. Напротив, обмен сообщениями затруднен, если смысл посланий зависит от местного диалекта или определяется каким-либо сложным смысловым контекстом. Следовательно, универсальная система коммуникации требует только таких знаков, которые отвечают ее стандартам и не зависят от контекста 38.

Естественно, подчеркивал Геллнер, что люди должны уметь вычленять необходимые смысловые элементы и абстрагироваться от специфического контекста. Эти способности требуют длительного обучения и достигаются дисциплинарным воздействием. Источником этого воздействия выступает государство, поддерживающее «высокую» письменную культуру. Однако это уже совсем другая «высокая» культура, отличная от средневековой. «Высокая» культура модерна представляет собой упорядоченную и стандартизированную систему идей, которую формирует и обслуживает отряд чиновников, учителей и других государственных служащих. Требование единого стандарта коммуникации ограничивает «буйное произрастание» разнообразных субкультур 39. Первым шагом на пути к культурной гомогенизации является институционализация одного или нескольких языков в качестве государственных. При этом такие языки приобретают статус «национальных» и становятся инструментами администрирования и делопроизводства. На них же ведется обучение в массовой школе.

Стандартизация образования невозможна без его обеспечения таким средствомкоммуникации,каккнига.Сразвитиемкнигопечатанияонасталапервым товаром, легко воспроизводимым и массово распространяемым. В концепции другого британского социолога, Б. Андерсона, книгопечатание оказывается следующей предпосылкой перехода к национальным языкам, вытесняющим постепенно языки, чуждые большинству населения, в частности, языки интеллектуалов, подобные латыни.

Андерсон использует понятие печатного капитализма для того, чтобы показать мотивы книгоиздателей, задумавших расширить свое производство через торговлю дешевыми изданиями на родных языках. Как только насытился небольшой рынок читающих на латыни, книготорговцы нацелились на освоение новых рынков, тем более что языковая разнородность Европы открывала

38  Там же. С. 155–156. 39  Там же. С. 159.

34 Раздел 1. Геополитика как академическая дисциплина...

для этого широкие возможности. Свой вклад внесла также Реформация. До наступления эпохи книгопечатания Рим легко выигрывал идеологические войны против любой ереси, поскольку внутренняя коммуникация, языком которой выступала латынь, у него всегда была лучше организована. Однако, отмечает Андерсон, цитируя исследование Л. Февра и А.-Ж. Мартэна «Появление книги», как только Мартин Лютер вывесил на церковных воротах в Виттенберге свои тезисы, они увидели свет на немецком языке во всех уголках страны в течение 15 дней. За два десятилетия, с 1520 по 1540 г., книг на немецком языке было опубликовано втрое больше, чем в период с 1500 по 1520 г. 40 Соединение рыночного капитализма с техникой книгопечатания сделали возможной новую форму воспроизводства культуры, основанную на родном языке. Каждый из печатных языков собирал вокруг себя те диалекты, которые были ему ближе. Они и определили конечные формы современных национальных языков. Остальные подверглись ассимиляции и оказались утраченными. Таким образом, более удачливые языки (например, верхненемецкий, парижский, центральный тайский диалекты) были подняты на уровень политико-культурной значимости 41.

Всвоих истоках статусная дифференциация языков представляла собой стихийныйпроцесс,направляемыйинтересамикниготорговцев.Однакосовременем она становится моделью сознательной эксплуатации. В доказательство этого Андерсон приводит пример реформы турецкого языка, осуществленной М. К. Ататюрком, который, с целью возвышения турецкого языка в ущерб исламизации, провел его принудительную латинизацию 42. Утверждение единого языка «высокой» культуры, образования, военной и государственной службы, администрирования оказывается еще и инструментом, при помощи которого национальные государства очерчивают свои культурные границы.

Это наводит на мысль о том, что ключ к пониманию геополитики как духовного феномена, связанного происхождением с историческим контекстом модерна, следует искать в трансформации базисных форм культуры, в том числе языковых механизмов ее воспроизводства, восприятия обыденным сознанием времени и пространства.

Втом, что совпадение между масштабным распространением «печатного капитализма» и возникновением новых феноменов духовной культуры не случайно, убеждает и обращение к культурологической концепции канадского социолога М. Маклюэна, который постулирует существование в истории человечества двух информационных революций: буржуазной, связанной с развитием книгопечатания, и современной глобальной, порожденной развитием электричества и электронных средств коммуникации.

40  Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М.: КАНОН-пресс-Ц; Кучково поле, 2001. С. 62.

41  Там же. С. 68. 42  Там же. С. 69.

Глава 3. Социокультурные предпосылки и современный контекст... 35

Обращаясь к истории первой революции, Маклюэн подчеркивает, что именно пришествие книги (XV–XVI вв.) обусловило становление капитализма и национального государства как экономической и политической систем в XVII–XIX вв. Капитализм является порождением национальных рынков, а национализм своим становлением обязан развитию средств коммуникации. «Галактика Гуттенберга», названная так Маклюэном по имени изобретателя печатного пресса, заменила письменным индивидуализмом устный, племенной, по его выражению, коллективизм.

До изобретения письменности, утверждает Маклюэн, человека окружала устная речь. Он находился в визуально-тактильном контакте с окружающим миром. Были задействованы все его пять или шесть чувств, и это позволяло ему воспринимать мир гармонически. Последовательно три события — изобретение письменности, фонетического алфавита и создание типографского станка — подготовили человека к переживанию вещей как следующих линейно и последовательно друг за другом, подобно буквам в тексте. Это переключило центр восприятия со слуха на зрение, способствовало полной атрофии всех иных каналов сенсорного восприятия, расширив лишь один, зрительный канал. Печатное слово позволило познавать мир индивидуально, вне коллективного сознания 43. Унифицированные и стандартизированные на основе печатного слова политико-административные системы обусловили взаимную заменимость людей и документов.

Вто же самое время книгопечатание породило новый, национальный тип коллективности, основанный на общности языка и доверии к незнакомым людям лишь на основании совпадений жизненных траекторий, ассоциированных

собщностью судеб. Буржуазные революции и книгопечатание на национальных языках мобилизовали представление о групповой общности с такой скоростью, которую не может обеспечить устное слово. Национальные языки стали средством массовой коммуникации, а печать, прежде всего газеты и художественная литература, — средством мобилизации вокруг национальных проектов 44.

Несмотря на социальную обусловленность сконструированного взаимными усилиями печатного капитализма и государственного администрирования национализма Нового времени, феномены, порожденные им, такие как, например, патриотизм, готовность умереть за Родину, жертвенность во имя гражданских, светских, идеалов, которая не уступает по силе религиозному чувству, необъяснимы в теориях «рационального выбора». И здесь вновь необходимо вернуться к анализу национального языка как функциональной модели современного общества.

Вэтом смысле перспективным может быть обращение к концепции «во- ображаемого сообщества» Андерсон, подчеркивающей изначальную, априор-

43  Маклюэн М. Понимание Медиа: Внешние расширения человека. М.; Жуковский: КАНОН-пресс-Ц; Кучково поле, 2003. С. 19.

44  Там же. С. 22–25.

36 Раздел 1. Геополитика как академическая дисциплина...

ную данность языка для человека, даже если этот язык знаком ему как современный. Ничто, кроме языка, не связывает человека так эмоционально с его предками. «Когда люди, говорящие по-английски, слышат слова “Earth to earth, ashes to ashes, dust to dust” 45, сказанные почти четыре с половиной столетия назад, они получают призрачное ощущение одновременности наперекор гомогенному, пустому времени. Весомость этих слов лишь частично вытекает из их возвышенного смысла; она также вытекает из их как бы прототипической “английскости”» 46.

Есть также особый род общности современников, создаваемый одним только языком в форме поэзии и песен. Если взять, для примера, исполнение государственных гимнов, несложно убедиться в переживаемом поющими чувстве единения, как бы ни были банальны слова и заурядна мелодия 47.

Языкукореняетчеловекавпространствеистории.Человекстремитсяжить в изменчивом мире, ощущая себя константным. Это стремление достигается через приписывание фактам личной биографии такого смысла, который превращает их в события, наполненные значением не только для него, но и для коллективной общности, к которой он принадлежит. «Чем для любящего является глаз, его собственный, обыкновенный глаз, с которым он родился, — тем же для патриота является язык, и при этом совершенно неважно, какой язык история сделала для него родным. Посредством этого языка, с которым знакомишься младенцем на руках у матери, а расстаешься в могиле, воссоздается прошлое, воображаются общности и грезится будущее» 48. Особенно важно, что принадлежностью к такой общности приобретается чувство родства, аналогичное тому, что дает ощущение семейных уз 49.

Таким образом, семиотическая, социологическая и культурологическая интерпретации культурной трансформации, обусловившей переход к современности, оказываются одинаково убедительными в обосновании взаимосвязи между типом памяти, обусловленным «печатным» характером знаковой коммуникации, и моделью воспроизводства культуры в Новое время (XVII–XIX вв.), ориентированной на национальный (родной) язык в качестве средства коммуникации, высокой культуры и образования. Унифицированная система образования через язык связывает индивидуальную судьбу человека с судьбой нации. Однако для того, чтобы эта связь оказалась сквозной, пронизывающей все сферы культуры, потребовались ментальные изменения, трансформировавшие пространственно-временные структуры обыденной картины мира.

45  «Земля к земле, прах к праху, тлен к тлену» (слова из «Книги общей молитвы»). 46  Андерсон Б. Воображаемые сообщества... С. 163.

47  Там же.

48  Там же. С. 172. 49  Там же. С. 162.

Глава 3. Социокультурные предпосылки и современный контекст... 37

Время

Каждой из обозначенных выше моделей воспроизводства культуры (устной, «рукописной», «книгопечатной») присущи свои способы восприятия пространства и времени. Понятие пространства выражает множественный, неоднородный характер существования мира как порядка одновременно существующих протяженных объектов. Понятие времени описывает длительность

инеобратимость бытия, последовательность и характер его качественных изменений.

Общества традиционного типа, использующие устные способы передачи

ихранения информации, опирались на циклическую (мифологическую) модель восприятия времени. Циклическая модель восприятия времени основана на оппозиции мирского и священного, на противопоставлении мимолетной временной протяженности и «череды вечностей», периодически восстанавливаемой во время празднеств, составляющих священный календарь. Все, что «осквернено» мирским временем, подлежит уничтожению в ритуале, имитирующем первотворение 50.

Усилия работы этой модели сводятся к сохранению сведений о норме, порядке, образце. Экспертами в бесписьменном обществе выступали шаманы или сказители — люди, обладающие особыми возможностями общения со сверхъестественными сущностями, от которых зависело благополучие родового коллектива. Элементарной единицей структуры коллективной памяти здесь выступают архетип и образец.

Само по себе событие, каким бы важным оно не было, удерживается в народной памяти лишь в той мере, в какой оно приближено к мифологической модели. Народная память с трудом удерживает «индивидуальные» события

и«подлинные» лица. В своем функционировании она опирается на отличные от истории структуры: историческое лицо ассимилируется своей мифологическоймоделью,событиеинтегрируетсявкатегориюмифологическогодействия. Процесс превращения исторического прототипа в героя народных легенд осуществляется по образцовой модели: индивидуальное отторгается, образцовое сохраняется. Подлинные события биографии вытесняются вымышленными сюжетами, «отсылающими» к божественному провидению, историческая достоверность облика героя сводится на нет 51.

Стратифицированные письменные общества древности и средневековья, использующие письменный «рукописный» способ хранения и передачи информации, опирались на линейную трансперсональную модель восприятия времени, в которой история становилась средством «спасения» мира. В историю допускается личность, имеющая сакральный статус (Моисей, Христос,

50  Элиаде М. Священное и мирское. М.: Изд-во МГУ, 1994. С. 56.

51  Элиаде М. Миф о вечном возвращении. Архетипы и повторяемость. СПб.:

Алейтейя, 1998. С. 69–70.

38 Раздел 1. Геополитика как академическая дисциплина...

Будда, Мухаммед). Условием «допуска» личности становится сам смысл ее деятельности, оправдывающий страдание перспективой воздаяния. Трансперсональность в данном случае выступает характеристикой, указывающей на обращение к «запредельным» по отношению к границам индивидуального существования конкретного человека экзистенциальным смыслам.

Новизна этой модели в сравнении с циклической концепцией мифа заключается в признании истории в настоящем при условии упразднения в будущем. История когда-нибудь завершится, но ее конец совпадет с уничтожением грешников, воскрешением мертвых, победой вечности над временем. Именно в связи с этим обстоятельством история и становится ценной.

Однако она обретала значение не сама по себе, а лишь в той мере, в какой была определена божественной волей. Бог уже не архетип, но личность, вмешивающаяся в историю и раскрывающая свою волю при помощи событий. История не воспринимается более как бесконечный цикл. Она имеет цель

исмысл — спасение мира. Необратимость истории компенсируется ее ограниченностью во времени. История становится выносимой потому, что она перестает быть абсурдной 52.

Наиболее полно данная модель реализуется в религиях спасения (иудаизме, христианстве, исламе), ориентирующих верующего на индивидуальную свободу и ответственность, моральный выбор, готовность совершить поступок во имя целей, которые превосходят пределы индивидуального существования. Элементарной единицей структуры коллективной памяти здесь выступают уже личность и событие.

Структуры этой религиозной по своему происхождению модели формируют историческое сознание, форму групповой рефлексии по поводу экзистенциальных вопросов существования. Допуская «личность» во время, историческое сознание само становится способом группового самосознания.

При переходе от циклических к линейным моделям восприятия времени появляется тенденция рассматривать происшествие (независимо от того, станет оно «историческим событием» или нет) не как «исключение», а, скорее, как «норму». Запоминанию в этой модели времени подлежат не только «архетипические» (воспроизводимые в ритуале), но и «исключительные» события, т. е. единичные или в первый раз случившиеся. Для линейного типа восприятия времени ориентация на сохранение эксцессов и происшествий необходима: право обрастает прецедентами, юридические акты фиксируют отдельные случаи — продажи, наследства, решения споров и т. д. Этому же закону подчиняется и художественная литература. Появляется частная переписка и мемуарно-дневниковая литература, также фиксирующая «случаи»

и«происшествия» 53.

52  Элиаде М. Миф о вечном возвращении. Архетипы и повторяемость. С. 217. 53  Лотман Ю. М. Альтернативный вариант… С. 346.

Глава 3. Социокультурные предпосылки и современный контекст... 39

Вэпоху модерна возникает интерес к необратимости и новизне истории человечества. Человеческая индивидуальность, ее спонтанная творческая деятельность становится неотъемлемой частью воспоминаний. «Исторические» подробностибиографийгероев,деталикостюмов,второстепенныеобстоятельства «исторических» событий становятся предметом пристального внимания

иизучения. «Личные» воспоминания, которые для архаического сознания не имели ценности, приобретают значимость по мере того, как нарастает ощущение «человеческого», персонального присутствия в истории.

Появление человека, осознающего себя «творцом истории», породило рационализм как способ оптимизации взаимоотношений человека со временем. Кризисы стало возможно прогнозировать, вычислять, предупреждать при помощи научного знания. Возникает историческая наука, объясняющая закономерности исторических процессов, не прибегая к помощи сверхъестественной сущности, и линейная персональная модель восприятия времени и истории.

Линейная персональная модель восприятия истории является элементом письменно-печатного механизма воспроизводства культуры в эпоху модерна. Данная модель стремится к сохранению сведений о событиях, эксцессах, «новинках», что невозможно без датировки и рационализации причинноследственных связей. События и персонажи могут становиться «историческими» при жизни одного поколения. Однако умножение числа текстов требует «совершенства» механизмов отбора и забвения: проблемой становится сохранение«избыточного»числатекстов.Экспертамивтакихобществахвыступают профессионалы — носители классической рациональности: ученые, адвокаты, врачи, учителя, чиновники.

Вструктуры памяти входят события и персоналии не только «исторических» личностей, повлиявших на ход исторического события, но и простые очевидцы — современники событий. Их воспоминания оказываются нередко столь же значимыми, что и воспоминания «исторических деятелей». История становится персональной и осмысляемой уже в пределах жизни одного человека. «Человеческое» измерение истории становится «нормальным».

Линейное персональное восприятие времени сосуществует в модерне с генетически первичными моделями: циклической и линейной трансперсональной. Оно обращено к интересам и потребностям индивида, «жизненный мир» которого включает практики как индивидуального, так и группового решения проблемных ситуаций.

История приобретает статус научной дисциплины. Это дифференцирует структуру исторического сознания. В ней выделяются историческая память

иисторическое научное знание, две взаимосвязанных и в то же время альтернативных формы отношения к истории. Как духовные феномены историческая память и историческое знание соотносимы с определенными социальными явлениями в культурной эпохе модерна. Историческая память является атрибутом конкретных, национальных или этнических, сообществ, продуктом

40 Раздел 1. Геополитика как академическая дисциплина...

деятельности массового сознания и национального (либо этнического) самосознания. Историческое же знание вырабатывается в среде научного сообщества как результат специализированной, основанной на рациональном методе деятельности.

Из этого вытекают различия в функциях исторической памяти и исторического знания. Функция исторического знания заключается в получении достоверного знания, оценке исторических альтернатив прошлого и выборе перспектив развития будущего, системной рационализации информации об исторических фактах. Что касается исторической памяти, то она выполняет

вобществе консолидирующую функцию, решает задачи сохранения ценностного и символического ядра культуры, поддержания солидарных начал общественной жизни.

Ситуация с осмыслением прошлого усугубляется в модерне принципиально разным отношением к нему эксперта-историка и обывателя. Если для исторического знания искажение является трудностью, нуждающейся в устранении, то для коллективной памяти искажение — необходимость, без которой невозможно общее понимание событий и групповое самоопределение 54.

Векторное совпадение печатного капитализма с новой моделью восприятия времени неслучайно. Групповая мобилизация побуждает высвечивать

впрошлом актуальные для настоящего факты в ущерб другим. Групповая солидарность требует такой картины исторического прошлого, которая служила бы объяснению и оправданию действий в настоящем даже в ущерб исторической достоверности. Такова прагматика коллективного действия: чтобы группа обрела коллективную идентичность, ей необходимо общее, доступное для каждого, независимо от уровня образования, понимание событий, сформировавших ее. Это невозможно без упрощения и огрубления фактов исторического прошлого 55.

Аналогичное совпадение между вектором развития печатного капитализма и ментальными трансформациями прослеживается и в отношении восприятия пространства.

Пространство

Общества традиционного типа, использующие устные способы передачи и хранения информации, опирались на понимание пространства как совокупности иерархически организованных, замкнутых миров, располагающихся на отдельных этажах сакральной вертикали (мирового дерева, коновязи и проч.).

54  Тош Дж. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка. М.: Весь мир, 2000. С. 11–13.

55  Репина Л. П. Образы прошлого в памяти и в истории // Образы прошлого и коллективная идентичность в Европе до начала Нового времени. М.: Кругъ, 2003.

С. 10.