28 Октября

После четырех лихорадочных дней наконец-то выбрал время поразмышлять – для потомков – о своих первых шагах на новом посту.

Меня поражает, во-первых, исключительная компетентность государственных служащих во всех деловых вопросах и, во-вторых, их готовность сотрудничать, хотя и не без нажима с моей стороны, с Фрэнком Визелом.

Вместе с тем, как это ни огорчительно, приходится констатировать, что я во многом завишу от этих чиновников. Впрочем, это понятно. Мы слишком долго находились в оппозиции, поэтому практически все члены нового кабинета (всего трое, включая премьер-министра, ранее занимали государственные посты) знакомы с деятельностью Уайтхолла только понаслышке. Лично мне, например, до моего назначения ни разу не довелось заглянуть в красный кейс или обсудить деловые вопросы с заместителем министра, так что о практическом функционировании государственной машины я имел довольно смутное представление. (В аналогичной ситуации оказалось лейбористское правительство в 1964 году: премьер-министр Гарольд Вильсон был тогда единственным из состава своего кабинета, кто до избрания занимал пост министра. – Ред.) Таким образом, наша зависимость от чиновников вполне объяснима. Слава богу, они ведут себя благородно.

(В понедельник сэр Хамфри Эплби встретился с секретарем кабинета сэром Арнольдом Робинсоном в клубе «Реформ» на Пэлл-Мэлл-стрит и затем сделал соответствующую запись в своем дневнике.

Любопытная деталь: государственные служащие высших рангов, возможно, в силу многолетней привычки делать заметки на полях служебных записок, докладных и тому подобных документов всегда пишут только на полях, даже если на странице ничего не написано. – Ред.)

«Обменялись с Арнольдом впечатлениями о новом правительстве. Его нынешний кабинет мало чем отличается от предыдущего. А мой новый «парнишка» очень быстро привыкает к правилам игры.

Прощупал Арнольда насчет американского посла. По слухам, в последнее время он слишком часто встречается с ПМ.

Арнольд подтвердил сам факт, но умолчал, чем вызваны эти встречи – оборонными или торговыми соображениями. Его очень беспокоит возможность утечки информации, поэтому делается все, чтобы члены кабинета пока об этом не знали.

Я пришел к выводу – уверен, правильному, – что речь идет и об обороне, и о торговле, то есть о закупках новых аэрокосмических систем.

Такой контракт значительно укрепит позиции ПМ – еще бы, всего две недели спустя после избрания! Конечно, переговоры велись многие месяцы, однако лавры, очевидно, достанутся новому премьер-министру. За контрактом стоят четыре с половиной миллиарда долларов и немало новых рабочих мест в Мидлендсе и на северо-западе. К тому же в неустойчивых избирательных округах – какое совпадение!

Исключительно ценная информация! Из слов Арнольда я понял, что ПМ было бы крайне неприятно, если бы какой-нибудь гипотетический министр ненароком «раскачал англо-американскую лодку». Человек за бортом! Фактически крах карьеры еще одного министра. Причем весьма стремительный.

Именно поэтому я уже позаботился, чтобы Вейзель (Фрэнк Визел. – Ред.) получил копию счета на закупку в США новых компьютеров для Уайтхолла. Конечно, официально получить он его не мог: такие документы не рассылаются. Но сейчас, полагаю, надо воспользоваться случаем.

Поручил своему секретарю засунуть счет в бумаги подальше, чтобы Вейзель наткнулся на него не сразу. Пусть испытает удовольствие от проделанной работы.

(Бернард Вули присоединился к сэру Хамфри и сэру Арнольду на чашечку послеобеденного кофе, когда они сидели за рюмкой послеобеденного бренди. – Ред.)

Я поинтересовался мнением юного Бернарда о нашем новом министре. Он им очень доволен. Я тоже. Хэкер, не моргнув глазом, проглотил наживку с подготовленным расписанием встреч и как миленький проработал субботу и воскресенье над содержимым шести красных кейсов. Полагаю, много времени на его приручение не потребуется.

Главное – побыстрее отвадить министра от этой бредовой идеи с открытым правительством, заметил я Бернарду. В ответ с удивлением услышал, что он, видите ли, полагает, будто мы все ратуем за эту идею. Не поспешил ли я с его назначением? Ему еще очень и очень многому надо учиться.

Пришлось объяснить: мы хотим назвать Белую книгу «Открытое правительство» только потому, что трудную проблему легче всего обойти, поставив ее в заголовок. Там она никому не мешает.

Во всяком случае, закон обратной зависимости гласит: чем меньше человек собирается сделать, тем больше он должен об этом говорить!

Но Бернард спросил:

– Что, собственно, плохого в открытом правительстве?

Я не поверил своим ушам. Арнольд же принял это за милую шутку. Иногда я сомневаюсь, нашего ли он полета птица. Может, лучше подыскать ему что-нибудь попроще, вроде Комиссии по армейским захоронениям?

Арнольд с присущей ему четкостью формулировок указал Бернарду на явное противоречие в самом словосочетании «открытое правительство».

Однако Бернард продолжал упорно твердить, что граждане демократического общества имеют право знать.

В сущности, они имеют право и не знать, разъяснили мы ему. Знание влечет за собой ненужные сложности и чувство вины. В незнании же кроется некое достоинство.

– Господин министр требует открытого правительства, – помолчав, заявил он.

Временами у меня создается впечатление, будто годы учения прошли для него даром.

Я заметил, что не всегда можно давать людям то, чего они требуют. К примеру, виски – алкоголику.

Арнольд же совершенно справедливо добавил, что, когда люди не знают, что делается, они не знают, что делается неправильно.

Дело тут даже не столько в защитном механизме функционеров. Бернарду следовало бы уже понять: помогая своему министру очутиться в глупом положении, он оказывает ему дурную услугу. Собственно, уже через две-три недели после назначения любой из наших министров превратился бы во всеобщее посмешище, если бы не наше умение сохранять в абсолютной тайне все его намерения.

Бернард – личный секретарь министра. Разве само слово «секретарь» не говорит о человеке, который умеет хранить секреты?!

Затем Бернард, спросив разрешения, поинтересовался моими ближайшими планами. Естественно, я не сказал ему, что Вейзеля ожидает большой сюрприз. Зачем подвергать столь серьезному испытанию его преданность Хэкеру? Вместо этого я спросил, умеет ли он хранить секреты. Он ответил, что умеет.

– Я тоже, – сказал я».

(Хэкер, конечно же, оставался в полном неведении относительно вышеизложенной встречи. – Ред.)