2. 2. Христианская этика

В средневековую эпоху на смену классическим античным добродетелям пришли новые христианские ценности: вера, надежда и любовь. В христианской этике любовь возвысилась до универсальной нравственного принципа, который должен регулировать все отношения между людьми. Любовь фактически отождествляется с моралью, поэтому неслучайно христианский философ Августин провозгласил новое золотое правило нравственности: “Люби – и делай, что хочешь”. Такая уверенность в том, что человек в состоянии любви не способен на совершение зла объясняется тем, что любовь к ближнему является лишь отражением любви к Богу. В ближнем через ближнего человек любит Бога. Отсюда и требование любить всех, не исключая даже врагов. Если же человек любит избирательно, одним платит добром, а другим – злом, он берет на себя прерогативу Бога, полагая, будто сам может решать, что справедливо и что несправедливо. Источником любви также является Бог. Апостол Иоанн даже утверждает, что “Бог есть любовь”.

Таким образом, в христианской этике Бог выступает как моральный абсолют. Бог наделяется качествами всемогущества и всеведения и отождествляется с благом. Но Бога, обладающего такими качествами оказалось чрезвычайно трудно совместить с наличием в мире зла. Возник вопрос: почему Бог допускает существования зла? Если Бог не может уничтожить зло, то он не всемогущ, а если не хочет, то не является всеблагим. Из решения этой проблемы возникла теодицея – оправдание Бога за наличное в мире зло. В христианской этике сложилось несколько вариантов богооправдания. Августин приводит 3 типа аргументов.

Согласно первому из них, Бог создал мир из “ничего”, поэтому на всем творении лежит печать небытия, конечности, злобы. Всему сотворенному присуща тяга к небытию, разрушению и самоуничтожению. Любая вещь удерживается в бытии одним только божественным содействием. Зло происходит не от Бога, а от небытия, из которого он создал мир.

Согласно второй концепции теодицеи Августина, зло есть своего рода видимость, которая имеет отрицательное значение только с ограниченной человеческой точки зрения, а в целостной картине мира или с точки зрения вечности оказывается благом. Мир в целом является благим и прекрасным, а зло в нем существует только относительно: в виде недостатка, отсутствия добра. Но тогда получается, что божественная милость и забота распространяются преимущественно на целое, а не на отдельные его части.

Наиболее убедительным представляется третий вариант теодицеи, в котором возникновение зла связывается с грехопадением человека. Человек был создан “по образу и подобию Божьему”, но его природа была искажена после грехопадения. Грех заключался в его отступлении от божественной воли, в чрезмерной гордыне. Последствием грехопадения в моральном смысле стала врожденная предрасположенность ко злу. Первородный грех выражается в слабости воли, неспособной решиться на добро; в незнании Бога и добра, в стремлении к чувственным удовольствиям. Через Адама грех вошел во всех людей, они потеряли возможность не грешить. Первородный грех распространяется даже на младенцев. Греховность младенцев выражается в капризности, обиде и злобе на окружающих.

Концепция первородного греха помогает разрешить теодицею, но умаляет достоинство человека. В ней человек рассматривается как слабое, зависимое существо, неспособное творить добро и спастись без божественной милости. В раннем христианстве эта концепция человека не была единственной. Например, британский монах Пелагий обосновал идею о моральной суверенности человека. Спасение является результатом индивидуальных усилий самого человека. Наследственного греха, по мнению Пелагия, не существует. Свободная от предопределенности к греху, человеческая воля отделена также от помогающей милости Бога. Грех Адама не распространяется на последующий человеческий род; дети рождаются невинными, каким был Адам до своего неповиновения. Человек может быть безгрешным и выполнять волю Бога. Гуманистический пафос этики Пелагия был понятен простым верующим, но опасен для усиливающейся церкви, претендующей на управление и контроль над паствой. Поэтому пеллагианство вскоре было осуждено.

В официальной христианстве возобладала точка зрения об изначальной испорченности человека, его неспособности творить добро по собственной воле. Как писал Августин: “Когда человек живет по человеку, а не по Богу, он подобен дьяволу”. Много позже Фома Аквинский по-своему подправил Августина. Он утверждал, что человек может творить добро и по своей воле, но в границах, предопределенных Богом.

Таким образом, в христианской этике граница между добром излом проходит в душе человека. Нравственная жизнь предполагает постоянную борьбу между двумя этими силами, поскольку двойственна сама природа человека. В каждый момент христианин должен решать: поступать по своей воле или согласно воле Бога.