Модель формального равенства

Я пишу эти строки, когда англосаксонский мир откровенно злорадствует по поводу “огней Парижа”, а некоторые французские масс-медиа запустили уж совершенно идиотскую версию о том, что за организацией беспорядков стоят британские спецслужбы, пожелавшие таким образом отомстить Жаку Шираку и его правительству за критику военной кампании в Ираке. Тем не менее я не стал бы торопиться хоронить модель формального равенства. Во-первых, нельзя прямолинейно сравнивать миграционную ситуацию в США — и во Франции или Германии. Афроамериканская община в массе считает Америку “своей страной”. То же касается критической части мигрантов. Здесь уместно процитировать фрагмент прекрасной статьи Владимира Абаринова (“Совершенно секретно”. 2005. N№ 12): “Жизнь иммигранта в первом поколении зачастую нелегка. Но, работая в поте лица таксистом или мойщиком посуды, пришелец знает: у его детей есть шанс подняться по социальной лестнице хоть до самого верха. Иммигранты уже второго поколения воспринимают американскую историю как свою собственную: дети арабов и индусов уверены, что их предки воевали в Континентальной армии Джорджа Вашингтона, искали лучшей доли на Западе в фургонах пионеров, сражались на полях Гражданской войны — конечно же, за отмену рабства”.

Историческую эффективность любой модели может доказать только время. Но не следует упускать из виду чрезвычайно важное обстоятельство: американское общество — самый химически чистый пример нации. По мере усиления процесса дезинтеграции белых этнических групп это общество становится все более внутренне готовым к деанглосаксонизации и деальбеуссизации (albeus — по латыни “белый”, dealbeussisatio — процесс потери белого цвета). В 2050 году белое население все еще будет составлять в США большинство, но перестанет им быть в последующие четверть века. Ситуация в Западной Европе иная. Там все еще существуют четкие этнонации, которые очень жестко держатся за свои этнические корни. Арабу из Йорка и арабу из Марселя найти общий язык зачастую гораздо проще, чем этническому англичанину и этническому французу. Сколько бы ни говорили об “общих европейских ценностях” и единой Европе, сколько бы ни клялись в вечной любви и дружбе французский и немецкий лидеры, но застарелая этническая неприязнь нет-нет да и проявит себя, как в фильме “Такси”, где два горбоносых жгучих брюнета-француза ловко обманывают надменных и тупых белобрысых немцев. Да и публичные высказывания итальянских официальных лиц (уровня замминистров) 2003 года о немцах как о “тупоголовых пожирателях сосисок” и “людях, чье главное достоинство заключается в способности выпить как можно больше пива и после этого как можно громче рыгнуть” не так уж безобидны. Если средний француз после стольких лет существования на общеевропейском пространстве недолюбливает среднего немца и особенно среднего англичанина, то вряд ли можно рассчитывать на его любовь к среднему арабу из городского предместья. Америка никогда не была страной этносов, Европа — это прежде всего этносы. Среднему белому американцу, который если и является WASP, то, скорее, по психологической самоидентификации, чем “по крови”, легче представить себе мультикультуральное и мультиэтничное будущее, чем среднему европейцу. Сейчас острота иммиграционного вопроса нередко сводится к дилемме: закрывать или не закрывать границы. Это великая мистификация со стороны интеллектуального сообщества. Даже если все границы будут перекрыты, в силу демографической динамики к 2050 году нетитульные этнические группы составят не менее 40% населения. Нью-Йорк мультикультурален и мультиэтничен уже более ста лет — для западноевропейских мегаполисов эта ситуация исторически нова. Поэтому средний европеец более остро и глубоко чувствует то, чего уже почти не ощущает средний белый американец.

Речь идет о кардинальном изменении этнической картины. Фактически, если не прятаться за формулировки, идет вялотекущий процесс этнозамещения. Причем его модели по разные стороны Атлантики существенно различны. В каждой из западноевропейских стран наблюдается доминирование определенной этнической группы: арабы во Франции, турки — в Германии… Возможно, поэтому уровень дискомфорта их титульного населения выше, чем у североамериканцев. Представить себе в США альянс между китайцами, арабами, выходцами из Африки, корейцами и афроамериканцами затруднительно. Во время уже упомянутого негритянского мятежа 1992 года в первую очередь пострадали китайские и корейские мелкие бизнесмены, они же требовали от властей и более жестких карательных мер. Этническая мультивекторность американского общества служит определенной страховкой от слишком радикальной деальбеуссизации. В Западной же Европе вульгарное копирование американского мультикультурализма может привести к ливанизации или балканизации. Хотелось бы добавить оптимизма по этому поводу, но у меня его, увы, нет. Миф о плавильном котле

В течение долгого времени западное интеллектуальное сообщество гипнотизировало себя теорией “плавильного котла”. Согласно ей, в Соединенных Штатах действовал этнокультурный механизм, перерабатывавший разнообразные миграционные потоки в единое целое. Долгое время эта теория считалась безоговорочно адекватной. Но парадокс в том, что ее многочисленные разработчики и адепты — социологи, политологи, культурологи, историки — по всей видимости, не утруждали себя знанием демографии и не догадывались изучить статистику межэтнических браков. Достаточно было внимательно ее проанализировать, чтобы понять: “плавильный котел” — миф. Да, что касается браков между выходцами из разных германских народов, тут “плавильный котел” худо-бедно работал. Но остальные этнические группы сохранили свою обособленность вплоть до настоящего времени — особенно американцы итальянского, ирландского, греческого, восточноевропейского, латиноамериканского, еврейского, арабского, индийского и китайского происхождения. В так называемом “плавильном котле” не столько варилось нечто принципиально новое, сколько шла попытка всеобщей англосаксонизации. От теории “плавильного котла” ввиду ее чудовищной неадекватности отказались в начале 1960-х, заменив ее теорией “миски с салатом”: представление о формировании некой единой этнокультурной общности было замещено идеей автономных этнических групп и мультикультурализма.

Западное интеллектуальное сообщество споткнулось на трех кочках. На аналогии между этнокультурным миром и миром социетальным; на аналогии между Америкой XIX века и сегодняшними днями и на тотальном непонимании этно-демографического фактора.