tsu_izv_economic_and_legal_science_2016_03_part_2

имущественных преступлений и даже террористических атак. Прогнозы на будущее в этом отношении также не слишком оптимистичны.

С другой стороны, кажется, что предпринимаемые со стороны государства меры, иногда не очень эффективны в борьбе с преступными проявлениями. Законодательство медленно изменяется, реорганизация полицейских организаций не всегда эффективная, есть финансовые проблемы и трудности в международном сотрудничестве и в обмене информации между различными учреждениями. Преступники используют новые методы и современную технологию, имеют обширные финансовые ресурсы и обычно являются на шаг впереди полиции. Закономерно возникает вопрос, что мы можем сделать, чтобы улучшить ситуацию? Как правило, большинство исследований касается общих проблем деятельности полиции и проблем уголовного судопроизводства.

Однако существует насущная потребность в изучении и применении новых методов и стратегий обнаружения, расследования и судебного преследования старых и новых форм преступления, есть потребность в инновациях, научных исследованиях техники, которые могли бы использоваться для более эффективного раскрытия, расследования, и судебного преследования. Мы должны также исследовать практическую сторону расследования преступлений и доказательства, собирающиеся, чтобы обнаружить ошибки [2] и найти пути к более эффективной работе полиции и судебного преследования. Эффективность в данном направлении может означать лучший уровень раскрываемости преступлений, увеличение количества осужденных за преступления, уменьшение судебных ошибок.

Со времён своего появления криминалистика является важной частью науки об уголовном расследовании преступлений и для оперативно-розыскных работников, и для следователей, адвокатов, а также обвинителей и судей. В связи с этим исследование теоретических и практических аспектов криминалистического знания имеет непреходящее значение.

Анализ общетеоретических проблем криминалистики нам представляется целесообразным начать с преступной деятельности, как одной из двух составляющих объекта криминалистической науки. Мнение о том, что преступная деятельность представляет объект криминалистики, на сегодняшний день является общепризнанным и, как нам представляется, достаточно убедительно выражено профессором Р.С. Белкиным: «…объекты криминалистики – преступность, с одной стороны, и предварительное расследование – с другой» [3, с. 32].

При всей очевидности теоретического и практического значения криминалистического познания преступной деятельности современная криминалистика, однако, не обладает всесторонним, непротиворечивым и упорядоченным знанием указанного объекта.

Наиболее очевидно, на наш взгляд, отмеченное противоречие проявляется в понятийном аппарате криминалистики: преступная деятельность и преступление [3, с. 33] зафиксированы и одновременно представлены такими понятиями, как «криминалистическая характеристика преступлений» и

61

«механизм преступления». Возникновение подобной ситуации мы склонны связывать с действием ряда объективных и субъективных причин.

Останавливаясь на объективных трудностях криминалистического познания преступной деятельности, следует признать, что в гносеологическом плане это достаточно сложный процесс, что, на наш взгляд, обусловлено двумя очень существенными обстоятельствами.

Содной стороны, преступность и преступления как объект научных исследований, не относятся к исключительно криминалистическим и изучаются целым рядом юридических наук, таких как уголовное право, криминология и др. В этой связи существенное значение приобретает определение специфики криминалистического понимания преступного явления, на фоне развитых в рамках других наук представлений о нем. Поскольку вопрос об особенностях криминалистического познания преступной деятельности, отличающих его от уголовно-правового, криминологического и др. аспектов, неоднократно обсуждался в криминалистической литературе [4, с. 63-69; 5; 6], мы считаем целесообразным специально не останавливаться на его рассмотрении. Укажем только саму специфику криминалистического подхода. По мнению большинства авторов она заключается в функциональном аспекте рассмотрения преступления: «Объектом криминалистики является функциональная сторона противоправной деятельности, та система действий и отношений, которая составляет содержание механизма преступления» [3, с. 33].

Сдругой стороны, преступление не всегда составляло объект и, соответственно, предмет криминалистики, так, что еще преждевременно говорить о в полном объеме сформированном и непротиворечивом его знании. Следует отметить сложившееся в истории криминалистики некоторое отставание, запаздывание предметных исследований преступной деятельности, несмотря на понимание их объективной необходимости. Мы имеем в виду тот факт, что предложения рассматривать преступную деятельность как объект криминалистики, один из его аспектов появились значительно раньше, чем получили официальное признание, и тем более раньше, чем ее конкретные исследования. В частности, уже в 20-30-е годы ХХ столетия Г.Ю. Манс, И.Н. Якимов, С.А. Голунский, Г.К. Рогинский и др. указывали на два полюса в объекте изучения криминалистики – преступную деятельность и деятельность по расследованию преступлений. Однако, первые исследования преступной деятельности появились спустя десятилетия. В настоящее время научное и практическое значение изучения преступной деятельности в криминалистике можно считать безусловным.

Отмеченные выше обстоятельства, весьма затрудняющие криминалистическое познание преступной деятельности, оцениваемые нами как объективные, находят свое конкретное проявление, прежде всего, в том, что усилия ученых сконцентрированы на определении специфики криминалистического подхода в изучении преступной деятельности, отличающего его от уголовно-правового, криминологического и т.д. В данном случае основной целью научного поиска выступает доказывание обоснованности и значения исследований преступной деятельности в рамках

62

криминалистики, при этом в меньшей степени рассматриваются методологические основы самих исследований, что в конечном итоге, не способствует полной и непротиворечивой криминалистической интерпретации преступного события. Примером этому может служить использование криминологических данных о преступнике в содержательном наполнении такого элемента криминалистической характеристики преступления, как личность преступника.

Оценивая практику изложения криминалистических характеристик в современных вузовских учебниках, Р.С. Белкин отмечает, что «Если провести операцию по удалению из такой характеристики данных уголовно-правового и криминологического характера, то в ней окажется лишь один действительно криминалистический элемент – способ совершения и сокрытия преступления и оставляемые им следы» [7, с. 222-223].

Справедливое замечание Р.С. Белкина о наблюдающейся подмене криминалистического знания данными других наук, привело его к выводу о бесполезности криминалистической характеристики преступлений, которая не оправдав возлагавшихся на нее надежд и ученых и практиков, изжила себя, и из реальности, которой она представлялась все эти годы, превратилась в иллюзию, в криминалистический фантом.

Оставим пока без внимания «иллюзорность» криминалистической характеристики. Более существенным в данный момент нам представляется вопрос о том, почему в рамках, действовавшей концепции криминалистической характеристики преступлений, одни ее элементы достигли эффекта собственно криминалистического знания, в частности способ преступления, а другие оказались заимствованными из других наук.

Всамом деле, способ преступления – это не только криминалистическая категория, но и, например, уголовно-правовая. Тем не менее, рассматриваемый

васпекте оставляемых им следов, способ преступления в криминалистике приобретает собственное значение, не сводимое к уголовно-правовому или иному, при этом, использование данных других наук не только не вытесняет собственно криминалистическое содержание, но и дополняет его.

Вэтом мы склонны видеть влияние правильно выбранной исследовательской установки: в данном случае не просто была продекларирована задача криминалистического изучения способа преступления, но и определен тот аспект, который и обусловил специфическое содержание полученных результатов. Вызывает удивление, почему в данном же аспекте, а именно с позиций оставляемых следов, не рассматривается в криминалистике личность преступника.

Справедливости ради, следует отметить, что не все ученые допускают указанную подмену. В частности, в диссертационном исследовании А.П.Резвана криминалистическая характеристика хищений предметов, имеющих особую ценность, хотя и дополняется виктимологическими и профилактическими аспектами проблемы, тем не менее, исходя из позиции автора, согласно которой криминалистическая характеристика преступлений –

63

это инструмент для ориентации в следах, действиях, оставляющих следы, предложена следовая информация, характеризующая личность преступника [8].

Следует согласиться с мнением автора о том, что следовая информация весьма разнообразна и включает в себя: следы, характеризующие физические и профессиональные свойства преступника, следы совместных действий преступников, преступника и жертвы, следы, характеризующие психологические, социальные, национальные и другие особенности поведения преступников.

Думается, что и материальные следы, а также то влияние, которое оказывают психологическая, социальная и т.д. характеристика субъекта преступления, его профессиональные и иные качества на выбираемые им способ преступления, предмет и объект преступного посягательства и т.д. составляют содержание криминалистической характеристики субъекта преступления.

Нам представляется спорной позиция Р.С. Белкина, ибо упрекая последователей криминалистической характеристики в том, что собственно криминалистического содержания ее элементы не приобрели, он в тоже время возражал против подчеркивания этого содержания в специальном термине, игнорируя само это содержание.

Сказанное выше позволяет нам предположить, что объем криминалистического знания о преступлении в целом увеличивается за счет механического переноса, сложившегося в уголовном праве, криминологии, психологии и других науках понимания деятельности в целом, преступления и преступной деятельности, в частности. Логическим следствием отмеченного описания по аналогии является тот факт, что новое криминалистическое знание при этом не появляется. Подчеркнем, препятствием выступает не само познаваемое содержание объекта исследования, а подход к его изучению.

Метод аналогии в теории познания является достаточно распространенным и в некотором отношении эффективным. В частности нельзя отрицать того, что криминалистика не может не опираться на основные теоретические положения уголовного права, уголовного процесса, криминологии, иначе криминалистическое обеспечение практики борьбы с преступностью утратит свой целесообразный характер. Следовательно, абсолютно необходимым является использование опыта других наук в криминалистическом познании преступной деятельности.

Однако, при всей очевидной необходимости включения в качестве базовых, отправных уголовно-правовой, уголовно-процессуальной, криминологической интерпретаций преступной деятельности, следует отметить их недостаточность, для наполнения собственным содержанием криминалистического понимания преступления. Вряд ли можно согласиться с теми авторами, которые раскрывая специфику криминалистического подхода, хотя и подчеркивают недостаточность только уголовно-правовых, уголовнопроцессуальных и иных знаний о преступлении, тем не менее, говорят всего лишь о конкретизирующем, дополняющем эти знания, характере криминалистической информации о преступлении. Подобное явление, на наш

64

взгляд, ведет к противоположному результату: искомая специфика криминалистического знания при этом стирается.

Безусловно криминалистическое содержание механизма преступления, как мы уже отметили выше, нельзя рассматривать вне уголовно-правовых, уголовно-процессуальных, криминологических, психологических, социальных знаний о преступном событии, памятуя о том, что все эти отрасли знания изучают один и тот же объект: преступление. Однако вряд ли можно согласиться с дополняющим, уточняющим и конкретизирующим эти знания характером криминалистического содержания механизма преступления, строя соответствующую теоретическую модель преступления в криминалистике. В данном случае, как нам представляется, акцент должен быть сделан на специфически криминалистическом понимании преступления, в которое должны быть обоснованно включены, как дополняющие его содержание, элементы уголовно-правовой, криминологической и т.д. информационных моделей.

Более того, в ряде случаев сама классификация элементов криминалистической характеристики осуществляется на основе уголовноправовых признаков состава преступления. Нам представляется, что в этом же аспекте, а именно исходя из целей обнаружения и «прочтения» следов расследуемого события, необходимо рассматривать и другие, составляющие преступление характеристики. При этом информационные модели преступления, принятые в других науках, выступают дополнительным средством «прочтения», интерпретации обнаруженных следов.

Следует признать, что определение специфики криминалистического подхода в изучении преступления оказывается важным и полезным не только в плане определения ниши для собственно криминалистического исследования, отличающего его от уголовно-правового, криминологического и т.д., но и собственно для них самих, т.е. криминалистических исследований преступной деятельности, их адекватной организации в перспективе получения действительно полезных и значимых для криминалистической науки и практики результатов.

Необходимо также остановиться еще на одном обстоятельстве, которое существенно сдерживает поступательное развитие криминалистического знания преступной деятельности. Знакомство с криминалистической литературой показывает, что, накопленный уже опыт изучения отдельных сторон преступной деятельности, преступных явлений, не всегда используется, логически связывается с новыми установками и задачами исследования, так что можно говорить о нарушении преемственности в развитии криминалистических знаний о преступлении.

Достаточно известно, что в криминалистике преступная деятельность последовательно раскрывалась через понятия способа совершения преступления, криминалистической характеристики преступления, его механизма и т.д. [9, с. 49-52] Указанные понятия призваны были зафиксировать преступление, как явление объективной действительности в форму научных абстракций, что в теории познания признано целесообразным. Однако вряд ли

65

можно считать целесообразным сосуществовавшие в теории криминалистики в разное время появившихся научных понятий, относимых к одному и тому же явлению познаваемой действительности, в данном случае к преступлениям и преступной деятельности. В частности, структура и содержание большинства известных нам учебников и учебных пособий по криминалистике являются наглядным примером этому: как правило, в изложении содержания теоретических основ криминалистики преступная деятельность выражается через категорию «механизм преступления», в то время как в методике расследования преступлений знание о преступлении представлено в его криминалистической характеристике.

Отмечая последовательность смены исследовательских установок, намеренно, при этом, не останавливаясь на их содержательном отличии, мы хотим подчеркнуть, что логическим следствием «ротации» понятийного аппарата должно выступать его упорядочение. Парадоксально, но этот вопрос остается до сих пор вне рассмотрения. Исключение составляет лишь «способ совершения преступления», ибо, был показан его частный характер в отношении криминалистической характеристики и механизма преступления. По общему признанию, он является одним из криминалистически значимых признаков преступления и выступает составным элементов более общих понятий, таких например, как механизм преступления и его криминалистическая характеристика.

Итак, мы настаиваем на том, что эффективность и всесторонность процесса криминалистического познания преступной деятельности во многом обусловлены его методологической подготовленностью. Отмеченные выше проблемы исследования в рамках криминалистики содержания и закономерностей преступления на наш взгляд, имеют методологический характер, что подтверждается высказываниями отдельных авторов [4, с. 63-69;

5; 10, с. 16; 11, с. 88-92; 12, с. 44-54; 13].

Однако, следует признать, что интенсивность ведущихся разработок, не привела пока к упорядоченному и стройному пониманию преступной деятельности в криминалистике, т.е. их количество не придало нового качества научному знанию.

Анализируя научную криминалистическую литературу, мы обратили внимание на то, что, несмотря на явно выраженный интерес ученых к преступной деятельности, вне специального рассмотрения остается методологическое обоснование самих исследований.

Вместе с тем, в теории познания достаточно четко определены методологические требования к конкретно-научному знанию. Логически замкнутая, строгая и стройная методологическая система характеризуется:

−во-первых, тем, что ее основанием является понимание предмета и объекта, как объективных, существующих реально и независимо от нашего сознания, от сознания познающего субъекта;

−во-вторых, существует потенциальная возможность достижения абсолютного знания; направленность этого познания на достижение, на

66

реализацию этой возможности – методологическое требование, определяющее процесс развития знания;

−в-третьих, обозначены четкие методологические принципы научного познания: принцип причинности, принцип познаваемости, принцип полноты теории, принцип однозначности результатов и др.;

−в-четвертых, определены методы познания: анализ и синтез, индукция

идедукция, обобщение и абстрагирование.

Проанализируем теперь ситуацию криминалистического познания преступной деятельности с позиций ее соответствия указанным методологическим требованиям. В связи с тем, что как нам представляется ни у кого не вызывает сомнения методологические требования к принципиальной познаваемости преступной деятельности и к используемым методам познания, остановимся более подробно на четкости понимания преступной деятельности как объекта и закономерностей этой деятельности, как предмета исследования, а также оценки уже проведенных исследований с позиций их полноты и непротиворечивости результатов.

Итак, четкое понимание объекта и предмета как объективно существующих независимо от сознания познающего субъекта имеет методологическое значение. Казалось бы в этом отношении не должно быть никаких противоречий, т.к. преступная деятельность признана и объектом, и предметом криминалистики как науки. Определенные сложности, вместе с тем, возникают в связи с конкретным толкованием того, что подразумевается под спецификой криминалистического подхода в познании преступной деятельности.

Отмечая, что преступление - это сложное, многоаспектное явление, которое выступает в гносеологическом плане как междисциплинарный объект, авторы выводят специфику его криминалистического изучения из конкретных целей, а именно из целей разработки научных рекомендаций по выявлению, раскрытию и расследованию конкретных преступлений. Научное познание необходимо для оптимизации следственной деятельности.

Аналогичное понимание целевого назначения криминалистического знания о преступлении встречаем в работе Г.А. Густова «К разработке криминалистической теории преступления»: Для успешного расследования и раскрытия преступления нужно не только знание уголовного и уголовнопроцессуального законов, криминалистической техники, тактики и методики расследования, но и информация о преступлении, как реальном явлении действительности» [11, с. 88-92].

Следует, в этой связи, согласиться с мнением В.В. Клочкова и В.А. Образцова о том, что существующие разработки тех или иных криминалистически значимых сторон преступления (способа совершения, следов преступления и т.д.) недостаточны для решения на уровне современных требований ряда как традиционных, так и новых проблем криминалистики [12, с. 44-54]. Сказанное авторы, прежде всего, относят к предмету криминалистики, криминалистическим характеристикам преступлений и ряду других смежных категорий, справедливо считая, что непрекращающиеся дискуссии вокруг них

67

вряд ли могут быть доведены до приемлемого логического завершения без выработки общепринятого криминалистического понятия преступления, ключевая роль которого очевидна. Решение обозначенной проблемы В.В. Клочков и В.А. Образцов видят определении и теоретическом обосновании круга вопросов, требующих первоочередного решения, к которым отнесены генезис преступления, компонентный состав преступления, внутренние связи преступления и его внешние связи.

В еще большей степени рассматриваемая ситуация усугубляется, когда преступная деятельность как объект, «опредмечивается» в конкретных исследованиях: к изучению предлагаются и криминалистическая характеристика как обобщенная информационная модель преступления, и механизм преступления, и отдельные, составляющие одновременно и криминалистическую характеристику и механизм преступления, элементы, такие, например, способ преступления, субъект преступления и т.д.

Мы уже отмечали, что факт сосуществования в теории криминалистики различных понятий, фиксирующих в себе результат научного абстрагирования преступной деятельности, обусловливается недостатками методологического обоснования их исследования. Анализ литературы показывает, что появление в теории криминалистики указанных понятий, как научных абстракций, закономерно отражает процесс познания преступной деятельности и свидетельствует об определенной близости этих двух понятий.

Близость их определяется не только отнесенностью к одному и тому же кругу явлений и процессов реальной действительности, что уже само по себе заслуживает пристального внимания: рассматриваемые научные понятия являются идентичными или каждое из них имеет свою специфику? В любом случае методологически верным, как нам представляется, было бы проведение сравнительно-сопоставительного логического анализа содержания криминалистической характеристики преступления и механизма преступления, позволяющего либо их развести, показав специфику каждого понятия, либо обосновать возможность поглощения одного понятия другим, при установлении их идентичности.

Специфика криминалистического подхода, как известно, определяется, строго говоря, не выяснением вопроса о соотношении преступления и преступной деятельности, а изучением их последствий, т.е. оставляемых ими следов. Принятое в криминалистике отношение к преступлению в функциональном аспекте, т.е., как к деятельности, обусловлено признанием значения той информации (следов), которая образуется в процессе его осуществления.

Таким образом, можно предположить, что в аспекте конечных целей криминалистического познания, возможные различия в интерпретации преступления и преступной деятельности не являются существенными, т.к. криминалистическое значение приобретает результативная часть, изучение которой обусловлено потребностями практики раскрытия, расследования и предотвращения преступлений, но не сама преступная деятельность или преступление, как таковые.

68

Тем не менее, если согласиться с возможными различиями между преступлением и преступной деятельностью, то рассматриваемые нами понятия, уже по своей форме, отнесены к преступлению, но не к преступной деятельности: «криминалистическая характеристика преступления» и «механизм преступления» (выделено нами). Таким образом, мы предполагаем, что сами ученые, занимающиеся разработкой и характеристики, и механизма, не предполагают наличие существенных различий между преступлением и преступной деятельностью и не рассматривают их в качестве дифференцирующего эти понятия критерия.

Можно предположить, что близость понятий «криминалистической характеристики» и «механизма преступления» имеет не только формальный, но и существенный характер. Заметим, что вопрос о понятийнотерминологической системе, т.е. научном языке криминалистики имеет чрезвычайно важное методологическое значение. Принципиальные требования к понятийному аппарату, позволяют нам по-новому взглянуть на соотношение криминалистической характеристики и механизма преступления: это не просто вопрос о терминологических нюансах, а вопрос, имеющий методологическое значение, поскольку, в конечном итоге, в нем проявляется требование обеспечить искомую степень упорядоченности и целостности всей системы криминалистических знаний. В свете вышесказанного, нам представляется, что заявленная унификация понятий, приведение их единообразию, не только возможна, но и необходима.

Нам представляется, что вышесказанное достаточно убедительно демонстрирует методологическое значение более четкого определения содержания преступной деятельности, как предмета криминалистического исследования. При этом мы поддерживаем идею определения специфики криминалистического понимания преступления исходя из конечных целей его изучения, а именно в целях эффективной организации и собственно осуществления раскрытия и расследования преступлений. Принципы построения теории одновременно могут служить и принципами ее проверки. Ведущими мы считаем принцип полноты теории и принцип однозначности результатов.

Список литературы

1.Maver D. Criminal Investigation/Criminalistics in Europe: State of the Art and Look to the Future // Criminalistics/Criminal investigation in Europe: state of art and challenges for the future : conference proceedings / Editors Darko Maver, Bojan Dobovsek, Danijela Frangez. Ljubljana : Faculty of Criminal Justice and Security, 2011. P. 21.

2.См. подробнее: Osterburg James W. and Ward Richard H. Criminal investigation: A method for reconstructing the past. 7 th ed. New York: Routledge, 2015.

3.Аверьянова Т.В., Белкин Р.С., Корухов Ю.Г., Россинская Е.Р. Криминалистика: учебник для вузов / Под ред. Р.С. Белкина. М., 2006.

69

4.Колдин В.Я. Криминалистическое знание преступной деятельности: функция моделирования // Советское государство и право. 1987. № 2. С. 63–69.

5.Кустов А.М. Механизм преступления: понятие и элементы: Лекция. М.: ЮИ МВД России, 1996.

6.Кустов А.М. Механизм преступления и противодействие его расследованию. Ставрополь: Ставропольский университет, 1997.

7.Белкин Р.С. Криминалистика: проблемы сегодняшнего дня. М., 2001.

8.Резван А.П. Правовые и криминалистические проблемы борьбы с хищением предметов, имеющих особую ценность: Автореф. дисс. … д-ра юрид. наук. Волгоград, 2000.

9.Sikman M., Lalic V. Criminalistics/Criminal Investigation in Theory and Practice – Theoretical Concept and Practical Applicability // Criminalistics/Criminal investigation in Europe. P. 49–52.

10.Лубин А.Ф. Механизм преступной деятельности. Н. Новгород: Нижегородский юридический институт, 1997.

11.Густов Г.А. К разработке криминалистической теории преступления // Правоведение. 1983. № 3. С. 88–92.

12.Клочков В.В., Образцов В.А. Преступление как объект криминалистического познания. Вопросы борьбы с преступностью. М., 1985. Вып. 42. С. 44–54.

13.Типовые модели и алгоритмы криминалистического исследования: Учебное пособие / Под ред. В.Я. Колдина. М.: МГУ, 1989.

Коновалов Станислав Иванович, д-р юрид. наук, проф., проф. кафедры уголовного процесса, [e-mail], Россия, Краснодар, Кубанский государственный университет,

Маркова-Мурашова Светлана Александровна, д-р юрид. наук, проф., проф. кафедры теории и истории государства и права, [e-mail], Россия, Краснодар, Кубанский государственный университет

CRIMINAL ACTIVITY AS OBJECT OF CRIMINALISTIC KNOWLEDGE

S. I. Konovalov, S. A. Markova-Murashova

In article authors show importance of criminalistics as science and practical discipline for successful, effective and ethical detection and investigation of criminal offenses; analyze problems of theoretical and practical character when determining object of criminalistics and define ways of their decision.

Keywords: criminalistics characteristic, criminal activity, criminalistics knowledge, object of scientific researches.

Konovalov Stanislav Ivanovich, Dr. jurid. Sciences, prof., prof. Department of Criminal Procedure, [e-mail], Russia, Krasnodar, Kuban State University,

Markova-Murashova Svetlana Alexandrovna, Dr. jurid. Sciences, prof., prof. Department of Theory and History of State and Law, [e-mail], Russia, Krasnodar, Kuban State University

70