4.2. История рефлексии категории о/с.

Понятия, коррелирующие с этой категорией (такие как субъект, объект, субъективность, объективность, субъективный, объективный) в философии Нового времени были предметом употребления и анализа, но им не придавалось логического значения. Тем самым они имели значение лишь специальных философских терминов. Они имели онтолого-мировоззренческий, либо гносеологический, а не логический смысл.

Анализ категории объективное/субъективное вначале был косвенным, имплицитно содержался в анализе понятий «субъект» и «объект».

4.2.1. Натуралистическое понимание объективного и субъективного.

Латинское слово subiectum означает «находящийся под чем-нибудь» как основание. Примерно в этом же смысле данное слово употребляется в грамматике как «подлежащее» («под своими признаками и свойствами») и в логике как «субъект» для предиката, то есть основание, то, чему приписывается предикат. Object означал «противостоящее субъекту», находящееся «перед субъектом». По характеристике современного французского философа Жака Маритена, еще Фома Аквинский стремился «выработать объективное понятие субъекта, или основания, объективно выявить – онтологическим анализом структуры реальности – те свойства, благодаря которым субъект является субъектом, а не объектом и трансцендирует или скорее превосходит по глубине весь универсум объектов» (Маритен, с.25).

Итак, у Фомы Аквинского ясно сформулирована идея, что в структуре реальности имеет место «мир субъектов или оснований», противостоящий миру объектов и полагающий его. Но интерес Фомы сугубо онтологический: в каком отношении находятся субъект и объект? Ответ Фомы таков: «в мире существования есть лишь субъекты, или основания, и то, что приходит из них в бытие», «объекты есть не что иное, как нечто в субъекте» (Маритен, с.26). Бытие пронизано этой субъективностью.

«В движении по лестнице бытия к более высоким его ступеням мы имеем дело с субъектами существования, с основаниями, все более и более богатыми в своей внутренней сложности, чья индивидуальность все более концентрированна, чье действие демонстрирует все более и более совершенную спонтанность…. …с появлением человека свобода спонтанности становится свободой автономии, suppositum становится persona… …Только личность свободна, только у нее есть в полном смысле слова внутренний мир и субъективность» (Маритен, с.26—27).

Эта характеристика Маритеном взглядов Фомы (и разделяющего их самого Маритена) позволяет сделать следующие выводы. Во-первых, в них нет видения логического аспекта, понимания объективного и субъективного как категории мышления. Во вторых отчетливо сформулированы принципиальные характеристики субъективного, которые в целом сохранились и далее. Это: рост субъективности есть рост сложности, автономности, спонтанности, свободы. Высшей субъективностью обладает свободная и обладающая внутренним миром личность.

Позже, под влиянием философии Декарта (XVII век) понятие субъекта сузилось (по сравнению с трактовкой Фомы) до человеческого Я, «мыслящей души».

С этого момента и особенно в XVIII и в первой половине XIX в.в. сложилось понимание субъекта и объекта и, соответственно, субъективного и объективного, которое можно назвать натуралистическим. Оно сохранилось и до сегодня. Суть его в том, что под объектом и объективным понимается внешний человеку физический мир, природа, а под субъектом и субъективным – человеческая психика, сознание, Я (также понимаемые как природные). Натуралистическое понимание объективного и субъективного было особенно характерно для философов-материалистов, например, для Л.Фейербаха (XIX век). Он широко пользуется понятиями субъективного и объективного в своей критике религии, и их смысл представляется ему очевидным. Например, говоря о верованиях и предрассудках «некультурных народов», Фейербах пишет, что мы имеем в них «примеры того, как вообще человек превращает субъективное в объективное, то есть, делает чем-то существующим вне мышления, представления, воображения то, что существует только в его мышлении, представлении, воображении» (Фейербах, т.2, с.773). Отсюда ясно: объективное – это существующее вне мышления, представления, субъективное же, напротив, именно то, что в мышлении, в представлении, в воображении. Значит, субъективное -- человеческое, объективное – природное. При этом граница между ними понимается как очень жесткая: «Познание существенного, нестираемого различия между мышлением и жизнью… есть начало всякой премудрости в мышлении и жизни» (там же, с.890).

Натуралистическое понимание содержит внутренние трудности. Например, если объективность заключается в независимости от моего сознания, то объективно ли сознание другого человека, находящееся вне моего сознания и не зависящее от него? Объективны ли ценности, социальные институты и процессы – ведь они создаются людьми с участием сознания? С другой стороны, если сознание, психика суть природные процессы, почему они должны противопоставляться природе как нечто особое, в чем тогда их субъективность? Эти и другие подобные трудности показывают ограниченность натуралистического понимания объективного и субъективного и необходимость его преодоления.

4.2.2. Преодоление натурализма в понимании субъективного и объективного.

Это преодоление и тем самым приближение к осознанию логического смысла этих понятий начинается с Канта.

Трансцендентализму Канта не присущ ни натурализм, ни гипертрофия идеи субъективного.

Кант придает понятиям объект и субъект гносеологический характер. Он определяет объект как «то, в понятии чего объединено многообразие, охватываемое данным созерцанием» (3, с.195). Поскольку это так, становится возможным поставить вопрос о Я, как объекте: «каким образом я как умопостигаемый и мыслящий субъект познаю самого себя как мыслимый объект», «каким образом я вообще могу быть для себя самого объектом» (3, с.207). Ясно, что объект не понимается как природа, как физический мир. Субъект же лишь отчасти понимается натуралистически, но не только: он есть единство апперцепции, являющееся основой всякого возможного опыта. Тем не менее, все-таки, субъективное есть относящееся к человеку. Объективное же – не только внечеловеческое. Так, объективны категории, хотя они и принадлежат рассудку как его формы. Объективно знание, получаемое в синтезе созерцаний и категорий. Тем самым Кант приближается к логическому смыслу понятия «объективное», преодолевая натурализм.

Решающий шаг в рефлексии понятий объективное и субъективное, как выражающих логическую категорию, был сделан Гегелем в «Науке логики». Вся структура этой работы построена на категориях объективное и субъективное. Гегелевская система категорий развертывается в рамках объективности и субъективности таким образом, что мысль движется от объективности к субъективности, внутри субъективности формируется этап объективности и все снимается в высшем синтезе объективности и субъективности, которым выступает абсолютная идея, в-себе-и-для-себя-сущее понятие, лежащее в основании всего. В результате действительность предстает не только «как объективный мир, лишенный субъективности понятия, а как такой объективный мир, внутреннее основание и устойчивое существование которого есть это понятие» (5, с.295). Таким образом, объективное и субъективное выступают у Гегеля как своего рода метакатегории, не входящие в структуру категориальной иерархии, а объемлющие собой две группы категорий – категории объективности и категории субъективности, которые, однако, в равной степени оказываются категориями в-себе-и-для-себя сущего понятия. Тем самым, эти категории оказываются неразрывно связанными как онтологически, так и по их смыслу.

Логически субъективное и объективное противоположны. Это принципиальный момент. Их логическая противоположность сочетается с их логической взаимосвязью и онтологической относительностью. В рамках такого понимания нельзя мыслить объективное как нечто, что само по себе независимо существует. Объективное лишь в том смысле объективно, что оно не-субъективно, противоположно субъективному, вне этого смыслового сопоставления термин вообще никакого смысла не имеет. Аналогичным образом можно сказать и о субъективном. Их употребление вне отношения друг к другу столь же бессмысленно, как если бы мы употребляли слово «правое» или «верх», не имея в виду «левого» и «низа». Именно это и придает им статус категории объективное/субъективное, наполняет их логическим, а не натуралистическим онтологическим или психологическим смыслом.

4.2.3. Гегелевское понимание объективного и субъективного.

Гегель вполне осознанно и эксплицитно вводит понимание объективного и субъективного, отличное от натуралистического понимания. Он выделяет два вида субъективности вещи: как ее, вещи, понятие (всеобщая сущность) и как случайность, обусловленная ее внешним характером (5, с. 102-103). Последнее Гегель называет голой субъективностью в противоположность объективности как необходимости и даже долженствованию вещи. Это придает термину «субъективность» совершенно иной, нежели раньше, смысл. Объективность тоже имеет двоякое значение – «значение чего-то противостоящего самостоятельному понятию, но также и значение в-себе-и-для-себя-сущего» (5, с.161.). В первом значении объект (и соответственно объективное) «есть многообразный мир в его непосредственном наличном бытии» (там же), противостоящий Я. Тут Гегель описывает натуралистическое понимание объективного и не отвергает его, а лишь признает не единственно возможным. Во втором же значении «слово «объективное» означает …в-себе-и-для-себя-сущее».

Приводимые Гегелем примеры разъясняют это положение.

«Разумные основоположения, совершенные произведения искусства и т.д. называются объективными, поскольку они свободны и выше всякой случайности. Хотя разумные (теоретические ли или нравственные) основоположения принадлежат лишь сфере субъективного сознания, тем не менее, то, что в них есть в-себе-и-для-себя-сущего, называется объективным» (5, с.161-162).

Гегелевское понятие «в-себе-и-для-себя-сущее» мы заменим понятием «имманентное» в смысле «внутренне и специфически присущее, обусловленное не внешними обстоятельствами, а собственной природой». Тогда идея объективности не будет ограничена внешним сознанию миром и рассматриваться как абсолютная противоположность сознанию. То, что онтологически принадлежит сознанию, логически может рассматриваться как объективное. Объективное и субъективное в онтологическом плане перестают быть жестко противопоставленными, выявляется их онтологическая относительность.

Вполне лояльно относясь к натуралистическому пониманию объективного и субъективного, Гегель не тематизирует этот вопрос, для него это – периферийная проблематика.

Свое внимание он сосредотачивает на анализе того, что можно было бы назвать диалектикой объективного и субъективного в сфере духа. Это подробно рассмотрено в «Философии духа» (6).

Гегель здесь раскрывает условия формирования объективного и субъективного как характеристик самого духа, то есть формирования этих категорий как категорий сознания, мышления. В гегелевской системе это происходит на ступени становления души сознанием:

«поскольку душа становится сознанием, для нее … возникает противоположность субъективного мышления и внешности – двух миров, которые в своей истинности, правда, тождественны…но которые, однако, для простого рефлектирующего сознания, для конечного мышления обнаруживаются как существенно различные и друг по отношению к другу самостоятельные» /6, 170/.

Итак, становление сознания, включает в себя как необходимый момент становление двух миров – мира самого сознания, Я, и мира как внешнего. Как это происходит? Так называемая чувствующая душа (это, по Гегелю, ступень становления души) обладает природностью, и в этом своем состоянии не различает себя и другое. В своей истине /в сознании/ она должна эти свои качества

«идеализировать, усвоить их себе, превратить их, таким образом, в объективное единство субъективного и объективного и, тем самым освободить свое другое от непосредственного тождества с собой, как в равной мере и себя освободить от этого другого» /6, с. 168/.

Свое другое сознания – это внешний мир. Таким образом, в сознании (с его появлением) происходит расчленение на объективное и субъективное. Но у Гегеля это расчленение, не онтологично, то есть оно не означает, что сознание творит мир по типу творения мира Богом. Во-вторых, оно диалектично: никакого разрыва между ними не образуется. Возникает ситуация, которую Гегель описывает так:

«Свобода и разум состоят в том…что я все познаю как принадлежащее мне … что каждый объект я постигаю как звено в системе того, что есть я сам,…что в одном и том же сознании я имею и «я» и мир, в мире снова нахожу себя и, наоборот, в моем сознании имею то, что есть, что имеет объективность» /6, с.214/.

Это единство Я и объекта Гегель называет принципом духа, то есть оно имманентно духу /6, с.214/. Этим определяется и дальнейшее развертывание диалектики объективного и субъективного – на ступенях теоретического и практического духа. Но прежде, чем это продемонстрировать, необходимо отметить еще одну важную идею Гегеля. Она касается вот чего. Противопоставляя себе внешнее, чувствующая душа вступает в сферу случайного, единичного, как найденного. Однако рассудок и разум обнаруживают в этом случайном и единичном «момент некоторой великой взаимосвязи» /6, с.170/. В этой великой взаимосвязи внешнее обнаруживается как необходимое и «получает форму объективности» /6, 170-171/. Эта объективность является целью теоретического стремления и образует также норму практического поведения.

Мы видим, что у Гегеля объективность эксплицируется не просто и не только через идею внешнего сознанию, а через другие, логические характеристики, дополнительно вытесняя момент физикализма в толковании объективности.

Вторая идея, содержащаяся в приведенном отрывке: объективность, понятая описанным образом, является целью теоретического стремления, познавательной активности разума. В своей познавательной деятельности теоретический дух начинает с объекта, который кажется чуждым, но в процессе познания

«приобретает форму чего-то ставшего внутренним, субъективного, всеобщего, необходимого и разумного» /6, с.236/.

То есть чуждое, внешнее и объективное превращается в процессе познания в свое и субъективное. Поэтому знание диалектично:

«О содержании познаний я знаю, что оно есть, обладает объективностью и в то же время, что оно есть во мне и, следовательно, субъективное» /там же/.

Обратное направление имеет движение практического духа. Практический дух отправляется от субъективного в виде целей и интересов и «продвигается дальше, к тому, чтобы превратить их в нечто объективное» /там же/. И здесь объективное и субъективное не разорваны, идет движение от субъективного к объективному или превращение субъективного в объективное.

Но чтобы достичь этой цели /объективации субъективного/, я должен использовать материал, т.е. противостоящее мне наличное бытие как оно существует по истине. Другими словами, объективное и необходимое внешнее есть условие и материал реализации субъективных целей.

В обеих формах духа ( то есть в теоретическом и практическом духе) «порождается то самое, в чем состоит разум – единство объективного и субъективного» /там же/.

Что же мы имеем в итоге гегелевского анализа?

Во-первых, Гегель отчетливо выделил два понимания объективности и субъективности-- натуралистическое и логическое. Субъективное выступает как сфера свободы и спонтанности в противоположность объективности как имманентности и необходимости. Нечто субъективно, если проявляет свободу и спонтанность, нечто объективно, если подчиняется своему имманентному закону, своему внутреннему долженствованию.

Во-вторых, Гегелем обстоятельно обоснована идея онтологической относительности и взаимных переходов объективного и субъективного при их логической противоположности.