О

Информация к размышлению: Психофизическая проблема

Мысли и вещи – сущности разного рода. Можно разделить яблоко на две части. Но мысль о яблоке надвое не поделишь. Можно подумать о рыжей корове. Но сама эта мысль не будет иметь цвета вообще. Тогда откуда мы знаем, что это – мысль именно об этом предмете, если она на него совершенно не похожа? Можно сколько угодно говорить о физиологических основаниях мышления. Но на главный вопрос так и нет ответа: где и каков «мостик» между «материей» ощущения (раздражимостью и т.д.) и идеальностью образа, который оно порождает? Чем объективно отличаются собака и кошка – понятно. Но вот можно ли говорить об объективных различиях мысли о собаке и мысли о кошке? Можно ли перевести мышление на «физикалистский язык»? Читать мысли на оснований измерений состояний мозга?

днако ни самому Декарту, ни его последователям картезианцам (Декарт по лат. – Картезий), среди которых выделяется Мальбранш, не удалось адекватно и без лишних допущений решить главную проблему любой подобной дуалистической философии – проблему взаимодействия души и тела, корреляции психических и физических проявлений, которую мы наблюдаем в человеке. Так, физическое раздражение кожи мгновенно ведет к возникновению психического феномена – ощущения (чувства) боли, зрительно восприятие физического объекта – к возникновению в сознании образа этого объекта и т.д. И наоборот – мы можем объективировать свои мысли (например, приказать себе совершить некоторые физические действия, скажем, поднять руку). Как же это возможно, если субстанции (точнее, их проявления) не могут непосредственно влиять друг на друга, ибо в них самих не существует никакого посредника для такого «воздействия». У души нет энергии в традиционном смысле слова, чтобы сообщить движение материи (телу, скажем), а протяженные тела, находящиеся в пространстве, в принципе не могут воздействовать на то, что вообще находится не в пространстве (глупо было бы считать, что мысли находятся «в голове» в физическом смысле этого слова). Открытая Декартом во всей своей остроте, такая проблема получила название психофизической. То, что предложили картезианцы, фактически разрушало сам дуализм, ибо в модель мира вводился Бог, в каждый момент времени обеспечивавший синхронизацию этих двух рядов явлений (психического и физического), то есть вызывающий в нас идею вещи, если мы чувственно восприняли вещь, или способствующий изменениям нашего тела, если того потребовала возникшая у нас идея. Такая доктрина называлась окказионализмом (от слова occasio – случай, повод). Изменения в одном ряду явлений служили для Бога поводом вызвать соответствующие изменения в другой, т.е. подлинной причиной явлений «в параллельном ряду» (например, чувства боли) является Бог, а не якобы сами вызывающие их явления «первого ряда» (укол булавкой).

Б

Бенедикт Спиноза (1632-1677)

. Спиноза предложил радикальное и чрезвычайно оригинальное решение как проблемы субстанции, так и психофизической проблемы. Он вернулся к монизму – субстанция одна. Спиноза очень логично и убедительно это доказывает, опираясь на данное им самим определение субстанции как причины самой себя, как того, что может быть определено из самого себя, то есть не нуждается для своего существования и описания ни в чем другом. И эта субстанция – сама природа (в широком и достаточно абстрактном смысле слова), реальность, бытие как таковое. Кстати, Спиноза отождествляет такое первоначало мира (фактически сам мир, если брать его с точки зрения его неслучайных, существенных свойств) с Богом. Но это философский Бог, термин «Бог» просто заменяет термин «Абсолют». От Бога иудео-христианской традиции Спиноза не оставляет ничего – ни личностной природы, ни функций Творца и Промыслителя мира, ни трансцендентного миру существования (т.е. бытия по ту его сторону, бытия вне пределов мира). Бог и есть мир – классическое выражение пантеизма, которое мы находим в философии Спинозы.

Можно ли сказать, что Спиноза – материалист на основании того, что он отождествляет субстанцию с природой, признает, так сказать, самодостаточность мира? Вряд ли. Ведь природа у Спинозы – не материальный мир, а природа вообще. «Материальное» и «духовное» - это способы существования реальности, природы как таковой, самой по себе не материальной и не духовной. Так две субстанции Декарта превратились у Спинозы в два атрибута (существенных свойства, определения) единой субстанции. И тогда стало же очевидным новое решение психофизической проблемы: корреляция между бытием и мышлением неизбежна, так как мышление о бытии и само бытие суть одно и то же (одна и та же природа-субстанция), просто рассмотренное под двумя разными углами зрения, под двумя разными рядами определений. Структура же в обоих случаях одинакова. «Порядок и связь идей те же, что порядок и связь вещей», - так выразил эту идею психофизического параллелизма (иногда не совсем удачно применяют этот термин к философии Декарта) сам Спиноза. Идея предмета и предмет совпадают (очевидно, что речь не идет о чувственных предметах). Сознание определенного состояния своего тела (боль, к примеру) тождественно самому этому состоянию. Это не что иное, как панлогизм, с которым мы уже встречались.

К

Джон Локк (1632-1704)

совершенно иным выводам относительно природы бытия пришли британские эмпиристы. Если ранние (Бэкон, Гоббс и отчасти Локк) тяготели к более-менее «реалистической» (в материалистическом звучании этого термина) картине мира, то поздние (Беркли и Юм) заняли последовательную субъективно-идеалистическую позицию (мир и наполняющие его вещи как феномены сознания субъекта), фактически упразднявшую проблему бытия как самостоятельную проблему философии. Ключевую роль в таком повороте мысли, который определил дальнейшие пути и тенденции развития классической философии, сыграла теория познания Дж. Локка.

Пытаясь последовательно провести в жизнь эмпиристский лозунг «Нет ничего в разуме, чего прежде не было бы в чувствах»³, Локк столкнулся со следующей проблемой.