§ 3.1. Предварительные замечания

Словарный состав русского языка в настоящее время насчитыва­ет миллионы лексических единиц, куда входят общенародные слова, составные наименования, выражения, а также профессиональные, диалектные, жаргонные и т.д. Но словарный состав не статичен, не неподвижен.

Лексика русского языка находится в постоянном движении. С од­ной стороны, многие слова и выражения выходят из употребления, становятся малоупотребительными, а то и совсем забываются. С дру­гой стороны, язык постоянно пополняется новыми словами и новыми значениями уже известных слов. Интенсивность этих изменений зави­сит от интенсивности общественной жизни, так как именно с ней са­мым тесным образом связаны появление и дальнейшая история как отдельных лексических единиц, так и целых их групп.

б 3.2. Использование устаревших слов в стилистических целях

По степени устарелости лексические единицы можно разделить на три разряда:

1. слова, остающиеся понятными большинству населения: за­сим — затем, застава — сторожевой пост при въезде в город, заутре­ня — церковная служба у православных, совершаемая рано утром;

2. слова, знакомые по внешнему облику, но малопонятные по смыслу: забрало — подвижная часть шлема, опускаемая на лицо для защиты от ударов, заговенье — последний день принятия скоромной пищи накануне поста, зипун — старинная мужская верхняя крестьян­ская одежда;

3. слова, забытые большинством носителей языка: зоне — так как, запятки — место для слуги за спинкой кареты, застолица — по-

мешение, где работники принимали пищу, зело — очень, иже — ко­торый.

Среди устаревших лексических единиц выделяются два разряда, определяемые отсутствием или сохранением в современном обще­стве тех или иных называемых ими предметов или явлений (поня­тий). Это прежде всего — историзмы, которые называют ушед­шие из жизни народа предметы или явления. Например, названия должностных лиц на гражданской и на военной службе, пере­чень которых содержался в дореволюционной «Табели о рангах» ((обер-прокурор, генерал-адмирал, есаул), термины дореволюционной метрической системы (аршин, сажень, вершок). В перестроечное и особенно в постперестроечное время постепенно переходят в разряд историзмов многие советизмы, обозначавшие реалии социалистиче­ской эпохи: агитпункт, агропромышленный комплекс СССР, больше­визм, бригадный подряд.

Переход в разряд историзмов составных наименований может быть проиллюстрирован примерами из лингвострановедческого сло­варя «Советское общество»: автономия советская, автономная совет­ская социалистическая республика, агентство печати «Новости», аги­тационный поезд, агитационный пункт, агропромышленный комбинат, Акадения наук СССР, большевистская печать, бригада производствен­ная, Бюро международного молодежного туризма «Спутник* и т.д.

Многие составные наименования, появившись в языке в начале перестройки, вскоре перешли в разряд историзмов. Век лексических единиц скоротечен, как и век соответствующих явлений: админист­ративно-директивная система, административно-командная система. Государственный комитет по чрезвычайному положению (высший ор­ган власти, созданный в августе 1991 г. при попытке государственно­го переворота), добровольно-принудительный и тл. В Толковом слова­ре русского языка конца XX в. под ред. Г.Н. Скляревской приведено много составных наименований, получивших статус историзмов в последнее десятилетие XX в.: бескарточная система, на благо (наро­да), касса взаимопомощи, встречный план, ленинская гвардия, генераль­ный секретарь, Герой Советского Союза, добровольная народная дружи­на и др.

Все названные слова и составные наименования являются лек­сическими историзмами, так как вышли из употребления во всех своих значениях.

Если лексическая единица переходит в разряд историзмов только в каком-то одном из своих значений, она называется семантиче* с к и м историзмом. Так, прилагательное знатный ранее употреб­лялось в значении «принадлежащий к высшему сословию, титуло­ванный, именитый, сановный», а сейчас означает «отличный, высокого качества, сильный»; золотой имело значение «золотая мо­нета»; казачок — мальчик-слуга. Сохранившиеся значения этих слов — соответственно «состоящий из золота» и уменьшительно-лас­кательная форма от «казак».

Лексическая единица, вышедшая из употребления, хотя соответ­ствующий предмет (явление) остается в реальной жизни и получает другое название, именуется архаизмом. Можно сказать, архаиз­мы — это устаревшие слова, вытесненные или замененные совре­менными синонимами. Например, слова казистый, исполать, исполу были вытеснены их синонимами — соответственно видный, хвала, пополам. Приведенные слова — это лексические архаизмы, поскольку они перестали употребляться во всех своих значениях, а их место заняли другие лексические единицы. Архаизмы могут быть исемантическими, если выходят из употребления и, следовате­льно, заменяются синонимом только в одном из своих значений. Так, существительное картон М. Горький употребляет в значении «коробка для легких вещей», впоследствии его заменило слово короб­ка, но это существительное используется до сих пор для названия твердой, толстой бумаги.

Выделяют также стилистические архаизмы — слова или их отдельные значения, которые в классической русской литературе или народной поэзии употреблялись как средства художественной изобразительности, а к настоящему времени вышли из употребления или потеряли эту функцию. К ним принадлежат, например, прилага­тельное златой: То за трапезой сидит во златом венце (М. Лермон­тов); существительное змий: В окно влетает змий крылатый (А. Пуш­кин); сейчас широко употребляются слова золотой, змей, имеющие нейтральную стилистическую окраску.

Нередко архаизируется не сама лексическая единица или одно из ее значений, а произношение слова (конфекты — конфеты, куриоз — курьез, магазейн — магазин), его структура (княжой — княжеский), морфологическое оформление (лжа — ложь, листы — листва, ли­стья), сочетаемость с другими словами (ковырять лапти — плести или чинить лапти).

Если говорить в целом об устаревших словах, то писатели, рабо­тающие в жанрах, связанных с описанием прошлого страны или на­рода, не могут обойтись без историзмов и архаизмов.

В художественной литературе историзмы и архаизмы использу- '■отся с двумя основными целями: для воссоздания исторического ко­лорита описываемой эпохи и для правдоподобной речевой характе­ристики действующих лиц. Например, в историческом романе

В. Шукшина «Я пришел дать вам волю», выделяющемся и по замыс­лу, и по языку среди других произведений этого жанра второй поло­вины XX в., так отражены реалии описываемого времени: Шумит в Черкесске казачий круг: выбирается станица в Москву с жильцом Гера­симом Евдокимовым... Герасима уже волокли голутвенные. Жилец пере­трусил и заметно утратил начальный вид. Несомненными историзма­ми здесь являются слова жилец — мелкопоместный дворянин, находящийся на службе при государе в Москве; казачий круг — на­звание сходки, общего собрания у казаков. К архаизмам следует от­нести существительные станица и голутвенные люди, которые были заменены в языке синонимами, соответственно посольство (делега­ция) и бедняки, а также прилагательное начальный, вместо которого стал употребляться синоним начальственный.

Для иллюстрации речевых особенностей той эпохи приведем две выдержки из романа Шукшина. Первая представляет пример устной речи служилого человека:

• Приехал я от великого государя Алексея Михайловича с его государевой грамотой, — отвечал Герасим торопливо и сунулся за пазуху, достал цветастую грамоту. — Великий государь, царь и великий князь Алексей Михайлович, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец и многих государств и земель вос­точных и севериых отчич и дедич наследник и государь и обладатель, велел всех вас атаманов и казаков спросить о здоровье.

Речь служилого человека того времени не могла обойтись без та­ких теперь уже канувших в Лету слов и словосочетаний, как великий государь, государева грамота, царь и великий князь, всея Великия и Ма­лыя и Белыя России самодержец, отчич и дедич.

Второй отрывок представляет образец письменной речи тогдаш­него воеводы:

А из запорожских де городов Черкасы и из донских городов казаки, кеггоры- е голутвенные люди, к нему, Стеньке с товарищи, идут беспрестанно, а он де, Стенька, их осуждает и уговаривает всячески ... Да ему же де сказывали сотник стрелецкий Микита Урывков и иные служяпые люди, которые были в калмыках, что на Дону и иа Хопре во многих городах казаки, которые одинакие и голугвен- иые яюди, Стеньке с товарищи гораздо рады, что оии пришли на Дон.

Здесь историзмы создают колорит того времени: голутвенные люди, сотник стрелецкий, служилые люди. Этому же способствует употребление архаизмов, как лексических (осуждать, одинакие), так и грамматических, т.е. устаревших форм и конструкций, которые за­менены в языке современными (Стенька с товарищи — с товарища­ми, предлог с для обозначения совместности теперь употребляется не с именительным, а с творительным падежом; частица де не час­тотна; были в калмыках — для обозначения места нахождения в на­стоящее время употребляется предлог у с родительным падежом — у калмыков).

Проиллюстрируем возможность использования в художествен­ных целях не только устаревших лексических единиц или их значе­ний, но и слов с другими устаревшими компонентами, на примере фрагмента из романа Б. Акунина «Внеклассное чтение», характери­зующего бытовую речь дворян екатерининских времен.

Зубов достал из кармана мелко исписанную бумажку. Велел Мите: — Слу­шай и запоминай.

Стол читать вполголоса, проникновенно:

«Павлина Аникитишна. шоп Аше. шоп (out се que j'aime! (душа моя, все, что я люблю (фр.)]. Напрасно вы бежите меня, я уже не есть тот, который был. Не беспутной ветреник и не любитель старушечьего плотолюбия, каким ты, верно, меня мнишь, а истинный Be prep, коему от нещастныя страсти неутоления жизнь не мила, так что хоть пулю в лоб или в омут головой. А чувствительнее мне то, что’смотреть на меня не желаешь и, когда мимо твоего дома верхами проезжаю, нарошно велишь ставни закрывать. Жестокосердная! Пошто не бываешь ни в ба­лах, ни на четвертках? И уж и она [Екатерина 1) приметила. Давеча говорила, где моя свойственница, а у меня сердце в груди так затрепыхалось, словно крылья бога любви Амура. И то вам подлинно сказать могу, голубушка Павлина Аники­тишна, что я буду не я. естли ис стану с тобой, как Амур с Псишеей, ибо вы са­мая Псишея и есть. Помните син вирши иль нет? «Амуру вздумалось Псишею, резвяся, поймать, опутаться цветами с нею и узел завязать». Так ведай же, о, Псишея души моей, что узел меж нами завязан волею небес и никоим силам не- мочно тот узел развязать!

В этом отрывке использованы слова с устаревшим произношени­ем (естли, Псишея), написанием (Аникитишна, нещастныя, нарошно, пошто), структурой (верхами — верхом), морфологическим оформле­нием (беспутной ветреник, от нещастныя страсти), сочетаемостью (бежите меня — от меня, в балах — на балах); устаревшие синтакси­ческие конструкции и выражения (Я уже не есть тот; от нещастныя страсти неутоления, Псишея души моей), не говоря уже об архаичных словах (мнить — представлять, чувствительнее — обиднее, пошто почему, четвертки — приемные дни, давеча — немного времени на­зад, сии — эти, вирши - стихи, ведать — знать, никоим — никаким, немочно — невозможно), французские вкрапления и др.

Благодаря использованию историзмов и архаизмов создается впечатление об описываемых событиях как о реально происходив­ших — эффект столь желаемый для автора и читателей.

Историзмы могут употребляться для иллюстрации быстротекуче- сти жизни. То, что было обычным, повседневным для одного поко­ления, для последующего уже сколки прошедшего, нечто бесфор­менное, малопонятное содержание. Это хорошо подметил В. Липа­тов, рассказывая в повести «Глухая Мята» о юношах 1950-х гг., для которых события гражданской войны и раскулачивания просматри­вались уже сквозь историческую дымку. Причем степень отдален­ности историзмов от реальной действительности, от восприятия их нашими современниками может быть различной в зависимости от характера обозначаемых реалий:

Слова •белогвардейцы•, •кулак», •обрез», •пристав» для лесозаготовителей Глухой Мяты так же стары, как та сосна, что облапила ветвями барак. Девятиад- цатилстним Виктору и Борису слова эти вообще мало что говорят.

Слова •губчека», «продразверстка», •наган», •тачанка* говорят больше, но скорее не уму, а сердцу.

Историзмы могут обыгрываться в юмористических целях как слова незнакомые, а потому переосмысляемые современниками на свой лад. Приведем пример из повести В. Федорова «Сумка, полная сердец»:

Тетка Арина с мрачной торжественностью протягивает Лешке районную га­зету:

• Поздравляю! Прославились, Алексей Степанович! Полюбуйтесь, как вас Терентий Кнут исполосовал! А название-то какое придумал! «Отрыжка домо­строя'.» Заковыристое! Кто ты есть? Дебошир и пьяница.' Разрушитель семьи и во­обще... Понял? — Почтальонша тяжело опускается на табуретку. Сумка - на ко­ленях.

Лешка, побледнев, молча пробегает глазами фельетон, потом смотрит на Ма­ринку и тетку Арину, как бы ища защиты.

• А что такое домостройг? — спрашивает он нерешительно.

• А черт его знает!.. Бслогорстрой — зиаю... Это трест, что у нас рудник бу­дет строить. Межколхоэстрой в райцентре есть. А домострой — это что-то иовое. Наверное, вас, плотников, будут объединять, — подумав, заключает тетка Арина.

Конечно, из-за незаконченности школьного образования сель­чане гадают над значением слова домострой, что и обыгрывается автором.