Примеры эстетических деформаций элитарно ориентированного сознания

Рассматривая проблему понимания и формирования эстетического вкуса, М. С. Каган отмечает слабость существующих психологических подходов: «Что касается «психологической эстетики»... то она... оказывается ограниченной в двух отношениях: во-первых, в том, что сосредоточенная на рассмотрении своего предмета, не видит его места и функции в целостной жизни психики... а во-вторых, изучая эстетическое восприятие как форму психической активности, психологическая (экспериментальная) эстетика абстрагируется

286

от того культурного контекста, в котором восприятие это реально осуществляется» (Каган, 1997. — С. 187).

Для психолога рассмотрение проблемы переживания творца и публики, столкнувшихся с эстетической деформацией и осознавшей ее, должно, вероятно, выражаться не только в использовании традиционных методов исследования, но и в ходе непосредственного наблюдения и прочувствования этих эстетических деформаций (о методе «открытых глаз» более подробно — см. главу 21). Чтобы немного продемонстрировать возможности такого непосредственного понимания страданий творца и публики, осознавшими эстетическую деформацию, можно привести один типичный пример — пример разделения творчества и самой личности творца.

Великолепный, гениальный бард, к сожалению, не очень разбирающийся в общественно-политических процессах, происходящих в стране (фамилию, естественно, не называем), оказывается втянутым в политические игры. Его фактически используют для обоснования (точнее — для оправдания) конкретных преступлений с настоящими жертвами, кровью, изнасилованиями... И в итоге гениальный бард публично заявляет: «Я наслаждался этим зрелищем» — и даже подписывается под благодарственным письмом человеку, организовавшему эту бойню... Налицо явное противоречие: прекрасные (правда, в основном лирические) песни и мелодии, действительно порождающие добрые чувства, с одной стороны, и одобрение зла, а фактически и молчаливое соучастие в этом зле, с другой стороны... Поскольку бард уже в летах, то сам он так не осознал этого противоречия. А если бы осознал?..

Но в еще более сложном положении оказывается поверившая в него публика. Например, человек, который искренне считает такого барда гением и одновременно осуждает преступление, одобренное его кумиром, сам начинает страдать. Когда он слышит песни любимого барда, то вместо того, чтобы наслаждаться ими, он неизбежно вспоминает, что написал их человек, оказавшийся сопричастным злу. Нормальный человек с развитым чувством справедливости и собственного достоинства

287

абстрагироваться от этого уже не сможет... В результате такой человек вынужден будет относиться к гениальному творчеству своего прежнего кумира рационально, то есть всего лишь понимать, что «объективно» песни прекрасны, но на уровне чувств они уже не вызывают эстетического восторга (если даже не вызывают омерзения). И как следствие человек лишается важной эстетической, а может, и духовно-смысловой опоры всей своей жизни. К сожалению, и прекрасный поэт может оказаться палачом. Здесь мы опять убеждаемся, что эстетическое (как и комическое) далеко не всегда отождествляется с добром, то есть мы опять сталкиваемся с раздвоением мира, потери им гармонии.

Конечно, можно сказать, что приведенная выше проблема надуманная и все гораздо проще, ведь другие люди по-прежнему воспринимают барда и искренне наслаждаются его творчеством. Но это потому, что они не понимают (или не хотят его понимать, как бы интуитивно предохраняя себя от «ненужных» переживаний и не обедняя для себя мир прекрасного) более глобального культурно-исторического контекста не только творчества самого барда, но и творчества восприятия его «шедевров» со стороны почитателей этого барда.

Другим примером, показывающим сложные отношения творца (творца «элитной атмосферы» группы-тусовки) и публики, может стать ситуация, когда творец все-таки вкладывает свою душу в построение прекрасных внутригрупповых отношений, но потом вдруг обнаруживает, что эти отношения, действительно, многим окружающим «нравятся», и тогда их начинают в массовом порядке (но без души, как это делал творец) воспроизводить в других группах, «тиражировать» и неизбежно опошлять (без души-то...). И тогда у творца возникает сомнение, а стоило ли демонстрировать эти отношения, да еще стремиться к тому, чтобы быть для кого-то примером для подражания? Не лучше ли было бы сохранять (и развивать) внутригрупповые отношения как некую «тайну», доступную лишь для посвященных? Но элитарно ориентированная «группа-тусовка» и ее лидеры как раз на это

288

согласиться не могут, так как тогда исчезнет возможность демонстрировать свое превосходство над остальными, что и позволяет ее членам самоутверждаться.

Похожая проблема возникает, когда творец (поэт, художник, бард) вдруг осознает, что его выстраданные темы стали «темами лавочного мира», когда эти темы многократно «воспроизводятся» в ритме ресторанного «гоп-стопа» самодовольными уголовниками и «предприимчивыми» жлобами под визгливое хихиканье (подхихикивание) их холуев и проституток, что случилось, например, с творчеством В. С. Высоцкого. С одной стороны, творец может сказать, что его песни «поет народ»... но, с другой стороны, эти песни неизбежно «опошляются», а значит, «опошляется» и само имя творца... И вновь мы имеем дело с раздвоенностью личности творца.

Таким образом, человек в стремлении к чему-то лучшему (элитному) часто обращается к другим людям, включается в групповые взаимоотношения, надеясь если и не в одиночку, но с такими же «несчастными», как он сам, обрести (или повысить) чувство собственного достоинства. Элитарно ориентированная группа («тусовка») часто использует для этого смех и иронию как наиболее эффективные средства эмоционально-эстетического утверждения своего превосходства, пытаясь с их помощью осудить реальный мир, где члены «тусовки» не смогли самоутвердиться в полной мере и создать новый, иллюзорный мир, где они чувствуют себя более значимыми. Вместо того, чтобы утверждать себя в мире реальными делами, «тусовка» всего лишь заявляет о своей значимости и, главное, эстетически оформляет это заявление, да так, что кто-то в это начинает верить, то есть «тусовка» фактически творит новую психологическую реальность. В итоге получается, что «тусовка» тем в большей степени может считать себя приближенной к элитарному, чем в большей мере ей удалось эстетически «охмурить», «очаровать», «обмануть» окружающих, заявляя о своей исключительности и значимости.

289

Конечно, это не распространяется на все подряд группы и даже «тусовки» (слава Богу, есть где-то и по-настоящему творческие коллективы и группы, и бескорыстные, и просто прекрасные люди и отношения), но в той или иной мере стремление именно таким образом утвердить свою исключительность в мире можно обнаружить в очень многих группах, претендующих на свою близость к настоящей элите.

Контрольные вопросы к главе 4

1. Насколько правомерно делить людей на «худших» и «лучших»? Почему?

2. Приведите примеры элитарных ориентаций людей в различных сферах общественной жизни.

3. Каковы «границы» психологического пространства элитарности?

4. Каково содержание понятия «маленький человек» и насколько вообще правомерно говорить о «маленьком» или «большом» человеке?

5. Как соотносятся понятия «элита», «псевдоэлита» и «масса»?

6. Что такое «жажда обольщения» в манипуляции массовым сознанием?

7. Что понимается под фашизмом и неофашизмом? В чем особенности «рыночного фашизма» (РФ)?

8. Каким образом ирония и смех могут быть использованы для манипуляции массовым сознанием? Приведите примеры.

9. Должен ли творец ориентироваться на вкусы примитивной публики или он должен задавать более высокую эстетическую планку, рискуя вообще быть не понятым публикой? Но не будет ли такое презрение к «примитивной» публике этической ошибкой? И какое отношение все это может иметь к работе психолога-практика, также стремящегося «эстетизировать» свои отношения с клиентом (или с группой)?..

290