11.2.Философская рефлексия

Как бы это ни казалось странным, философская рефлексия этих слов началась поздно – с Гегеля. Ни у Аристотеля, ни у Канта мы не находим тематизации этих понятий. Но сами слова, разумеется, существовали, и Аристотель и Кант их использовали в философских текстах. Например, Аристотель говорит о внешнем характер случайных причин. Кант говорит о внутреннем и внешнем опыте, о внутренней неудовлетворенности богатых людей, прикрытой «внешним блеском», о том, что природа может использоваться человеком внутренне и внешне. Различает относительную /внешнюю/ и внутреннюю целесообразность природы, говорит о внешнем созерцании и внутреннем чувстве /в «Критике чистого разума»/, о внутренней и внешней возможности и др. Использование настолько обширное и разнообразное, что можно говорить о наличии у самого Канта некоторой интуиции внутреннего и внешнего, которая, однако, не стала предметом специальной рефлексии.

Иное дело Гегель. Он не только широчайшим образом использует идеи внутреннего и внешнего, но и дает им обстоятельный анализ, который и можно считать как началом, так и концом обсуждения этой темы в классической философии. Для адекватного понимания его позиции по этому вопросу нужно ясно представить себе место этой темы в общей логике саморазвёртывания понятий-категорий. Этот анализ осуществляется Гегелем в учении о сущности, во втором отделе «явление», в конце его, на переходе к третьему отделу «действительность». Таким месторасположением целиком определяется смысл категорий, формируемый Гегелем. Сущность – тезис, явление – антитезис, действительность – синтез: такова триада, в которой находят свое место понятия внутреннее и внешнее. Они составляют момент перехода от явления к действительности.

Внутреннее и внешнее выступают у Гегеля как различные определения формы мыслимой вещи. Внутреннее – форма рефлексии в себя, форма существенности, а внешнее – форма рефлексии в другое, непосредственность, форма несущественности. Таким образом, «внутреннее определено как сущность, а внешнее как бытие» /4, 631/.

В полном соответствии со своей логикой Гегель устанавливает между внутренним и внешним неразрывную смысловую связь:

«Внешнее и внутреннее суть определенность, положенная так, что каждое из этих двух определений … предполагает другое и переходит в него как в свою истину…» /4 с.631/.

Как это часто бывает у Гегеля, он доводит мысль до парадоксальных формулировок: внутреннее, поскольку оно есть внутреннее, в силу этого есть внешнее; внешнее, поскольку оно есть внешнее, есть внутреннее. Единство внутреннего и внешнего -- противоречие, переход одного в другое и обратно. Внутреннее, таким образом, есть истина внешнего, внешнее есть истина внутреннего.

Целевая установка гегелевского анализа внутреннего и внешнего -- критика кантовского разрыва и противопоставления сущности и явления, ноуменов и феноменов. Если сущность определяется как внутреннее /рефлексия в себя/, а явление как внешнее /рефлексия в другое/, то вся диалектика внутреннего и внешнего, по Гегелю, есть опровержение кантианства в данном пункте, его деления вещей на вещи-в-себе и вещи-для-нас. Внешнее, по определениям Гегеля,

«не только одинаково по содержанию с внутренним, но оба суть лишь одна мыслимая вещь» /4, с.629/.

Согласно Гегелю, явление любого нечто есть рефлексия как в другое, так и в себя, поэтому

«его внешность… есть проявление во вне того, что оно есть в себе» /4, 635/.

«Сущность, будучи определена как внутреннее, содержит в себе указание на то, что она недостаточна и имеет свое бытие лишь как соотношение со своим другим, с внешним, но и последнее… есть не только бытие, …а нечто соотносящееся с сущностью, с внутренним» /4, 631/.

Обратим внимание на слова «сущность недостаточна». Это принципиально иная мысль, чем мысль, что сущность это нечто главное, что достаточно познать сущность, и второстепенным, внешним можно уже не интересоваться. В эмпирической действительности может быть и так. Но гегелевский анализ – на высшем уровне абстракции, логики, и здесь «сущность недостаточна». Это недостаточность того же рода, как заявляет о своей недостаточности возможность, стремящаяся стать действительностью. Сущность как таковая недостаточна потому, что она именно определена как внутреннее, которое не бывает без внешнего, как правое без левого. Сущность «имеет свое бытие лишь как соотношение со своим другим, внешним». В этом вся суть проблемы.

Кантовская вещь в себе /поясним мысль Гегеля собственным примером/ подобна ткани, у которой есть лицевая часть, но нет изнанки, или, может быть, точнее – изнанка и лицевая часть разнесены, разделены, что бессмысленно. Так же бессмысленно говорить о сущности отдельной от явления:

«Нечто состоит в себе и для себя не в чем ином как в том, что оно проявляется во вне. Оно есть откровение своей сущности, так что эта сущность именно и состоит только в том, что она есть открывающее себя»/4, 635/.

Имея в виду эти идеи Гегеля, В.И.Ленин дал свою известную формулировку как максиму марксистской материалистической диалектики: «Сущность является, явление существенно».По этой причине «единство внутреннего и внешнего есть абсолютная действительность» /4, 636/, то есть не то, что мнится «критической философии» /Канта/, а то, что есть «на самом деле, объективно».

При всей диалектической глубине гегелевского анализа, ему, однако, в данном случае не достает всесторонности. Антикантовская направленность увела Гегеля в гносеологизм и поэтому в неправомерное отождествление внутреннего с сущностью, а внешнего с явлением. В силу этого гегелевская трактовка не охватывает всего богатства смыслов внутреннего и внешнего, которыми обладает эта категория. Например, «простые» пространственные отношения из него явно выпадают. «Внешний вид и внутреннее убранство» явно не экземплифицируют отношение сущности и явления. А сказать, что тут не имеет места отношение В/В – вряд ли справедливо. То же о внешнем /телесном/ и внутреннем /духовном/ в человеке. Противоречащие примеры не опровергают гегелевскую трактовку, а лишь показывают ее не универсальность. Универсальной может быть только логическая, а не гносеологическая трактовка. Сущность и явление – не суть категории логики, поэтому они и не универсальны. Они являются дериватами категории существования и основания и лишь опосредуются категорией В/В, когда возникает идея внутреннего основания. Она-то и может трактоваться как гносеологическое понятие сущности, бытийствующей как основание некоторого явления. Но не всякое явление есть внешнее.